Остров сбывшейся мечты - Елена Михалкова

Переведя дыхание, девушка откупорила йод и приготовилась лить на рану, но в последний момент передумала и просто промокнула ее ватой, пропитанной йодом. Жечь начало с такой силой, что она вскрикнула и изо всех сил замахала руками на больное место, подгоняя к нему воздух. От напряжения и боли она снова расплакалась, но сейчас ее слезы были больше слезами облегчения.

Полить рану она так и не решилась и час просидела под пальмой, время от времени протирая рану ватой, политой йодом. Она понимала, что, вероятнее всего, поступает неправильно, но махнула на это рукой.

– Если на то пошло, мне нужен был не йод, а зеленка, – объясняла Вика своей ноге. – Но зеленки-то нам и не оставили, так что придется довольствоваться тем, что есть. В другой раз напишем петицию.

Она усмехнулась, представив письмо, адресованное неизвестной личности в черной маске, забросившей ее на остров. «Уважаемый экспериментатор! Прошу вас в другой раз оставить мне не только йод, но и зеленку, а также другие необходимые средства первой медицинской помощи».

Сегодня мысль о том, кто стал причиной ее заточения на острове, не вогнала девушку в состояние ступора и страха, как раньше. Вика приняла как данность, что есть человек, желавший ей зла и сделавший все, чтобы причинить ей, Виктории Стрежиной, как можно больше страданий. И стоило ей принять это, как человек тут же исчез из ее мыслей, и его место заняла цель. «Я доберусь до второго острова».

Вика заклеила палец пластырем и убедилась, что он размокает от воды и отваливается. «Плохо. Нужно будет что-то придумать». Но во всяком случае, от попадания в ранку песка и пыли пластырь защищал. Чувствуя себя куда лучше, чем до «операции», девушка начала приводить в действие вторую часть плана.

Она опробовала свой плот на мелководье и убедилась, что он вполне устойчив и хорошо выдерживает ее вес. Крайне неудобным было то, что, лежа на животе, Вика макала ступни в воду: длины плота все равно не хватало на то, чтобы она поместилась на нем целиком. Она представила, как ее ноги обкусывают акулы, и некоторое время обдумывала всерьез, не привязать ли собственные ступни к бедрам одним из двух имевшихся у нее бинтов, но вовремя поняла, что от этой идеи будет скорее вред, чем польза.

«Буду менять положение, переворачиваться с живота на спину и сгибать ноги в коленях».

Она тренировалась переворачиваться и грести до самого вечера, пока не определила основные ошибки и опасности, которые могли подстерегать ее на пути. Сложнее всего оказалось с веслом и питьевой водой: поначалу Вика хотела просунуть бутылку внутрь одной из канистр через широкое горлышко, но не приняла во внимание, что при погружении плота горлышко канистры оказывается ниже уровня воды. Следовательно, при необходимости достать бутылку Вике пришлось бы отвинчивать крышку под водой, и канистру залило бы. Помимо этого очевидного препятствия, имелось и еще одно: девушка постаралась сделать все, чтобы на протяжении плавания не опускаться в воду. «Мурены, акулы, скаты… Кто еще может обитать в этих водах? Нет, мне нельзя спрыгивать с плота».

Кроме воды, у нее оставались две последние банки с тушенкой, которые тоже нужно было как-то разместить на мизерном плотике. Вика перепробовала и последовательно отказалась от всех вариантов, начиная от привязывания банок и бутылки с водой к себе и заканчивая вырезанием отверстия в канистре сверху, чтобы лежа закрывать его своим телом. «А если волны перевернут меня вместе с плотом? Тогда в отверстие зальется вода, и что станет с канистрами? Не хочется проверять это посреди океана».

В конце концов она остановилась на промежуточном варианте. Одежды у нее больше не осталось, а потому Вика отрезала кусок от одеяла, которым накрывалась по ночам – раньше, когда только попала на остров. Проделав в куске дырки по периметру и продев в них наконец-то пригодившийся бинт, она стянула края ткани и удовлетворенно посмотрела на получившийся мешочек. Он был толстым, грубым, из него торчали нитки, а внутри могли поместиться разве что банка тушенки и литровая бутылка воды, но больше Вике ничего и не требовалось.

Мешочек она привязала под передней канистрой снизу. Теперь ей достаточно было опустить руку в воду, чтобы нащупать его. Поплавав вдоль берега, Вика выяснила, что достать бутылку из мешка под водой не может: бинт застревал в прорезях, намокшая ткань не позволяла растянуть горловину мешка. Поэтому Вика сделала простой узел, рассчитывая на то, что при необходимости вытащит весь мешок целиком, а потом снова привяжет.

