За точкой невозврата. Вечер Победы - Александр Борисович Михайловский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
6 февраля 1943 года, 19:45. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего
Присутствуют:
Верховный главнокомандующий, нарком обороны и генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин
Нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов
Министр иностранных дел Турецкой Республики Нуман Меменчиоглы
Посол РФ в СССР – Сергей Борисович Иванов
Экстренный визит в Москву турецкого министра иностранных дел организовали быстро. Маршрут перелета над Черным морем до Крыма удалось согласовать уже к вечеру пятого числа, и утром шестого февраля вылет состоялся. Над городом Черкеш дипломатический борт взяли под охрану советские истребители, сопроводив его до аэродрома Сарабуз в окрестностях Симферополя. А там, как знак срочности и некоего мрачного почета, потомков осман ожидал самый обыкновенный для двадцать первого века бизнес-джет – он и доставил их в Москву со всем возможным комфортом всего за час двадцать минут. Си-47 телепался бы по этому маршруту пять с лишним часов, а пассажиры все это время должны были бы находиться в тулупах и бурках, потому что температура в салоне была бы эквивалентна температуре за бортом, что в разгар зимы далеко не курорт.
Время полета пролетело как один миг. Самолет из мира будущего приземлился на аэродроме Кратово, к трапу подъехали два лимузина, приняли на борт турецкую делегацию и отвезли ее в расположенную по соседству с Красной площадью гостиницу «Москва». Там господину Меменчиоглы дали возможность наскоро привести себя в порядок после перелета, и он, чувствуя себя лошадью на скачках, снова сел в машину, чтобы ехать в Кремль.
И вот турецкий министр иностранных дел уже стоит в самом главном кабинете советской страны. Семьдесят дней назад он уже тут был, но тот разговор не привел ни к каким положительным результатам.
И снова в этом кабинете все те же люди: красный падишах Иосиф Сталин, нарком иностранных дел Вячеслав Молотов и посол России из будущего Сергей Иванов – все они выжидающе смотрят в сторону последнего министра иностранных дел Турецкой республики, ибо первое слово сегодня за ним. Это он, Нуман Меменчиоглы – побежденный, который должен молить о пощаде; а они – победители, что должны принять капитуляцию у поверженного врага. Долго возиться с добиванием разгромленной Турции крайне нежелательно: в южной Франции уже накоплена группировка, которая в самом ближайшем будущем станет Пиренейским фронтом, и «Смоленский Мясник», с его жуткой славой безжалостного головореза, нужен именно там. Не исключено, что, едва он прибудет в штаб фронта в Перпиньяне, расположенный на направлении главного удара, как вся франкистская нечисть с визгом бросится спасаться от возмездия куда-нибудь в Аргентину. Впрочем, турку об этом сейчас знать не нужно – путь думает, что у товарища Сталина в запасе свободного времени столько, что его можно есть ложкой.
А турок, то есть Нуман Меменчиоглы, со своей стороны, тоже внимательно рассматривал оппонентов, как бы выступающих сейчас перед ним единым фронтом. При этом он первым делом обратил внимание на то, что за время, прошедшее с момента предыдущей встречи, красный повелитель полумира и его двоюродный кузен из двадцать первого века стали друг к другу гораздо ближе. Что-то, о чем в Анкаре даже не догадывались, произошло между мирами за эти семьдесят дней, заставив два государства по обе стороны Врат встать спина к спине.
– О Величайший из властителей в истории человечества, – наконец начал выдавливать из себя горькие слова турецкий министр иностранных дел, – моя страна признает, что была не права, отвергнув ваши справедливые требования. И сейчас, потерпев поражение, мы смиренно молим вас о пощаде. Наша армия разбита, запасы продовольствия и медикаментов на исходе, а враги торжествуют победу и рвут остатки нашего государства на части.
– Я вас предупреждал, дорогой Нуман-паша, но вы меня не послушались, – покачав головой, ответил советский вождь. – Все имеет свою цену, в том числе и проявленное вами баранье упрямство. Впрочем, если вы в общих чертах согласны на выдвинутые нами условия, то вы с товарищем Молотовым прямо сейчас можете отправиться в НКИД, чтобы приступить к выработке соглашения о капитуляции. А мы его потом завизируем – и как председатель совнаркома, и как Верховный Главнокомандующий.
– Да, о Величайший из властителей, – опустил голову Нуман Меменчиоглы, – теперь мы согласны на все ваши условия. Было бы лучше, если бы вы выдвинули их сразу после падения Стамбула, а не ждали бы того момента, когда территория Турции уменьшится до самого минимального предела.
– Сразу после падения Стамбула выдвигать вам новые условия капитуляции было еще рано – вы на них все равно бы не согласились, – покачав головой, ответил Сталин. – Война имеет свою правду и свой ритм, и раз уж она началась, заговаривать о мире или капитуляции имеет смысл только после того, как будут достигнуты цели и решены задачи очередного этапа. Сейчас под контролем ваших властей остаются только земли с полностью турецким населением. Вот вам желанная Турция с единокровным и единоверным населением. Мы не изгоняем силой представителей турецкой нации с территорий, находящихся под контролем нашей армии, но и не препятствуем тем, кто вознамерился обратиться в бегство, ибо опасается мести со стороны курдов, армян, греков или болгар. Да, и болгар тоже. Среди них еще живы люди, которые тридцать-сорок лет назад бежали из своих домов во Фракии под угрозой расправы и резни. Все имеет свою цену, в том числе былые преступления, особенно если к настоящему моменту еще живы их свидетели и жертвы. Кровавые гекатомбы геноцида армян и понтийских греков еще ждут своих следователей и судей, которые вынесут вашему кровожадному государству самый справедливый приговор. Прежде, еще до того, как вы сами вызвали на свои головы военную грозу, все это можно было проделать в форме добровольных извинений за жестокую политику предыдущих режимов, но теперь без двух, даже трех, международных трибуналов не обойтись. Жертвы кровавых злодеяний должны быть отомщены, при этом деяниям их палачей необходимо дать всестороннюю юридическую оценку. Согласны ли вы на такую постановку вопроса, или наши генералы продолжат выбивать дух из того, что прежде называлось Турецкой республикой?
– Мы согласны с такой постановкой вопроса, так как продолжение боевых действий приведет к полному уничтожению нашего народа, – ответил турецкий министр иностранных дел. – При этом мы даже не надеемся, что вы вернете нам хоть какие-то земли из числа тех, на которые уже ступила нога вашего солдата.
– Правильно не надеетесь, – сказал советский верховный главнокомандующий, – ибо последнее дело оставлять
