Структура и динамика психического (сборник) - Карл Юнг

313 Наверное, все это может показаться совершенно неправдоподобным. Но древнеегипетские жрецы-целители, исполнявшие речитативом гимн змее-Исиде против змеиного укуса, вовсе не находили подобное предположение невероятным; и не только они, но и весь мир верил, как еще и сегодня верят первобытные народы, в магию с помощью аналогии или, по-другому, в «симпатическую магию»

314 Мы имеем здесь дело с психологическим феноменом, лежащим в основе магии через посредство аналогии. Не следует считать это древним суеверием, которое мы давно переросли. Внимательно читая латинский текст Мессы, постоянно наталкиваешься на знаменитый «sicut»[33], в зависимости от обстоятельств вводящий аналогию, с помощью которой должно произойти изменение. Другой замечательный пример аналогии – разжигание огня в Sabbatus sanctus[34]. Как известно, раньше огонь высекали из камня; еще раньше он добывался трением (возникающем при «сверлении» деревянного бруска), что было прерогативой храма. Поэтому в молитве священника говорится: «Deus, qui per Filium tuum, angularem scilicet lapidem, claritatis luae fidelibus ignem contulisti productum ex silice, nostris profuturum usibus, novum hunc ignem sanctifica» («Боже, Ты, который через Сына Своего, зовущегося краеугольным камнем, принес огонь света Своего верующим, освяти этот новый, высеченный из кремня огонь, для нашего пользования»). Через аналогию Христа с краеугольным камнем простой кремень поднимается до уровня самого Христа, разжигающего новый огонь.

315 Рационалист, возможно, посмеется над этим. Но, когда мы сталкиваемся с подобными вещами, что-то откликается у нас глубоко в душе, да и не только у нас, а у миллионов христиан (мужчин и женщин), даже если мы называем это лишь чувством прекрасного. То, что отзывается в нас, и есть та первооснова, те древние структуры или паттерны человеческого разума, которые мы унаследовали из глубины веков, а вовсе не приобрели в ходе своей короткой жизни.

316 Если бы такое сверхиндивидуальное психическое существовало, то, наверное, все переведенное на язык образов было бы лишено личного, а в случае осознания воспринималось бы sub specie aeter-nitatis[35], то есть не как индивидуальная скорбь, но как скорбь мировая; не как личная, обособляющая боль, но как боль без ожесточения и злобы, объединяющая все человечество. Целительный эффект в этом случае не нуждается в доказательстве.

317 Но я до сих пор не привел доказательства того, что такая надындивидуальная психическая деятельность существует на самом деле, которое удовлетворяло бы всем требованиям. Мне бы хотелось сделать это теперь, и снова в форме примера: речь идет о случае одного душевнобольного в возрасте около тридцати лет, страдавшего параноидной формой шизофрении. Он заболел рано, сразу по достижении двадцатилетнего возраста. С детских лет он демонстрировал редкую смесь интеллекта, упорства, граничившего с упрямством, и фантазерства. Служил он рядовым секретарем в одном консульстве. Видимо, в качестве компенсации своего весьма скромного существования этот человек был одержим мегаломанией и считал себя Спасителем. Он страдал галлюцинациями и временами приходил в состояние сильного возбуждения. Когда же он был спокоен, ему позволяли свободно прогуливаться по больничному коридору. Однажды я застал его там за следующим занятием: он смотрел из окна на солнце, жмурился и при этом как-то странно двигал головой из стороны в сторону. Он тут же взял меня под руку и сказал, что хочет мне кое-что показать: я должен, глядя на солнце, моргать, и тогда я смогу увидеть солнечный фаллос. Если я буду производить движения головой, то солнечный фаллос будет двигаться тоже, а это мол и есть источник ветра.

318 Это наблюдение было сделано мною где-то в 1906 году. В 1910 году, когда я занимался изучением мифологии, мне попалась в руки книга Дитериха – обработка одной части так называемого «Парижского волшебного папируса». По мнению Дитериха, данный отрывок представляет собою литургию культа Митры3. Этот древний труд состоит из ряда предписаний, обращений и описаний видений. Одно из них таково: «Подобным образом станет видимой и так называемая труба, источник попутного ветра. Ибо ты увидишь нечто похожее на трубу, свисающую с солнечного диска, бесконечную в направлении запада, как восточный ветер; для того чтобы увидеть ее в области востока, нужно сделать все то же самое, только повернув лицо в другую сторону». Подходящее для обозначения трубы греческое слово αυλος означает духовой инструмент, а словосочетание αυλος παχυς у Гомера – «толстая струя крови». Очевидно, поток ветра устремляется из солнца через трубу.

