Поэмы Оссиана - Джеймс Макферсон

Так говорили мы на равнине, когда Сульмат ***** пришел к колеспицевластному Латмону, Сульмат, властитель Дуты на брегах мрачнобурного потока Дувранны.****** "Почто не спешишь ты, сын Нуата, с тысячью храбрых твоих? Почто не сойдешь ты с войском в долину, пока не бежали воины? Стальные доспехи их светятся в лучах восходящих, и они ступают пред нами по вереску".

***** Suil-mhath - _человек с острым зрением_.

****** Dubh-bhranna - _темный горный источник_. При такой удаленности во времени, трудно определить, какая река называлась так во дни Оссиана. Река в Шотландии, впадающая в море у Банфа, до сих пор носит имя Деверон. Если Оссиан говорит здесь именно о ней, тогда Латмон должен был быть вождем племени пиктов или тех каледонцев, которые в старину населяли восточный берег Шотландии.

"Сын десницы немощной, - молвил Латмон, - ужель мое войско сойдет в долину! Их только двое, сын Дуты, неужто же тысяче сталь подымать! ******* Нуат бы оплакал в чертоге своем погибель своей славы. Он отвернул бы взор от Латмона, заслыша, что шаг его близится. Ступай же к героям, вождь Дуты, ибо я узнаю величавую поступь Оссианову. Слава его достойна стали моей; да сразится он с Латмоном".

******* Оссиан редко упускает случай наделить своих героев, даже если это и враги, благородством духа, которое, как явствует из его поэм, отличало его самого. Те, кто слишком презирают своих противников, не берут в расчет, что чем больше умаляют они доблесть врагов, тем меньше заслуживают славы, побеждая их. Обычай уничижать противника присущ отнюдь не исключительно современному утонченному героизму. Пристрастие к поносной брани является одним из главных пороков героев Гомера, в чем, кстати говоря, не следует винить поэта, который лишь придерживался нравов описываемого времени. Мильтон следовал Гомеру в этом отношении, но брань в устах адских духов, которые должны вызывать ужас, производит менее отталкивающее впечатление, чем когда она исходит из уст героев, представленных как образец для подражания.

Благородный Сульмат пришел. Радостно было мне слышать слова короля. Поднял я щит на мышцу мою, и Гол вложил мне в руку меч Морни. Мы вернулись к потоку журчащему; Латмон явился в силе своей. Мрачное войско его катилось за ним, словно туча, но сын Нуата был светел в стальных доспехах.

"Сын Фингала, - молвил герой, - слава твоя возросла на нашей паденье. Сколько моих бойцов сражено твоею десницей, властитель мужей! Так подними же теперь копье против Латмона и повергни сына Нуата, повергни среди народа его или ты сам падешь. Никогда не скажут в чертогах моих, что воины пали у меня на глазах, что пали они на глазах у Латмона, когда меч его на бедре почивал. Залились бы слезами, глаза голубые Куты,* и блуждала б она одиноко по долам Дунлатмона".

* Кута, очевидно, была женою или любовницей Латмона.

"Но не скажут также, - ответствовал я, - что сын Фингала бежал. Пусть даже мрак сокроет его шаги, не побежит Оссиан. Не то душа его вышла б навстречу ему и сказала: "Разве бард Сельмы страшится врага?" Нет, он не страшится врага. Радость его посреди сраженья".

Вышел Латмон с копьем и пронзил щит Оссиана. Я ощутил хладную сталь в теле своем и выхватил меч Морни. Надвое я рассек копье, наконечник блестящий, сверкая, упал на землю. Сын Нуата, пылая гневом, поднял высоко свой звонкий щит. Темные очи его глядели поверх щита, который, склоняясь вперед, сиял подобно медным вратам. Но копье Оссиана пронзило блеск навершья его и вонзилось в дерево, что позади стояло. Щит повис на древке дрожащем, но Латмон все приближался. Гол увидал, что гибель вождю угрожает, и простер свой щит пред мечом моим, когда тот опускался лучом сверкающим на короля Дунлатмона.

Латмон взглянул на сына Морни, и слезы исторглись из глаз его. Он бросил наземь меч отцов своих и промолвил слова отважных.

"Почто сражаться Латмону против первых из смертных? Ваши души - лучи небесные, ваши мечи - пламень смерти. Кто же сравняется славой с героями, чьи подвиги столь велики уже в младости! О, были бы вы в чертогах Нуата, в зеленом жилище Латмона! Тогда не сказал бы отец, что сын его сдался немощным. Но кто там грядет, как могучий поток, по гулкозвучной вересковой пустоши? Малые холмы пред ним сотрясаются, и тысяча духов летит на лучах булата его, духи тех,** кто пал от руки владыки звенящего Морвена. Счастлив ты, о Фингал, твои сыны будут сражаться в битвах твоих, они идут впереди тебя и возвращаются славой увенчаны".

