Лексикон - Макс Барри

В конце концов она открыла глаза как раз в тот момент, когда на обочине появился указатель: «БРОКЕН-ХИЛЛ. НАС. 10 100». Один угол указателя был отломан, а остальная его часть – изрешечена пулевыми отверстиями. Он блестел в полуденном солнце и, словно едва стоящий на ногах пьяница, норовил припасть к пропеченной красной земле. Эмили выпрямилась и увидела заправку, заброшенную, и какую-то жестяную конструкцию неизвестного назначения, без окон и тоже заброшенную. Плоский покосившийся дом с грязным двором, заставленным распотрошенными машинами. Вдали показалось нечто высокое и металлическое, смутно напоминающее символику Советского Союза, но оно было по другую сторону автобуса, так что рассмотреть его она не смогла. В пыли возилась тощая собака. Еще одно приземистое здание, на этот раз с вывеской: «ДЕШЕВЫЕ ЗАПЧАСТИ», хотя для чего были эти запчасти, Эмили так и не поняла. По обеим сторонам здания все окна были ложными. Все в этом городе было разбросано на большом расстоянии друг от друга, центр представлял собой маленькую пустошь. А почему бы нет, сказала она себе, быстро сообразив, что этого добра тут было в избытке: земля, земля и земля. Ее взгляд упал на указатели «ул. СУЛЬФИДА» и «ул. ХЛОРИДА» – оказывается, здесь называли улицы в честь химических веществ. Автобус повернул на улицу ОКИСЛА и стал сбавлять скорость. Эмили увидела указатель «ЦЕНТР» и подумала: «Ты наверняка пошутил». Когда она вылезла из автобуса, жар тут же проник в ноздри, а потом и в горло. Вероятно, здесь очень давно не обновляли тот указатель с числом жителей, лет двадцать, наверное, потому что десять тысяч мух здесь обитало, а вот людей – нет. Точно не людей. Эмили стояла на перекрестке, улицы представляли собой дороги с одной полосой движения и тянулись во все четыре стороны, такие же широкие, как и шоссе. Создавалось впечатление, что горстка зданий просто свалилась с неба. А небо было низким и давило, и казалось, что оно стремится сомкнуться с землей, чтобы смять в лепешку этот проклятый город. У Эмили возникло ощущение, словно ее распирает, словно внутренности пытаются выбраться из тела. Так бывает в космосе, когда человека ничто не удерживает.

– Вот я и дома, – сказала она.

По идее, все это должно было бы выглядеть забавным, но ей хотелось плакать, причем не просто плакать, а рыдать до самой смерти.

Событие, при котором общий для всех язык вдруг заменяется множеством различных. Считается мифическим; см. источники и свидетельства

Известные примеры:

1. Вавилонская башня · Иудейский миф

1. Строительство

2. Разделение языков

2. Энки * Шумерское божество

1. Разделяет языки

2. «Всемирный потоп»

3. Большой водораздел · Подлинный миф каска

4. Гермес * Греческое божество

1. Ссорится с Зевсом

2. Разделяет языки

3. Наказание

5. Безумие говорливости· Миф Ва-Санья

1. Голод

6. Языки тысячи трупов· Миф Каурна

1. Каннибализм

7. Ватея· Полинезийское божество

1. Строительство башни

2. Разделяет языки

8. Солнце ветра· Ацтекский миф

1. Строительству Цакуалли (башня)

2. Разделение языков

3. Перекрестная мифология: Майя, Науатль

Еще →

Миф (смешение языков): исконно австралийский

Во Времена сновидений Земля была плоской. Не было ни ущелий, ни холмов, ни рек. Звери жили одной большой семьей и говорили на одном языке, поэтому они могли понимать друг друга.

Однажды Таджура, Радужный змей, вырезал свое имя на коре дерева кулаба. Он сказал другим зверям: «Смотрите, что я сделал, я написал свое имя на этом дереве, поэтому вы должны делать то, что я скажу».

Звери послушались и стали делать так, как сказал Таджура. Они отдавали ему свою еду и построили для него большое убежище. Они принесли землю и насыпали ее под дерево кулаба, чтобы оно росло, чтобы можно было любоваться именем Таджуры, и так появился первый холм.

Но Бора, кенгуру, не подчинился. «Почему мы должны отдавать Таджуре нашу еду, нашу лучшую кору и работать на него?» – спрашивал он. Потом поднялся на холм и сорвал кору с дерева кулаба там, где было вырезано имя Таджуры, и закопал ее в землю.

Зверям стало стыдно, и они сказали: «Мы будем говорить на своем языке, чтобы на нас не действовали слова Таджуры». Они ушли – одни на север, другие на восток, третьи на запад, четвертые на юг, – и вот поэтому сегодня динго воют, лягушки квакают, какаду визгливо кричат, и никто не понимает друг друга.

Во времена появления европейцев количество языков, на которых говорило коренное население Австралии, по оценкам специалистов, варьировалось от 250 до 400, что делало материк самым примечательным, с точки зрения языкового многообразия, местом на земле.

Почти все местные языки имеют общие фонологические черты (например, отсутствие фрикативных звуков), что позволяет предположить существование относительно малого количества прототипов или, возможно, даже одного общего языка. Почему от него отказались, несмотря на его исключительно утилитарные свойства в отношении межплеменного общения, остается неясным.

Глава 03

Официантка принесла еду и кофе и дала им четкое указание наслаждаться всем этим. Уил наблюдал, как Элиот расстелил на коленях салфетку, взял приборы и принялся резать яичницу. Затем положил кусок бекона в рот и принялся жевать.

– Давай, – сказал он с полным ртом, – ешь.

Уил взял нож и стал ковырять еду. У него не укладывалось в голове, как Элиот, который сначала убил кучу людей, а потом всю ночь просидел за штурвалом самолета, может завтракать со здоровым аппетитом. Это было неправильно. Потому что Элиот знал тех людей на ранчо, в том числе женщину, которую он застрелил, Шарлотту Бронте. После такого у человека должен пропасть аппетит. Сам собой напрашивался вывод, что Элиот – психопат; не сумасшедший, которого будто бы «голоса толкают на убийство», а настоящий, клинический психопат, лишенный способности что-либо чувствовать. Однако это заботило Уила меньше, чем то, как Элиот ел: его движения были быстрыми, целеустремленными, он взглядом делил тарелку на секции, чтобы опустошать каждую из них с максимальной эффективностью. И это тоже было неправильно, потому что Элиот не спал с того момента, когда Уил встретился с ним. Он должен быть вымотан до крайности.

– Не ожидал, что будет так вкусно, – сказал Элиот и указал ножом на тарелку Уила. – Тебе надо поесть.