319 То, что видение моего пациента относится к 1906 году, а этот греческий текст был впервые опубликован в 1910 году, должно быть вполне достаточным основанием для исключения возможности криптомнезии с его стороны и переноса мысли – с моей. Нельзя отрицать явного параллелизма обоих видений, однако можно было бы утверждать, что это чисто случайное сходство. В таком случае мы должны предположить, что данное видение никак не связано с аналогичными идеями и не имеет никакого внутреннего значения. Однако наше предположение не оправдывается, ибо на некоторых средневековых рисунках такая труба на самом деле изображена как своего рода шланг, спускающийся с небес под одежды Святой Девы Марии. Через него в образе голубя прилетел Святой Дух для оплодотворения непорочной Девы. Святой Дух, как мы знаем из Троицыного чуда (чуда Пятидесятницы), первоначально представлялся в образе могучего, стремительного ветра – nveu^a – ветра, который «дует где хочет» («Дух дышит, где хочет» [Иоан. 3:8]), что, вследствие семантической неопределенности фразы, можно перевести и как «Ветер дует, где хочет». В латинском тексте мы читаем: «Animo descensus per orbem solis tribuitur» («Говорят, что дух нисходит по кругу солнца»). Такое воззрение получило распространение во всей поздней классической и средневековой философии.

320 Поэтому я не считаю эти видения случайными, напротив, я усматриваю в них оживление существующих испокон веков представлений, которые могут вновь и вновь обнаруживаться в самых разных умах и в самые разные времена – то есть это не унаследованные идеи.

321 Я вполне намеренно углубился в детали этого случая с целью нарисовать наглядную картину той глубинной психической активности, которую я называю коллективным бессознательным. Суммируя сказанное, мне хотелось бы отметить, что мы должны некоторым образом различать три психических уровня: 1) сознание, 2) личное бессознательное и 3) коллективное бессознательное. Личное бессознательное состоит, во-первых, из всех тех содержаний, которые стали бессознательными либо из-за того, что утратили свою интенсивность и забылись, либо из-за того, что сознание отстранилось от них (вытеснение); и, во-вторых, из содержаний (отчасти чувственных впечатлений), которые никогда не обладали достаточной интенсивностью, чтобы достичь сознания, но, тем не менее, как-то проникали в психическое. Коллективное же бессознательное, как родовое наследие возможностей репрезентации, является не индивидуальным, а общим для всех людей и даже, возможно, всех животных и составляет истинную основу индивидуального психики.

322 Этот психический организм можно уподобить телу, которое в некоторых чертах может варьироваться у различных индивидов, однако в целом остается специфически человеческим телом, свойственным всем людям. В его развитии и строении до сих пор присутствуют элементы, связывающие человека с беспозвоночными и в конечном счете с простейшими. По крайней мере, теоретически должна существовать возможность «счищать» с коллективного бессознательного слой за слоем до тех пор, пока мы не дойдем до психологии червя или даже амебы.

323 Все мы согласны с тем, что совершенно невозможно понять живой организм вне связи со средой его обитания. Существует бесчисленное множество биологических фактов – слепота живущей в гроте саламандры (Proteus anguinus), особенности кишечных паразитов, анатомия приспособленных к жизни в воде позвоночных, – объяснить которые можно только реакцией на внешние условия.

324 То же самое справедливо и в отношении психического. Его своеобразная организация также должна быть самым тесным образом связана с условиями внешней среды. От сознания мы можем ожидать приспособительных реакций и отклика на происходящее вокруг, ибо оно в известной степени является частью психического, которое занято, главным образом, непосредственно текущими событиями. Но от коллективного бессознательного, как от вневременного и универсального психического, мы вправе ожидать реакций на самые общие и постоянно присутствующие условия психологического, физиологического или физического характера.

325 Коллективное бессознательное, видимо, состоит – насколько мы вообще вправе судить об этом – из чего-то вроде мифологических мотивов или изначальных образов; поэтому мифы являются непосредственными проявлениями коллективного бессознательного. Вся мифология – это как бы своего рода проекция коллективного бессознательного. Наиболее ярко это проявляется в восприятии звездного неба, хаотические формы которого были организованы в созвездия благодаря образной проекции. Этим же объясняются утверждения астрологии о влиянии звезд на человека: они являются не чем иным, как бессознательным интроспективным восприятием деятельности коллективного бессознательного. Подобно тому, как образы переносятся на звездное небо, приобретая форму созвездий, сказочные и былинные персонажи, а также легендарные фигуры проецируются в историю. Поэтому мы можем исследовать коллективное бессознательное двумя способами: либо через мифологию, либо путем анализа индивида. Но материал, полученный вторым способом, мне трудно изложить здесь доступным образом, я вынужден буду ограничиться мифологией. Однако и эта область столь обширна, что приходится отобрать из нее только несколько образцов. Столь же бесконечны вариации средовых условий, и потому здесь можно обсудить лишь несколько наиболее типичных из них.