Подсадной - Андрей Кивинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Коля осторожно присел на краешек нар, пылесос оставив на пороге. Бурбулятор меньше чем за минуту вскипятил воду, хозяин высыпал в кружку половину пачки и прикрыл сверху миской. Пока чифирь заваривался, жаловался на жизнь:
— Я вот все время на свободу рвался. Два побега, три попытки. Вот вырвался наконец. И что? В чем эта свобода?.. Сижу в этих хоромах, как сыч. Даже поговорить не с кем. Мальчишки по делам все время бегают, им не до меня. Вот и получается круг замкнутый — и обратно не хочу, и здесь не ко… ко… Словечко такое модное.
— Комильфо, — подсказал Коля.
— Во, верно. А разве ж это жизнь? Всё вроде есть, грех жаловаться, ан не комильфо. Это самое поганое. Одна радость — посижу немного на шконочке, повспоминаю, и немного отпускает. А ночую только здесь. Ну, бери.
Хозяин протянул гостю угощение. Коля пригубил и поставил кружку на тумбочку — пить эту гадость особого желания не было. Да и вообще, пора отчаливать, пока заточкой в пузо не получил. Пылесос этот зоновский маразматик вряд ли купит, а слушать его старческий бред времени не было. Свободы ему, видишь ли, недостает. У подобных экспонатов полная каша в башке. Коля имел удовольствие в этом убедиться. Сначала плачется, а через минуту рубаху на груди рвет и руки к горлу тянет.
Виктор Михайлович же, закрыв глаза, отхлебнул чифиря, подержал его во рту и с наслаждением проглотил, дернув острым кадыком. Коляныч, зажмурившись, пригубил зелья. Горькое, как пролетарский писатель.
— Ну как?
— Спасибо, Виктор Михайлович, очень вкусно, но мне пора. Если надумаете приобрести пылесос, позвоните. При оплате сразу мы даем хорошую скидку и подарки от фирмы.
— И сколько он стоит?
— Две девятьсот девяносто. Долларов. Можно в рублях по курсу.
Ветеран застенков привстал, выудил из заднего кармана пачку стодолларовых купюр и протянул Коле.
— Сам посчитай, я без очков. И себе оставь за хлопоты соточку-другую.
— Вы что, покупаете пылесос? — не веря намерениям хозяина, уточнил Коля.
— Да разве ж в пылесосе дело? Ты вот приехал, поговорил со мной. Я порадовался. А за радость платить надо. Ты считай, считай, не стесняйся, у меня этой макулатуры много. А кончатся, мальчишки подвезут. Уважают, — в третий раз повторил Виктор Михайлович.
«Все бы клиенты так…»
Коля быстро, пока покупатель не передумал, отсчитал нужную сумму, включив в нее две сотни бонуса.
Хозяин допил чифирь, счастливо крякнул, поднялся с нар и без стеснения справил малую нужду в парашу. Коля собрал пылесос, приготовил гарантийные бумаги и договор с фирмой. Принялся объяснять, что делать, если вдруг пылесос сломается.
— Да брось ты, — не дослушав, махнул рукой Виктор Михайлович, — я и пылесосить им не буду. Вон, поставлю под картинку для красоты.
— Дело ваше, — не настаивал менеджер, — в таком случае благодарю за покупку.
Перед тем как покинуть спальню-камеру, Коляныч кивнул на дверное окошечко:
— Настоящее?
— Кормушка-то? Обижаешь!
На пороге квартиры Виктор Михайлович положил Коле руку на плечо, словно любимому внуку:
— Хороший ты паренек. Надумаешь, заезжай. Не забывай старика. Посидим, чифирька попьем.
— Заеду.
«Да, каких только идиотов не живет под солнцем. Впрочем, я ведь тоже из их дьявольского числа».
Встреча со странным пенсионером, как ни удивительно, заметно улучшила настроение. Причем улучшила вовсе не материальная составляющая. Хотя и деньги оказались весьма кстати. Любовь не терпит кредитов. Только наличные.
На всякий случай Коляныч заскочил в первый попавшийся обменник и проверил доллары на подлинность. Не чеченские ли? Уж больно легко расстался с ними Виктор Михайлович. Доллары оказались настоящими. Как чифирь, параша и бурбулятор.
Вернувшись в офис, он вспомнил про утренний звонок и обратился к строгой Наталье:
— Ну что, приезжали из милиции?
— Да, один. Спрашивал, как Вадик выглядит? Мол, ловят его за убийство клиента. Представляешь, нашего Вадика, который маму на «вы» называет, — за убийство. Бред!
— Он фамилию назвал?
— Не только. Я позвонить обещала, когда Вадик объявится. Но не позвоню, я не стукачка. Вот. — Наталья взяла со стола глянцевую визитку и протянула Коле.
«Региональное управление по борьбе с организованной преступностью. ЗАО „Дилижанс“. Ремонт иномарок. Вяземский Геннадий Юрьевич. Генеральный директор».
