У Великой реки. Битва - Андрей Круз

Но тысяча… это очень много. Столько у меня просто нет. Есть, правда… я задумался. Есть «максим» новенький на барже. «Дегтярь» ему там не конкурент ни по какой статье, ручник против станкача не боец. Но это если мы и дальше пойдём на барже. Но вот куда? У нас вроде как портал впереди, и дальше неизвестно что. А баржа вообще не наша, можно и нарваться на приключения на такой. Загребут как грабителей, и никакая тверская контрразведка не поможет. Баржу надо бросать и валить с неё. Хотя… а куда нам ещё деваться? В портал, а туда на барже проблематично.

— Уважаемый… а как ты насчёт обмена? — осторожно поинтересовался я.

— Что на что? — задал логичный вопрос продавец.

— «Максимку» на «дегтяря». Почти нового. На трёх ногах. И шесть коробов с лентами к нему, но это уже на обмен. Снаряженные ленты — на ящики с пачками. Как, а? Зачтёшь «максима» за полторы, подкинешь на разницу чего-то там, договоримся…

— С ума сойти изволите? — хмыкнул продавец. — У меня «максим» на колёсном станке и со щитом тысячу четыреста стоил и продавался с трудом, а ты мне за полторы на треноге впариваешь. Не, за восемьсот возьму, если новый и всё с ним нормально, а больше не дам. Ручник продать легко, а кто станкачи покупает?

— Да любое подворье или хутор, — пожал я плечами.

— Подворья? У смотрящих теперь с пулемётами проблемы нет, Нижний Новгород им подкинул, — чуть не сплюнул рыжий. — Половину торговли сгубили. Если только кто на баржу поставить захочет. Трудно продать будет, с ручниками проще, многие их так таскают. Восемьсот.

Ну, это он хватил. Я и сам понимаю, что ломанул цену нереальную, но и он со своими восемью сотнями пусть в цирке выступает, публику смешит.

— Ну не хочешь, как хочешь, — пожал я плечами, после чего обернулся к Орри и спросил: — Готов? Можем идти?

— Ага, — сказал гном, заканчивая подгонять скрытую кобуру. — Щас пойдём.

— Баш на баш сменяю, — сказал продавец. — Патроны в лентах на четыре диска и остальное в пачках, а пулемёт на пулемёт.

Вот это уже ближе к теме. Почти, но выступать уже не буду. И так нормально.

— Согласен, — сказал я. — Есть ещё СКС-М новенький, с магазинами. Двести двадцать.

— Если новенький, то двести. И только после осмотра, — отрезал гном.

Всё равно нам надо от всего лишнего избавляться. Карабин не лишний, разумеется, но его Маша несёт, которая у нас по магической части всё больше. И самое главное — она тащит СВД, без которой мы можем не обойтись. Так что как ни жалко, а трофей лучше продать.

— Ты завтра во сколько откроешься? — уточнил я у продавца.

— С восьми утра мы открыты.

— Ага. Ну, я где-то к полудню подвезу. Не вздумай «дегтяря» до нас продать.

— Задаток давай — и не продам, — пожал плечами гном. — Сто рублей. Завтра верну до грошика или зачту в товар со скидкой, если захочешь.

— Ты сдурел? — аж подскочил Орри. — С каких это пор гном с гнома задатки брать стал?

— С таких, как в Гуляйполе торговать взялся, — невозмутимо ответил тот. — И не ты договариваешься, а товарищ твой. Мало ли что тут с вами случиться может. Вы же в «Ржавый шлем», так? А там всякое случалось. Задаток давайте, а завтра всё верну. Чужого мне не надо.

Я полез было за кошельком, но Орри отпихнул меня в сторону и сказал, пыхтя:

— Я сам. Пущай потом ему стыдно будет за эдакое.

— Стыдно у кого видно, — ответил вполне людской поговоркой рыжий гном и принял от Орри монеты по счёту. Затем ссыпал их в коробочку, закрыл её и налепил сверху бумажку с надписью на двергском: «Задаток за пулемёт». Культура!

