Памятное. Книга первая - Андрей Громыко

Я, конечно, знал, что его в определенных кругах США считали уже в течение длительного времени чуть ли не левым радикалом, чуть ли не коммунистом. Поэтому я честно ответил:

— Не скрою, я тронут вашим доверием — доверием великого артиста. Хочу подчеркнуть, что готов только подтвердить правильность ваших слов. Мы, советские люди, руководствуемся своими моральными устоями, отличными от тех, которых придерживаются по ту сторону океана интриганы, плетущие козни против Чарли Чаплина.

На приеме, где мы беседовали, какой-то английский корреспондент нас сфотографировал. Этот снимок и сегодня напоминает мне о прекрасном киноартисте, об умном и обаятельном человеке.

Орсон Уэллс, перепугавший Америку

Орсон Уэллс. Это имя, пожалуй, кое о чем говорит современнику. Прежде всего американскому. Оно каких-нибудь полсотни лет назад сверкнуло как молния, а затем в области кинематографии стало неким факелом.

А дело обстояло так. Началось с того, что талантливый режиссер и сценарист создал для радио новаторские постановки, сначала шекспировские «Макбет» и «Юлий Цезарь», а затем в буквальном смысле сенсационную «Войну миров» по произведению своего однофамильца — англичанина Герберта Уэллса. Так пересеклись пути двух Уэллсов[7] — родоначальника научно-фантастической литературы XX века и новатора в области радио, а впоследствии и кино.

В «Войне миров» описывалось фантастическое вторжение марсиан на Землю. Разница между романом английского писателя и радиопостановкой американского сценариста была значительной. У Герберта Уэллса марсиане высадились из своих космических летательных аппаратов — «цилиндров» в окрестностях столицы Великобритании, двинулись на Лондон и вскоре превратили его в гигантский вымерший город-призрак. Орсон Уэллс перенес все действие в своей постановке, звучавшей в эфире, да не куда-нибудь, а непосредственно в Соединенные Штаты.

Постановщик мастерски использовал все, чем успешно владели радиожурналисты. Здесь были и впечатления «очевидцев», случайно избежавших гибели, и репортажи «с места событий», когда комментатор сообщал леденящие душу «подробности», и экстренные выпуски новостей о «чрезвычайных мероприятиях властей», и, наконец, обращение к нации самого «президента Рузвельта», голосу которого умело подражал один из актеров. Президент призывал нацию к спокойствию.

Вот тогда-то и началась паника. Оказалось, что у репродукторов к моменту «речи президента» находилось тридцать два миллиона американцев. Большинство из них бросилось на улицы.

Пришельцы из космоса, как утверждалось по радио, высадились близ Нью-Йорка и двигаются на город, круша на своем пути все и убивая людей.

Америку охватил ужас. Тысячи машин устремились из городов в направлениях, противоположных тем, откуда, по утверждениям радио, надвигались инопланетяне. Последовало много автомобильных аварий, а затем на дорогах образовались пробки. Паника разрасталась.

И только когда передача закончилась и об этом было объявлено, обезумевшие от ужаса радиослушатели стали постепенно приходить в себя.

Случилось это 30 октября 1938 года. Событие потрясло население восточного побережья США. Американцы долго не могли забыть о человеке, который так напугал страну.

С другой стороны, этот эпизод показал также, какую огромную силу имеют средства массовой информации, как они воздействуют на психику людей.

Радиопостановку Орсона Уэллса перевели на испанский язык и в 1944 году повторили в Чили, приспособив к местной действительности. Результат оказался тем же — паника.

Трагическими оказались последствия той же радиопередачи в Эквадоре. Там дикторы объявили, что пришельцы из космоса движутся на столицу страны — Кито. Население, вооружившись, в страхе ждало вторжения. А когда передача окончилась и по радио заявили, что это всего-навсего инсценировка, разъяренная толпа с оружием в руках ринулась к зданию радиостанции и подожгла его.

Несколько радиожурналистов было убито и ранено. Только войска восстановили порядок.

И вот однажды, уже через некоторое время после этих в высшей степени странных событий, к нам в посольство пришел высокий, несколько склонный к полноте господин.

— Здравствуйте, господин посол, я — Орсон Уэллс!

— Здравствуйте, господин Уэллс!

— Поздравляю вас с национальным праздником и желаю победы Советского Союза в этой войне.

— Спасибо, — отвечаю.

