Незримый клинок - Роберт Сальваторе

Все вдруг пришло в движение, потому что отовсюду, из всех мыслимых укромных уголков стали появляться солдаты Басадони.

Энтрери пустился бежать по какому-то переулку, перескочил через верзилу, наклонившегося, чтобы ухватить его поперек туловища, и резко свернул за угол. Быстро, как кошка, он полез на крышу, пробежал по ней, перепрыгнул через другой переулок на крышу противоположного дома и помчался дальше.

Он спустился на широкую улицу, потому что понимал: преследователи будут поджидать его в переулках. Он стремительно взобрался на стену какого-то здания, руками и ногами уцепившись за едва заметные шероховатости, и замер, распластавшись так, что совершенно слился со стеной.

Вокруг раздавались крики «Взять его!», прямо под ним пробегали солдаты, но, к счастью для Энтрери, крики постепенно стихали и становились все реже. Он чувствовал, что полученное ранение серьезно, вероятно даже смертельно, хотя кровопотеря и была небольшой. В конце концов он с трудом сполз по стене, сил едва оставалось на то, чтобы держаться на ногах. Положив ладонь на бок, он ощутил, что толстый плащ насквозь пропитан горячей кровью, и при этом нащупал самый кончик глубоко засевшего дротика.

Теперь он едва дышал. А что это могло означать, он хорошо понимал.

Однако удача сопутствовала ему, потому что, когда он вернулся к харчевне, солнце еще не взошло, а на улице почти не осталось солдат Басадони, хотя наверняка внутри они были. По обломкам на тротуаре Энтрери легко разыскал свое окно и прикинул высоту, на которой находился его тайник. Нужно было пробраться туда неслышно, как тень, потому что он слышал доносившиеся из его комнаты голоса, в том числе и голос Гордеона. Энтрери полез вверх, находя надежные зацепки и изо всех сил стараясь не стонать, хотя на самом деле ему хотелось вопить от боли.

Он терпеливо и тихо расковыривал старое, подгнившее дерево. Наконец ему удалось оторвать обшивку и вытащить кинжал и маленький кошель.

– Не иначе как он воспользовался магией, – едва не переходя на визг, кричал Гордеон. – Проверь-ка еще!

– Никакого волшебства нет, господин Гордеон, – послышался другой голос, видимо, чародея. – Если у него и были какие-то магические предметы, вероятно, он продал их еще прежде, чем попал сюда.

Несмотря на боль, Энтрери улыбнулся, услышав, как Гордеон громко заскрипел зубами и что-то с досады пнул ногой. Маг был прав, но ведь они изучили только его комнату, а перекрытия не проверяли.

С кинжалом в руке наемный убийца плелся по все еще безлюдным улицам. Он надеялся, что наткнется на какого-нибудь солдата Басадони, чтобы обрушить на него накопившуюся ярость, хотя сомневался, что у него сейчас хватит сил даже на зеленого новичка. Вместо солдат он набрел на пару пьянчуг, один из которых спал, приткнувшись к стене дома, а другой разговаривал сам с собой.

Беззвучно, как смерть, убийца приблизился. Его драгоценный кинжал обладал на редкость полезной особенностью – он мог высасывать жизненные силы из жертвы и переливать их в тело владельца.

Сперва Энтрери расправился с болтавшим пьяницей, а потом, почувствовав себя значительно сильнее, закусил складку плаща и выдернул дротик, чуть не потеряв сознание от невыносимой боли.

Но он взял себя в руки и занялся спящим.

Вскоре он вышел из переулка, и никто не смог бы поверить, что этот человек недавно получил серьезное ранение. Он снова чувствовал себя полным сил и почти надеялся на то, что Кадран Гордеон все еще поблизости.

Однако он понимал, что противостояние только началось, и, хорошо зная, насколько велики возможности гильдии Басадони, был уверен, что они значительно превосходят его силы. И даже его исключительного мастерства может оказаться недостаточно.

Они наблюдали за тем, как люди, жаждавшие его убить, вошли в таверну. Они видели, как он в прыжке проломил окно, а потом помчался по улице. Их глаза были зорче глаз солдат Басадони, и они видели, как он пережидал, распластавшись на стене, и беззвучно рукоплескали мастерскому трюку. И теперь, понимая, что их главарь сделал мудрую ставку, они с облегчением смотрели, как он выходит из переулка. И даже сам Артемис Энтрери, лучший убийца из всех наемных убийц, не подозревал, что они где-то поблизости.

Глава 10. Неожиданное и безрадостное возмездие

Вульфгар шел вдоль линии предгорий Хребта Мира, искренне надеясь, что па него бросится какое-нибудь чудовище и он сможет высвободить клокочущую внутри ярость. Несколько раз он набредал на какие-то следы и пытался следовать им, но следопытом он был плохим. Хоть он отлично переносил суровый климат, его умение идти по следу нельзя было даже сравнить с мастерством дроу. Равно как и его способность ориентироваться.

Когда на следующий день он поднялся на утес и огляделся, то неожиданно для себя обнаружил, что пересек по диагонали край горного хребта и все южные земли широко расстилаются перед ним как на ладони. Вульфгар оглянулся назад, думая, что в горах больше вероятности ввязаться в битву, но помимо воли его взгляд снова обратился к открытым полям, темным островкам леса и множеству длинных и неведомых дорог. Он почувствовал, как забилось сердце, как проснулась в нем жажда открытого пространства, желание вырваться за границы замкнутого мира Долины

Ледяного Ветра. Может, в большом мире ему удастся испытать нечто такое, что затмит бесконечный мучительный морок образов в его голове? Может, отрешившись от знакомого окружения, одного и того же день ото дня, он избавится и от ужасов Абисса?

И Вульфгар двинулся вниз, в южные земли. Часа через два он натолкнулся на новые следы – скорее всего орков, – но теперь прошел мимо. Когда солнце скрылось, горы уже остались позади. Он стоял и смотрел на закат. В подбрюшьях темных облаков собиралось рыжее и красное пламя, и небо на западе казалось исчерченным сияющими полосами. Выше, в нежной голубизне небес, в просветах облаков проглядывали редкие бледные звездочки. Он стоял и смотрел, а между тем все цвета погасли, из полей в небо поднималась тьма, и над его головой понеслись рваные облака. Звезды мерцали. Вульфгар решил, что это миг его возрождения. Начало новой жизни – жизни человека, одинокого посреди большого мира, человека, полного решимости думать о настоящем, а не о прошлом, и предоставить прошлое самому себе.

Он сделал привал на равнине, под раскидистыми ветвями ели. Однако, несмотря на всю его решительность, кошмары преследовали его и здесь.

Тем не менее на следующее утро Вульфгар шел, покрывая размашистым шагом милю за милей, следуя за направлением ветра, полетом птицы или прихотливыми изгибами ручейка.

Дичи было вдосталь и ягод тоже. С каждым днем ему казалось, что прошлое все меньше цепляется за него и меньше сковывает шаг, а каждую ночь ужасные сны как будто терзали его чуточку слабее.