Лихой и Мышка - Инга Леровая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты чего, маленький? — сонно пробормотала Мышка, когда Брю ткнулся холодным носом ей в щеку. — Уже пора вставать? Рано ты нас поднимаешь. Нам целый день идти по лесу. А может и правильно. Чего разлеживаться.
Мышка вскочила, обняла за шею пса, чмокнула в нос. Щенком его уже глупо было звать. И белое брюшко, из-за которого щенок получил свою кличку, превратилось в небольшое пятнышко на груди. Вчера они сразу же улеглись спать, Мышка не успела похозяйничать. Нехорошо уйти и не поблагодарить за ночлег. Эта избушка выглядела как первая и такое же одеяло лежало на лавке, только была чище и опрятней. Уборки вообще бы не потребовалось, если бы пес не вздумал пометить территорию. Посадив котенка и пса на лавку, Медда накрыла их одеялом, чтобы не мешали.
— Такой у тебя взгляд умный стал, Белобрюх, а хулиганишь. Разве можно метить чужую избушку, — ворчала Медда. — Все Лихому расскажу. Пусть он тебя застыдит.
Брю смирно сидел на лавке, но нисколько не раскаивался. Медда засмеялась, пес бегал на воле, сам себя воспитывал, откуда ему знать о приличиях. А она сама? София и Тилемах тоже не учили Мышку быть хорошей хозяйкой в доме. Что смогла Мышка подсмотреть украдкой, тому и научилась. Как могла, так и справлялась. Избушка не отказалась от подарка домовушки, встряхнулась, блеснула стеклами окошек, покосившиеся рамы встали на место, а пол выровнялся. И подарок от избушки Мышка получила — одеяло. Само прыгнуло в рюкзак, как и первое.
— Спасибо за приют, — Мышка поклонилась избушке. Повернулась к лесу, куда ж ей идти, в какую сторону? — Святой Домовяка, открой мне дорогу к моему мужу Денису Волкову, вот и бумага у меня есть. Подскажи, что делать. Благослови мой путь и защити от всякого зла.
На крыльце Мышка представила Лихого и крышу над его головой, представила стены и входную дверь, представила крыльцо и дорогу, идущую от Лихого прямо к Мышке. Теперь можно было со спокойным сердцем двинуться в путь. Словно ветер толкнул ее в спину и Мышка нерешительно шагнула вперед, боясь, что перестанет чувствовать подсказки и заблудится в лесу. Ноги сами нашли еле заметную тропинку и Мышкина уверенность окрепла. Она шагала все смелее, радуясь солнцу, траве и ароматному воздуху.
Тропинка виляла, можно было срезать путь, побежать за псом в чащу и вынырнуть на следующем повороте, но Мышка послушно шагала по тропинке, чтобы чувствовать ласковое подталкивание в спину. Только раз Белобрюх лег поперек тропинки и зарычал, не позволяя пройти насквозь через старое поселение. Мышка пыталась уговорить пса, оттащить, вот же, прямая дорога. Но пришлось обойти безлюдную деревню по кругу. Белобрюх непонятно как вымахал в крупную собаку, уже был по пояс Мышке и справиться с ним ей не удалось.
— Могли бы заночевать в пустом доме. Не подумал об этом Белобрюх? Под крышей, в тепле лучше спится. А сейчас? Где нам ночевать? — выговаривала Мышка псу, который весело вилял хвостом и норовил лизнуть ее в щеку. — Не извиняйся. Вижу, что не стыдно тебе. Будем под кустом как бездомные спать.
К вечеру Мышка очень устала, никогда ей не приходилось так долго идти пешком, но упорно шла. Пока хоть чуть-чуть видно тропинку, она будет двигаться. На ходу съела последний кусочек каравая. Не привыкать ей обходиться малым, жить впроголодь. Пес принес котенку мышку, поймал в лесу, значит, и сам сытый. Так что жаловаться Мышке было не на что. Когда солнце спряталось за лес, на пути попалось старое костровище. Рядом с костровищем Мышка решила заночевать. Расстелила одеяло на траве, все трое на нем поместились. Сверху вторым одеялом укрылись. Даже пожелать Домовяке спокойной ночи, Мышка не успела, провалилась в сон.
У Лихого день также прошел в трудах. Действовал Лихой методично и конкретно. Так его учил СемПет. Став взрослым, Лихой оценил уважительную доброту и мудрость директора детдома. И думал о нем часто. Если бы знать, что и как, он бы забрал СемПета с собой. Чтобы рядом был верный человек, а не коварный Вахид и одураченный жрецом дед. Нянька помогала, подсказывала, но реальной силы у нее, естественно, не было. Те, кто ей помогали держать арку, сейчас затаились. Опасались мести жрецов. Лихой их понимал. Пока защитить соратников он не мог.
— Все показывай, — скомандовал Лихой няньке. — Где и что. Какие ходы тайные знаешь? Трон надо бы осмотреть. Пока моя мышка-норушка бежит ко мне, я ей безопасную норку должен найти.
— Найдем, — нянька провела Лихого по внешним галереям крепости. — Вот твои владения. Главный город в Ланции. Раньше никто не боялся, торговали свободно, на улицах всегда было много народа. А сейчас нос боятся высунуть.
— Почему? Чего боятся?
— Домовушек нет. Кому город обиходить? А жрецы насильно в свою веру обращают. Кто зазевался, хватают, делают кровниками. Вот и крепнет их сила.
— Так Вурлик, наверно, кровник Вахида? То-то он жмется перед ним.
— Догадался? Это тайна. За разглашение и казнить могут.
— Меня? Кишка у них тонка завалить Лихого. И Вахид-то мой кровник, — прихвастнул Лихой. Хотя перед нянькой не стоило бодриться.
— Тебя не казнят. А начнут убивать, жрец почувствует. Беречь тебя будет. Использовать на подхвате. Ты много силы у него не бери, почует.
— Не маленький, понимаю. Мне бы свадьбу отложить, остальное по мере возникновения нужных обстоятельств будем исполнять. Как кубики. Меня СемПет учил. Каждый кубик это один шаг. Вот и складывай башню.
— СемПет? Это еще один твой кровник?
— Нет. Просто очень хороший человек. Вырастил меня, — Лихой покачал головой. Город придется возрождать. Про усадьбу можно забыть. Да и нет усадьбы, обломки. Медда, наверно, огорчилась до слез. Некогда ей было переживать, спасалась, а как дойдет до сердца, будет горевать. — Веди дальше.
За день Лихой осмотрел все. На верхних этажах жили слуги. Кланялись низко, кое-кто прятал взгляд, но большинство смотрело на молодого хозяина с надеждой. В танцевальном зале шла уборка. Лихой усмехнулся, Медда бы не возилась с тряпками и водой. Он же видел, в минуту избушку прибрала. И здесь бы справилась. Крепость из угрюмой превратилась бы в уютную. Ничего, немного потерпеть осталось. Несколько дней погоды не делают. В крыло, где разместился Вахид, заглядывать не стали. Если никто не явился