Многие его — узнают, особенно, конечно, американцы. Вежливо, с предупредительностью пожимают ему руку. Он отвечает тем же… Задаю Орсону Уэллсу вопрос:

— Жалею, что не наблюдал, какой ошеломляющий эффект произвела ваша радиопередача на миллионы американцев. Тогда я был еще в Москве, дома. Как это вам удалось создать по радио такое впечатление о вторжении марсиан?

Его ответ прозвучал просто:

— Я и сам не ожидал такого успеха от радиопостановки фантастики. Она и в самом деле повлияла на поведение массы людей.

Величавость его фигуры отчасти подчеркивалась и тем, что в руке он держал довольно внушительную трость. Хотя казалось, что она ему, собственно, и не нужна. Возможно, он и прихрамывал, но настолько незаметно, что мне лично показалось — носил он трость в силу какой-то привычки. Впрочем, спорить не буду, так ли это. Тем более что с тех пор прошло всего лишь… сорок пять лет.

Он привлекал большое внимание тех, кто пришел на прием, но сам вел себя спокойно, неназойливо, скромно.

После той знаменитой радиопостановки Орсона Уэллса вскоре пригласили в Голливуд, и первый же созданный им фильм «Гражданин Кейн» принес автору самую почетную у кинематографистов премию — «Оскара». По-новаторски для того времени, а шел 1940 год, лента рассказывала реалистическую историю взлета сильного и талантливого человека — самородка, а затем его крушения из-за честолюбия и алчности. Необычно тогда в фильме выглядело все — и изображение главного персонажа на экране где-то в глубине кадра, и рассказ о нем других героев, и сам монтаж кинокартины, на первый взгляд, какой-то рваной, но, по существу, оказывавшей огромное эмоциональное воздействие на зрителя. Этот фильм впоследствии использовался как учебное пособие во многих киноинститутах мира.

— Он — как учебник, — говорил мне наш знаменитый кинорежиссер Сергей Аполлинарьевич Герасимов, имея в виду фильм «Гражданин Кейн» Орсона Уэллса.

Напористый, темпераментный, со своим видением жизни, Уэллс очень скоро вступил в конфликт с продюсерами Голливуда. Ссора привела к разрыву. Он начал ставить фильмы сам. В Марокко отснял «Отелло». История венецианского мавра на экране в интерпретации Уэллса завоевала главный приз на самом именитом в Западной Европе кинофестивале — в Каннах и по сей день считается лучшим рассказом об этом шекспировском герое средствами кино.

Это было в 1952 году, а четырнадцать лет спустя в тех же Каннах Орсон Уэллс снова награждался — на сей раз специальным призом кинофестиваля, — и опять за экранизацию Шекспира. Фильм был поставлен по мотивам пьес «Генрих IV», «Генрих V» и «Виндзорские проказницы», а сам режиссер с блеском исполнил трагикомическую роль главного персонажа — Фальстафа.

В целом Орсон Уэллс поставил свыше трех десятков самых различных фильмов — серьезных и веселых, исторических и детективных, художественных и документальных. Часто сам играл в них, в основном эпизодические роли. В 1970 году ему был присужден еще один «Оскар» за совокупность работ в области кино.

Он работал в Америке и Европе, Африке и Азии. Антифашист по убеждениям, бунтарь против несправедливости в мире, весь свой неистовый темперамент он проецировал на полотно экрана со страстью художника-новатора, который хотел сказать и сказал то, что до него в кино еще никто не говорил.

Нет, не зря самый почетный — Золотой приз на международном кинофестивале в Венеции в 1982 году за выдающийся вклад в мировое киноискусство присудили Орсону Уэллсу. А через три года этого великого деятеля радиоискусства (пусть не придираются ко мне специалисты за употребление столь редкого слова) и киноискусства не стало.

И еще один факт из жизни этого человека. Орсон Уэллс обратил на себя внимание миллионов американцев тем, что прокомментировал записи старых французских летописцев, которые он почему-то упорно разыскивал в архивах Франции. Например, изучая пророчества Мишеля Нострадамуса — французского медика и ученого-астролога, жившего в XVI веке, он набрел на туманно и условно выраженную мысль о том, что через несколько веков две очень крупные страны мира должны вступить в жестокое военное столкновение. Такой сюжет, — а я смотрел его кинокартину на эту тему, — подхватывался определенными кругами.

Слушая экскурсы Орсона Уэллса во французское прошлое, да еще с определенным налетом мистики, я невольно думал: «А не жертвовал ли этот человек своим талантом в угоду тем, кому выгодна была казуистика летописцев и предсказателей?»