Сборник: 200 рассказов Олеандрова - Олеандр Олеандров

Это было давно, в старом фильме про войну. И танк этот назывался тигр.

Сомнений быть не могло.

Это – тигр.

Только теперь это был не вражеский танк. А его, Ромкин.

Он смотрел на танк а перед лицом Ромки всё ещё стояло окровавленное лицо отца. С безжизненными губами. И смеющееся лицо чекиста.

– Шас увидишь сука – промолвил Ромка и полез обратно в люк танка.

И через мгновение мотор танка взревел во всю свою звериную мощь.

Страшный рёв.

Как будто танк хотел сказать Ромке – Правильно, щас он увидит нас.

И танк начал двигаться к селу.

Старик вдруг замолчал. Он больше не плакал а просто молчал. И почему-то безучастно начал смотреть в угол больничной палаты.

Как будто в его памяти всплыло что-то такое что не должно было всплывать.

– Вам плохо, Николай Григорьевич?

– Ладно – вдруг нехотя, как бы с трудом сказал он.

И продолжил свой рассказ.

Только теперь он говорил тихо и медленно, как будто заставляя себя вспоминать то что он старался забыть десятилетиями.

И рассказ его становился всё страшнее.

***

Глава 3. На костях.

Танк медленно полз к селу, и лязгающий звук его старых ржавых гусениц как будто говорил всем кто слышал его – это смерть идёт к Вам.

Прячьтесь, дрожите от страха, молитесь, зарывайтесь в землю.

Я уже близко.

Ещё немного…

Вцепившийся в рукоятки управления Ромка с трудом различал дорогу. Глаза слезились.

Смотровая щель была узкой.

А на улице темнело.

Наконец он увидел край села и проклятый грузовик чекистов.

Танк подполз к нему и остановился.

Огромная металлическая масса танка казалась особенно огромной перед маленьким грузовиком.

– Татку! – Сюды! – закричал Ромка выглянув из люка.

Но ни звука в ответ. Село как будто вымерло. Никого вокруг. И тут Ромка увидел нечто такое от чего его сердце сжалось от страшной боли.

Отец был там.

На ветках берёзы. Повешенный.

Остекленевшими безумными глазами Ромка повернул голову, посмотрел на дом чекиста расположенный через дорогу.

И как будто поняв что сейчас произойдёт что-то страшное, из двери показался чекист:

– Не надо Рома. Это не я. Это селяне…,

И развёл руки в стороны как будто отчаянно стараясь защитить свою хату и себя от Ромки.

Но Ромка уже спрятался в кабину, руки судорожно вцепились в рукоятки

– Сдохни гад – заорал и нажал на газ.

Они орали оба. Чекист прикрывающий руками свой дом и семью. И Ромка направивший на него огромную стальную машину. Та грохоча мотором двинулась вперёд оставляя после себя обломки дома и развороченное тело чекиста.

А – а -а- а – теперь кричал уже один Ромка направляя теперь танк туда – к домам, к колхозу, к сельсовету…

И лязгая своими ржавыми гусеницами танк шёл по селу как какая то адская машина смерти которая без остановки перемалывала здание за зданием.

Смешивая бетон, кирпичи и кровь.

Через пол часа танк сделал круг посреди развороченного села и вдруг его мотор начал чихать.

Бензин заканчивается – вдруг мелькнуло в воспалённой голове Ромки. И в растерянности он вдруг надавил на какой-то рычаг.

Как будто это могло вернуть бензин в бак.

И продолжить кровавую пляску.

Но вместо бензина вдруг в танковом орудии что-то странно зашипело.

– Неужели там находился снаряд? – машинально подумал Ромка. И в этот же момент внезапный страшный грохот оглушил его. Танк остановился а потом начал пятится назад. И вдруг наехав на что-то – остановился.

Рсмка осторожно выбрался из люка.

В ушах всё ещё стоял грохот мотора и лязг гусениц.

Оглянулся слезящимися от копоти глазами.

Вокруг сельской площади, где когда-то стояли хаты и сараи – теперь виднелась огромная борозда от танковых гусениц и развалины домов.

А где-то за лесом, там где был город – разгоралось зарево. Именно туда улетел снаряд.

Ромка спустился с танка. И сразу же очутился на каких то обломках.

Пригнулся чтобы разглядеть – это были обломки памятнику Владимиру Ильичу. Из чёрного мрамора.

Ромка пригнувшись начал убегать в сторону леса, но пройдя сто шагов остановился. Оглянулся.

На фоне кровавого зарева разгоравшегося за лесом, старый тигр стоял подняв дуло, как будто любуясь своей работой.

