Затерявшиеся во времени - Саймон Кларк

Николь побежала по улицам под дружное гудение клаксонов всех проезжавших мимо машин и радостные вопли школьников, когда вдруг... бег просто прекратился.

Она снова оказалась в амфитеатре.

В этой проклятущей шкуре она просто изжарится.

Что же делать в такой ситуации?спрашивала она себя. Сидеть, ждать, надеяться, что та штуковина, которая засорила артерию Времени, постепенно рассосется?

Или бежать отсюда сломя голову и жить яркой жизнью? Пить, смеяться, заниматься любовью, пока коров снова не погонят домой? Отыскать какого-нибудь профессора – психа с растрепанной шевелюрой, который волшебным образом выправит ситуацию?

Или перебросить веревку через сук и раз и навсегда покончить со всем этим? Самоубийство.

А веревка, насколько ей известно, уже лежит в багажном отделении их автобуса.

Почему она там валяется, Николь не знала. Чтобы привязывать лишний багаж к багажнику на крыше? Или ее поставляет Национальное Общество Поддержки Эвтаназии[8]специально на случай вот таких кризисов? Например, если дружок тебя бросил, а ты беременна и денег ни шиша? Или Вселенная вдруг повернулась к тебе совсем другим боком и швыряет тебя в прошлое, совсем как ребенок, играющий в «блошки», посылает куда-то эту самую «блошку».

Вдруг Николь обнаружила, что она улыбается.

Да, именно так. Это и есть ответ на мои проблемы.

Она выдрала кусок белой ваты из подкладки шкуры гориллы, сделав это лениво, будто совершала самый банальный поступок, каких в жизни полно – что-то ешь за завтраком, выбираешь, какую блузку надеть.

– Вернусь через несколько минут, – сказала она, что было, разумеется, самой нахальной ложью. А сама отправилась искать веревку.

6

На восьмой попытке мотор «ровера» заработал.

– Благодарение Господу, – сказала Зита.

– А за что мы его можем еще поблагодарить? – спросил Сэм Бейкер, пряча в «бардачок» свой мобильный телефон. Он попытался из чистого любопытства им воспользоваться, но, кроме фоновых шумов, ничего не получил.

Джад, сидевший на заднем сиденье машины, наклонился вперед:

– Что ж, по крайней мере сейчас эфир стал свободнее от помех.

– Это хороший признак или плохой? – спросил Сэм. – Пока мы не узнаем, что именно происходит, нам придется катиться по времени, пока мы не достигнем нулевого года.

– Надеюсь, мы это все-таки выясним.

Зита провела машину через выход с площадки и выехала на подъездную дорогу, ведущую к главному шоссе.

И почти сразу же попала в глубокую выбоину.

– Можно подумать, что эти дороги двухуровневые. Только раньше я этого не замечала.

Сэм покачал головой.

– Покрытие изменилось. Щебень, плохо залитый асфальтом.

– Стало быть, дороги 1999 года остались позади. Их заменили дороги 1978 года. – Джад Кэмпбелл посмотрел в заднее стекло. – Поглядите на траву. Она стала куда длиннее.

Зита бросила взгляд на зеркало заднего обзора.

– Зато теперь мы можем куда точнее определить протяженность местности, которая вместе с нами совершает прыжки во времени.

– Грубо говоря, в ее центре находится амфитеатр, автомобильная стоянка, Гостевой центр, кусок реки, несколько акров пастбища и сотня ярдов подъездной дороги. Насколько я понимаю, в эту территорию входит и церковь.

Они обогнали Ли Бартона, упрямо шагавшего по дороге. На его лице была написана твердая решимость. Сэм не предложил довезти его. Другие тоже.

Теперь они выезжали на главное шоссе, ведущее к городу.

Джад на заднем сиденье сказал:

– На этот раз, я полагаю, мы наверняка заметим кое-какие перемены.

7

Шофер автобуса не спросил, зачем Николь Вагнер понадобился ключ от багажного отделения. Он просто нажал одну из кнопок на своем пункте управления, а затем вернулся к своему занятию – стал крутить верньер настройки радиоприемника. Голоса Би Джиз, поющих «Не умирай», заполнил автобус.

Когда Николь вылезала из дверей автобуса в своем костюме гориллы, она все еще продолжала в душе смеяться. Дверца багажника зашипела на гидравлических блоках и открылась. Там, на крышке чьего-то чемодана, лежала аккуратно свернутая оранжевая нейлоновая веревка.

Невидимая миру улыбка Николь стала еще шире. В это мгновение она вдруг поняла – как-то отстранение, не вдумываясь, – что скрытая улыбка сродни кривляющемуся клоуну, спрятавшемуся в ее мозгу. Клоун тоже скрывал улыбку, только за красным, как вишня, носом. Да и вообще это была не настоящая улыбка, а просто маска, предназначенная скрывать истинное выражение лица – растерянность и беспомощность.

Сейчас Николь действовала, как бы повинуясь автопилоту. Кто-то дергал ее за веревочки, а они привели в движение ее руки, когда она взяла свернутую в кольцо веревку. Ноги же сами понесли Николь к лесной полосе за стоянкой. Вот это и было правильное решение.

В этом Николь была уверена.

Что делать – стресс последних событий запустил механизм саморазрушения.

Сунуть голову в петлю – самый правильный и одновременно самый элегантный способ решения всех проблем Николь.

Слабенький голосок где-то на задворках мозга еще протестовал. Возможно, все это всего лишь шок от того, что она пережила. Этот полет назад сквозь время и есть настоящая причина ее состояния. Вполне возможно, что этот шок подействовал на психику и всех остальных людей, сидевших в амфитеатре, и они на время лишились способности действовать рационально? Может быть, если бы у Николь нашлось время сварить себе крепкий кофе и подумать как следует, она не стала бы лишать себя жизни?

Но нет!

Голос слишком слаб и неубедителен.

Зато она слышала доносившиеся издали голоса Би Джиз. «Не умирай».Какая ирония!

Улыбка клоуна, сидевшего в мозгу Николь, расплывалась все шире и шире. Всем телом клоун раскачивался взад и вперед, давясь от идиотского смеха. Веревка в ее руках представлялась какой-то особенно крепкой и надежной. Теперь нужно только найти дерево, у которого окажется сук, способный выдержать ее тяжесть.

8

Уильям Босток ссорился со своей женой вот уже тридцать лет. Они привыкли орать друг на друга по меньшей мере раз в день с тех самых пор, как их единственная дочь убежала из дому десять лет назад. Вообще-то сказать, что бегство дочери оказалось таким уж мелодраматическим событием, было трудно. Им вовсе не пришлось прослеживать ее до какого-нибудь публичного дома, где несчастная выделывала бог знает какие фокусы ради понюшки кокаина.

Увы, ничего столь живописного. Дочь Тина добежала только до Понтекрафта, где нашла вполне почтенную работу кассира в местном отделении Вулворта. Теперь она была замужем за нормировщиком, жила в уютном домике, окна которого выходили прямо на поле ипподрома.