Перед сном она вытащила плот на берег, поближе к себе, – к ее удивлению, с водой внутри канистр он оказался довольно тяжелым – и внимательно прочитала все пункты, записанные утром на песке, отмечая, что нужно будет сделать с утра, а о чем можно не волноваться. Она опасалась, что соленая вода плохо подействует на рану, оставшуюся после гнойника, но выбирать не приходилось. Доверившись интуиции, Вика оторвала пластырь и оставила ранку подсыхать, надеясь, что не подхватит заражение от попавшего в нее песка.

Улегшись на матрас, девушка полежала несколько минут, обдумывая, что могла забыть, и вспомнила: нужно связать волосы сзади, чтобы они не мешали, не лезли в лицо! Иначе в критической ситуации она может потерять пару секунд из-за того, что волосы закроют глаза, а пара секунд – это много. «Отрезать кусок бинта, перевязать их как лентой. И не забыть положить пластырь в мешок».

Ей пришло в голову, что всю ночь она не сможет заснуть, переживая из-за предстоящего плавания и выискивая все новые слабые места в своем плане, а потому будет невыспавшейся и слабой. На этой мысли Вика закрыла глаза и тут же заснула, провалившись в крепкий, глубокий сон без сновидений.

Проснулась она рано – солнце только поднималось, и океан был сине-золотистым. Первым делом Вика посмотрела, на месте ли плот. Несмотря на то, что Вика больше не видела кошмаров и не чувствовала, что за ней кто-то беспрерывно наблюдает, она допускала, что на острове все же есть люди. Но с того момента, как она нашла приготовленную для нее петлю, ее это больше не пугало. Один раз девушке подумалось, что, может быть, Экспериментатор обитает как раз на втором острове, куда она собралась плыть за помощью, но затем Вика решила, что это нелогично. «Наблюдать за мной со второго острова нельзя – слишком далеко. И там наверняка есть люди, ведь остров большой; значит, этот тип может попасться им на глаза и вызвать подозрения».

Она и сама понимала неубедительность собственных аргументов, но ее они устраивали. «На втором острове есть люди, они помогут».

Плот лежал рядом – четыре голубые прозрачные банки, в которых просвечивала вода. Вика неожиданно осознала, что вечером можно было и не тащить тяжелый плот по песку, а просто вылить все воду в море, а сегодня залить новую. На секунду она пожалела о том, что ей не хватило сообразительности накануне, и даже расстроилась, но тут же подумала, что в таком случае ей снова пришлось бы проверять необходимое количество воды, поскольку она не делала никаких пометок на канистрах – нечем было. Значит, она все сделала правильно.

От этой мысли Вика повеселела. Она открыла последнюю банку тушенки, которую собиралась съесть на своем острове, и начала старательно жевать мягкие волокна и запивать их водой. Вика знала, что должна хорошо подкрепиться перед отплытием.

Хорошо подкрепиться… В старом мультфильме симпатичный медвежонок Винни-Пух говорил, что нужно хорошенечко подкрепиться. И, кажется, прибавлял: «обязательно». Сейчас, когда она сидела на песке под пальмой и тщательно пережевывала тушенку, подцепляя ее ножом и не обращая ни малейшего внимания на падающие жирные капли, фраза плюшевого медведя звучала особенно успокоительно. «Обязательно нужно как следует подкрепиться. И все будет хорошо».

Больше Вика ни о чем не думала. Она сидела в каком-то отрешенном спокойствии, наблюдая за волнами, и в голове ее кружились мысли о том, что в мешок нужно положить и нож, и пластырь, что рану перед отплытием необходимо заклеить, а волосы связать в хвостик. Ей казалось, что она всю жизнь сидит на острове одна, а где-то далеко существует мир – большой, совершенно нереальный мир, в котором есть города и улицы, и люди, шагающие по улицам, и звучат живые голоса – женские, мужские и детские, и лают собаки, которых подзывают озябшие хозяева. Шумят машины, звенит звонок трамвая, и нереальный снег опускается на пушистые шапки нереальных прохожих.

Мечта. Выдуманный мир, который казался раем отсюда, из ее одиночества. Одно она знала точно – его нельзя создать так, как необитаемый остров, а если попытаться, то получится лишь бледное подобие живого города, населенное механическими человечками, рождающимися внутри ее головы. Необитаемый остров мог быть придуманным, и при том не менее убедительным, чем настоящий, – с морем, песком, одиночеством. Но населенному городу с его улицами, машинами, собаками и мокрыми простынями на балконах, застывающими на морозе в хрустящее полотно, нужны были запахи, звуки; нужны были тени, делавшие его живым; нужны были ощущения, которые Вика не могла придумать.