Что-то странное было в нем.

Как будто говорил он – Это я тут хозяин.

– Старый зверь решил умереть по звериному – вдруг понял Ромка.

Тигр стоял как будто всё ещё пригибаясь и готовясь к прыжку. Но он уже умер знал Ромка.

Из под его гусениц поблескивала видневшаяся мраморная голова Ильича.

Теперь и мне пора спасаться – промелькнула мысль.

Ромка побежал к реке.

Старик снова замолк.

И мы долго сидели и молчали.

– Так расскажи, что там у тебя на было сцене? Как ты "застрелился"? – вдруг прервал старик неловкое молчание.

– Да на сцене, мы изображали дуэль – заговорил я стараясь выйти из оцепения – Я хотел посмотреть в дуло пистолета но вдруг ассистент за кулисой запустила звук выстрела.

Короче, получилось что я типа того…застрелился.

Вот смеху в зале было – сказал я.

Но старика это почему-то не рассмешило. Он вдруг отвернулся от меня.

– А фамилию в паспорте я в ту же ночь переправил – неожиданно сказал он.

И тихо добавил:

– Ромка умер в ту ночь. И родился Николай Григорьевич.

Помни это. Ладно?

Я растерянно молчал.

– Иди. Я спать хочу. – голос старика стал каким то сиплым.

Кажется он снова плакал.

– Или старик умирает – понял я.

И вправду. Я не ошибся. Николай Григорьевич умер через 8 дней, прямо в своей палате.

А на похоронах я снова увидел его бывшую жену.

Подошёл, высказал ей соболезнования.

– Он был особенный человек – сказал я ей.

– Я знаю – ответила она. И почему-то слегка улыбнулась.

Наверное вспомнила как он играл на скрипке, в лохмотьях.

Это я

Родившись, я оглянулся вокруг себя и… обделался. Окружающий мир не понравился мне как-то сразу.

Ты почему такой худой? – строго спросили меня люди в белых халатах.

– А! -А! -А! – Ответил я им.

И от меня отцепились.

Но прицепились ко мне другие.

Ты почему игрушки раскидал на полу? Почему борщ не доел?

А где твой беленький воротничок?

Я уже не отвечал "А – А- -А ", хоть и очень хотелось, а лишь угрюмо молчал и думал – "Эх! поскорее бы в школу".

Это – свобода!

Какой же я был наивный тогда…

В школе меня заставили – учиться.

Это было ужасное разочарование, К тому же за первую двойку меня дома отлупили и на всё это – я лишь ответил моим "А -А -А", так как моей горечи не было предела.

А потом начались вопросы ко мне -… почему соседский мальчик – отличник, а ты – лентяй и троечник?

Почему ты посуду не моешь?

И почему ты двойку на четвёрку в дневнике переправил?

"Я исправлюсь" – уверял я и от меня отцеплялись.

А по вечерам мои родители спорили – наш сын будет лётчиком! – Говорил один из родителей.

Нет! он будет знаменитым хирургом! – Отвечал другой.

А я мечтал стать котом, с зелёными глазами, пушистой шерстью и острыми когтями.

Быть котом – это классно!

Но увы… я понял что никогда им не стану.

Мне наняли учителей – Ты должен стать гордостью родителей!

И вообще, мы не заслужили сына – неудачника.

А в это время в школе, мой класс не мог понять – почему я не люблю драться, выбивая друг другу зубы и оставляя синяки под глазами.

– Чтобы эта школа пропала к чертям собачим! – Я проклинал мой дурацкий юношеский возраст. – Это же самый дурацкий возраст!

Почему я должен перед всеми оправдываться?

Почему от меня – всё время чего-то хотят!

Я мечтал, я страдал, и я хотел только одного – поскорее бы повзрослеть…

И забыть юношеский возраст – как страшный сон.

А потом я пошёл на работу.

Наш сын работает в конструкторском бюро! – хвастались родители.

"Какой хороший мальчик" – отвечали им.

А в бюро не могли понять – почему я не пью после работы, как все, почему я не мечтаю пойти на повышение, получить прибавку к зарплате – 15 рублей, и почему для этого – я не "пожираю" всевозможных конкурентов.

Ведь об этом – должен мечтать каждый!

"Странный парень" думали про меня.

А потом я женился.

Когда мне было 26 лет.

После этого – мне каждый день напоминали что наш знакомый Петя – уже машину купил, а Вова – стал главным инженером.

А Игорь свою фирму открыл.

А что я сделал в жизни?

И напрасно я отвечал что я – другой!

Я люблю читать книги, смотреть на звезды. И ещё – я люблю кушать "сервелатную" колбасу.