«Джонни, о-е…»
* * *— Ну, конь панцирный! Совсем страх потерял! — Виталик пнул валявшуюся на дорожке парка банку из-под лимонада. — Скоро братве рапорта писать будет. Если уже не пишет. И патроны подносить! Шестерка!.. Я всегда чувствовал, что Гена этим кончит! Нет, ты прикинь, Коль, когда у него по бизнесу заморочки, он сразу за ксивой в карман, типа, я большой начальник, всем стоять, бояться! А как в засаду идти или на вздрючку к шефу, так он на бизнес валит, мол, охеренно занятой. Даже когда блядей по молодости снимали, ни разу не заплатил! Типа, я на службе, девочки, долг сейчас выполняю! Давайте, помогайте органам. Половым, блин.
— Ты, что ли, тоже снимал? Девочек? — уточнил Коля.
— Ну, так… Пару раз, — смутился Виталик, — но всегда платил. Служба службой, а любовь за свои. Все по понятиям.
— А с Академиком у него что?
— Что-что. Ничего личного, только бизнес. Ему Академик в свое время с землей помог под мастерскую. Понятное дело, с дальним прицелом. Вот Геныч и шестерит на него. Практически в открытую, не таясь особо. На дни рождения друг к другу ходят, водку вместе пьют.
— А начальство? В курсе?
— Конечно! А что оно сделает? Во-первых, Гена со своим автосервисом ценный кадр, за копейки им машины латает, а во-вторых, у него железная отмазка — я борец с организованной преступностью, поэтому с ней и общаюсь. Внедряюсь, типа, и ищу оперативные подходы. А потом, Академик не бандит, а великий ученый! Пойдем присядем.
Друзья уселись на покоцанную парковую скамейку, Обручев продолжал бушевать:
— Я сам не святой, подхалтуриваю иногда охраной. Да и нет у нас сейчас святых, все крутятся! Любая романтика должна быть материально подкреплена! Но надо ж и меру знать! У нас уже не Управление, а сплошные бригады. Не дай бог на чужую грядку залезть. Сразу за стволы. Я б тебе такого мог порассказать.
— Меня больше волнует собственная персона и ее безопасность.
— Надеюсь, у этого слесаря хватит мозгов оставить тебя в покое. Хотя расстались мы по-плохому. Я ему, естественно, предъявил — куда вписываешься? Оружие ворованное — голимый криминал! Да еще визитки раздаешь! Совсем от счастья рехнулся? Он в крик — про оружие ничего не знал, а человека «пробивал» по служебной надобности, разработка, дескать, у него! И тут же сам на меня накатывает — типа, прежде чем заморачиваться, поинтересуйся, не собью ли другим масть.
Речь Виталика со временем приобрела блатной оттенок, что и понятно, — в свободное от службы время он увлекался сериалами.
— Интересно, спрашиваю, каким образом я должен интересоваться? Объявление в коридорах развесить?.. В общем, я ему прямо сказал: как хочешь Академика ублажай, но чтоб от тебя отстали. Ты тут вообще человек случайный. Информация не от тебя пошла.
— А он?
— Не знаю.
Виталик на всякий случай окинул взглядом ближайшие кусты — не притаился ли подлый филер? Потом закурил:
— Говорю же, хреново разошлись, чуть в морды друг другу не дали. Боюсь, как бы не засветил тебя по полной перед братвой.
— Зачем? Что я ему лично сделал?
— Ты ничего, зато я… К тому ж любая подобная информация денег стоит. Почему бы не продать? Шиномонтажку лишнюю открыть можно. «Господа офицеры, по натянутым нервам…»
Коля помрачнел, став похожим на Хьюго Баскервиля. Бои на ментовских фронтах приобретали все более ожесточенный характер. Осколком могло зацепить и его. Уже едва не зацепило.
Два часа назад, забрав у Наташи визитку, он стал прикидывать, что лучше — позвонить напрямую Вяземскому или все-таки сначала Виталику? Был третий вариант — вообще никому не звонить, благо его пока не вычислили. Но когда вычислят, будет поздно. Поэтому позвонил другу детства и встретился с ним в Таврическом саду, находившемся неподалеку от региональной конторы по борьбе с организованной преступностью.
— Ну, до этого, надеюсь, не дойдет, — слегка успокоил Обручев. — Гена знает, что последует адекватный ответ. Так что не переживай.
Это мало успокоило шпиона. Когда окажешься на том свете, по большому счету все равно — отомстят за тебя или нет. При жизни это немножко греет душу, но не настолько, чтобы с радостью идти на заклание. Да если и не прикончат, прославят на весь Северо-Запад. Рекламные щиты на улицах, газетные статьи, ток-шоу. Потом руки никто не подаст. Даже отец родной.
Докурив, Виталик попрощался, попросил в случае опасности сразу звонить и помчался в контору на ежедневное итоговое совещание. Коля еще минут пять сидел на скамейке, с тоской наблюдая за игравшими в бандитов детей. Дети забивали «стрелки», разбирались, а после стреляли друг в друга из игрушечных пистолетов. Живописно падали на травку, хватаясь за воображаемые раны и понарошку умирали. Потом оживали и начинали спорить, кто из них выстрелил первым. Спор перерастал в настоящую драку, прибегали бабушки и разнимали оппонентов. Из увиденного напрашивался простой вывод, что, повзрослев, люди все равно остаются детьми, но разнимать их уже некому, потому что нет бабушек.