— Ладно, пошли, — буркнул Орри и потянул меня из магазина.

И вправду всерьёз обиделся на «соотечественника». Наверное, серьёзный косяк это у них. А лично я продавца вполне понимаю — мало ли что в таком развесёлом месте случиться может. Хоть местные бандюганы заезжую публику и не трогают, но сама публика тоже всякая бывает.

Толкнулись мы в соседнюю с магазином дверь и упёрлись в двоих орков с уже начавшими надоедать дубинками и револьверами на поясах, стоящих как изваяния возле гардероба, в котором за стойкой красовался друэгар. Над друэгаром висел огромный плакат, на котором на трёх языках было написано:

«КТО ПЕРВЫЙ ДОСТАЛ СТВОЛ — ТОТ И КРАЙНИЙ, И ЗА СТРЕЛЬБУ В ЗАЛЕ ОТВЕТИТ. ПРЕЖДЕ ЧЕМ ЧТО-ТО СДЕЛАТЬ — ЧУТОК ПОДУМАЙ, ХОЧЕТСЯ ЛИ ТЕБЕ СЕГОДНЯ ПОМЕРЕТЬ».

Доходчиво. И понятно. И никакой ложной скромности в изложении правильной и простой в сущности мысли. Достанешь волыну первым — кругом виноват. А если кого стрельнешь, то отсюда уже не выберешься. Такие правила действуют здесь по всему городу, насколько я слышал. Судов, урядников и тюрем нет, каждая банда на своей территории свой суд вершит. А приговоров здесь всего три: могут оштрафовать, и попадёшь ты на такие деньги, что последние штаны продашь. А чтобы не думал, надо расплачиваться или не надо, колдун наложит «Временную печать». Не привезёшь деньги за отпущенный срок — сгоришь как свечка, и никто не погасит. А будут гасить — ещё больше помучаешься. А если не рассчитаешься, но прятаться не станешь, то могут самого в рабство продать. Или убьют. Пристрелят сопротивляющегося или как-нибудь творчески подойдут к казни сдающегося. Так что лучше сопротивляться: пуля лучше котла с маслом, например. И даже петли.

Хотя… я посмотрел на друэгара, изображавшего гардеробщика. А друэгар-то колдун. Только прикидывается скромнягой, принимающим плащи да пыльники от посетителей. И в карманах у него что-то понапихано, Силой так и прёт. Наверняка какие-нибудь боевые амулеты, чтобы можно было буйных обезвреживать. И на шее под одеждой что-то висит. И посох у него с навершием к стойке прислонён. Учтём.

— Прочитали? — спросил нас один из орков с затейливой татуировкой на лбу, над правым глазом, показав на вразумляющий плакат.

— Прочитали, — кивнул я. — Вопросов нет.

— Раз нет, то проходите, — сказал второй орк, с огромной рубиновой серьгой в ухе.

Мы прошли ещё за одни двери и оказались в здоровенном зале. Я даже сперва замер от неожиданности. Тут человек двести могло рассесться при желании. Ну, сто пятьдесят, может быть. Но не меньше. Высоченный потолок, из-под которого на цепях висят люстры с лампочками, прикреплёнными к тележным колёсам. Пространство над головой пересекают поперечные балки, на них террасой лежит галерея, на которой тоже столики. Длинная стойка, за нею двое в кожаных передниках. И длинные дубовые столы с длинными же дубовыми лавками. Всё неподъёмное, драться не получится.

Посредине зала горит огромный очаг, дым от которого уходит в широкую трубу, а отблески пламени мечутся на стенах. Вокруг него буквой «П» огромный стол, и несколько человек сидят за ним и сами себе жарят мясо на шампурах, расположив их над грудами тлеющих углей, которые служитель время от времени отгребает кочергой из пламени. Ну, такое у аборигенов часто бывает — каждый в трактире может взять жареное мясо или потребовать сырого и зажарить себе сам. Традиция вроде как, проистекающая отчасти из опасения, что вместо нормального мяса подсунут не пойми какое.