Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони

Путешественницы быстро и молча съели ужин. Все устали. Эрменгарда сразу же отправилась почивать, а Катрин, несмотря на усталость, долго еще простояла у окна, выходившего на маленькую площадь. У нее было тяжело на сердце, она чувствовала, что не заснет. Да и можно было отдохнуть завтра.

Усевшись на маленьком каменном подоконнике в углу окна, Катрин наблюдала за происходящим во дворе. Бродячие комедианты и шуты расположились перед церковью. Они показывали свое искусство перед собравшимися крестьянами и паломниками, которые, за отсутствием места в приюте, спали прямо на паперти. Музыканты играли на виолах, лютнях, арфах и флейтах. Худощавый парень, одетый в зелено-желтый костюм, жонглировал зажженными факелами. Сидя под одной из двух романских башен фасада, одетый в пестрые лохмотья, с вдохновением подняв палец, сказочник рассказывал что-то, собрав вокруг себя юношей и девушек. Перед высоким светло каменным фасадом, там, где на углу Христос торжественно и величаво поднимал благословляющую руку, прыгала, танцуя босыми ногами под звуки музыки, тоненькая девушка, одетая в ярко-красное трико. Пламя факелов, как в театре, оживляло персонажей сцены Страшного Суда, вырезанной из камня по полю фронтона, раскрашенной и позолоченной, словно страница из Евангелия. Допущенные в рай вот-вот устремятся в небесные сады, а проклятые, гримасничая, под насмешки демонов корчились в адских муках.

Магия этой обстановки подействовала на Катрин. Она мечтала, как завтра пойдет отсюда по дороге, по которой ушел Арно, а вслед за ним и бедный Готье. Один за другим, рыцарь в черной маске вместе с худым оруженосцем и большой светловолосый нормандец, наверное, спешились именно здесь, перед этим благородным порталом, на миг смешались с толпой. Где — то они сейчас, какие звезды им светят? Катрин достаточно было прикрыть на мгновение глаза, чтобы представить их себе — больного проказой беглеца и сына северных лесов… Где они были в этот час? Что с ними случилось и найдет ли она их след? Невозможно было смириться, что Арно потерян для нее навсегда, но и мертвого Готье она тоже не могла представить. Колосс был несокрушим! Смерть не могла его вот так уничтожить в расцвете молодости, в самый момент расцвета его сил. Эта беззубая может его сразить только через много лет, когда прислужница ее, старость, совершит над телом Готье свою мерзкую работу.

Вдруг ход мысли Катрин прервался. В толпе, которая глазела на комедиантов, она рассмотрела Жербера Боа. Он подошел к танцовщице. Запыхавшись, девушка только что остановилась и протянула толпе свой тамбурин, когда клермонец как раз обратился к ней. Несмотря на расстояние, Катрин без труда поняла смысл их разговора. Сухая рука Жильбера указывала то на яркое, покрытое мишурой и сильно открытое платье девушки, то на большое изображение Христа на фронтоне церкви, и его гневная мимика была ясна. Жербер упрекал танцовщицу в том, что та осмелилась давать представление перед церковью в одежде, которую он считал нескромной. Высокий черный силуэт, возникший перед ней, видно, напугал девушку: она подняла руку, словно стараясь защититься от побоев.

Пуританские выходки Жербера, ясное дело, не пришлись по вкусу группе деревенских парней, только что слушавших сказочника. Они, не видя ничего плохого в том, что кто-то танцевал перед церковью, двинулись на защиту танцовщицы. Один из них, здоровенный верзила — весельчак, фигура которого немного напомнила Катрин Готье, схватил Жербера за ворот плаща, а в это время трое других встали вокруг с угрожающим видом. Девушки резкими голосами принялись поносить его… Вот сейчас, через миг, Жерберу Боа будет совсем плохо.

Катрин не смогла потом объяснить, что именно заставило ее прийти на выручку Боа. У нее не было никакой симпатии по отношению к этому человеку, которого она считала грубым, высокомерным и безжалостным. Скорее всего она приняла во внимание тот факт, что без него она вряд ли дойдет до Галисии… Катрин бегом выскочила из комнаты, спустилась во двор, где люди Эрменгарды допивали последний глоток вина, перед тем как отойти ко сну, и обратилась к сержанту:

— Быстро! — приказала она. — Идите освободите нашего пастыря. Его в клочья разорвет толпа!..

Люди схватили оружие и побежали на помощь. Она следовала за ними, хотя солдаты вовсе в ней не нуждались. Ей было интересно узнать, чем все это кончится и как поведет себя Жербер. А закончилось все моментально. У троих бургундцев плечи были широкие, кулаки здоровые, дубленные годами войны физиономии не сияли добродушием. Толпа расступилась перед вооруженными солдатами, как море перед форштевнем корабля, и Катрин, устремившись в килевую борозду, оказалась рядом с Жербером под портиком аббатства. Толпа все еще ворчала, но отступила, как злобная собака, которой угрожал кнут.

— Вот вы и свободны, мессир, — сказал сержант Беро Жерберу. — Идите же ложитесь спать, оставьте в покое этих людей, пусть веселятся, ведь они плохого не делают, — и, повернувшись к Катрин, сказал:

— Мадам, мы выполнили ваше приказание. Теперь нам проводить вас на постоялый двор?

— Возвращайтесь без меня! — ответила молодая женщина. — Мне не спится.

— Если я хорошо понял, именно вам я обязан этим вмешательством? — сухо спросил Боа, в то время как воины удалялись. — Я что, просил вас об этом?

— Для этого у вас слишком много гордыни! Думаю, напротив, вы бы с радостью дали себя разорвать на кусочки. Но я увидела, что вы попали в трудное положение, и подумала…

— Господи, женщина начинает еще и думать! — вздохнул Боа с таким выражением презрения, что Катрин опять охватила ярость. Этот человек был не просто странным, он был откровенно омерзителен. И она не стала стесняться и прямо высказала ему это.

— Признаю, что женщины часто делают глупости, в особенности, когда пытаются вмешаться и спасти жизнь мужчине с выдающимся интеллектом. И вправду, мессир, прошу вас принять мои сожаления и мои извинения. Лучше бы мне спокойно сидеть у окна и смотреть, как вас будут вешать прямо на воротах аббатства. После чего, уверившись, что вы умерли во имя религии, я пошла бы спать спокойно и на сон грядущий произнесла бы несколько молитв за упокой вашей великой души. Но зло уже сделано, помучайтесь, я ухожу. Доброй ночи, мессир Жербер.

Она уже повернулась на каблуках, но он ее задержал. Его задел этот саркастический выпад, и когда Катрин обернулась к нему, то выражение лица было скорей озадаченным, чем яростным.

— Будьте любезны, простите мне, мадам Катрин! — сказал он глухим голосом. — Правда, без вашего вмешательства эти несчастные лишили бы меня