** Во времена Оссиана считалось, что у каждого человека есть сопровождающий его дух. Однако предания, связанные с этим воззрением, темны и мало вразумительны.

Фингал пришел, исполненный кротости, радуясь втайне делам своего сына. Довольство сияло на челе Морни, и слезы отрады туманили старые очи. Мы пришли в чертоги Сельмы и воссели на пиру чаш. Девы песен пришли к нам и нежно-краснеющая Эвиралин. Черные кудри ее струились по снежной шее, глаза обращались тайно на Оссиана. Она заиграла на арфе, и мы славословили дочь Бранно.

Фингал поднялся с места и сказал воинственному королю Дунлатмона. На бедре его сотрясался меч Тренмора, когда подымал он десницу могучую. "Сын Нуата, - сказал он, - почто ты ищешь славы в Морвене? Мы не из племени немощных, и наши мечи не сверкают над слабыми. Разве когда-нибудь шли мы в Дунлатмон с бранными кликами? Битва не тешит Фингала, хоть и сильна десница его. Слава моя возрастает, когда повержен надменный. Перун моего булата разит горделивых ратников. Приходит битва, и вздымаются могилы отважных; могилы сынов моего народа вздымаются, о праотцы! и мне под конец одному суждено остаться. Но я останусь увенчанный славой, и душа моя отлетит потоком света. Латмон, вернись восвояси. Бранн свои обрати в иные края. Прославлено племя Морвена, и супостаты его - чада несчастных".

Ойтона

ПОЭМА

СОДЕРЖАНИЕ

Гол, сын Морни, сопровождал Латмона, когда тот возвращался на родину после поражения в Морвене, о чем рассказано в предшествующей поэме. Нуат, отец Латмона, радушно принял Гола. Тот влюбился в его дочь Ойтону, и она ответила ему взаимностью. Был назначен день их свадьбы. Тем временем Фингал, готовясь к походу на страну бриттов, послал за Голом. Герой повиновался, но, расставаясь с Ойтоной, обещал ей, что, если останется жив, он вернется в назначенный день. Латмон тоже должен был следовать за отцом своим Нуатом на войну, и Ойтона осталась одна в родовом замке Дунлатмоне. Дунромат, владетель Кутала (по-видимому, одного из Оркнейских островов), воспользовавшись отсутствием ее близких, явился и насильно увез Ойтону, которая некогда презрела его любовь, на пустынный остров Троматон, где скрыл ее в пещере.

Гол вернулся в назначенный день и, узнав о похищении, поплыл к Троматону, чтобы отомстить Дунромату. Высадившись на острове, он отыскал Ойтону, которая была безутешна в твердо решилась не пережить своего бесчестия. Она поведала Голу о своих несчастиях, и, едва она кончила, как Дунромат в сопровождении ратников появился на другом конце острова. Гол приготовился напасть на него и попросил Ойтону удалиться, пока не кончится битва. Она сделала вид, что послушалась его, но тайно облачилась в воинские доспехи, бросилась в гущу боя и была смертельно ранена. Гол, преследуя бегущего противника, нашел ее на поле сражения, когда она испускала последний вздох. Он оплакал ее, воздвиг ей могильный холм и вернулся в Морвен. Так гласит предание, от которого почти не отличается поэма, начинающаяся с возращения Гола в Дунлатмон после насильственного увоза Ойтоны.

Тьма воцарилась окрест Дунлатмона, хоть и являет луна половину лица над холмом. Дочь ночи, она отвращает свой взор, ибо видит, как близится горе. Сын Морни стоит на равнине, но не слышно ни звука в чертоге. Ни единый вдаль-струящийся луч не мерцает сквозь мглу.* Не слышно гласа Ойтоны ** среди шума потоков Дувранны.

*

... от трепетной свечи

Вдаль устремленный тонкий луч струится.

Мильтон [Комус, 336].

** Oi-thona - _дева волны_.

"Куда сокрыла ты красу свою, темноволосая дочь Нуата? Латмон на поле храбрых. А ты обещала остаться в чертоге, ты обещала остаться в чертоге, пока не вернется сын Морни. Пока не вернется он со Струмона к деве своей любви. Слезы текли по ланитам твоим, когда он уходил, тайный вздох вздымал твою грудь. Но ты к нему не выходишь, его не встречаешь песней, легко-трепетным звоном арфы".

Так сетовал Гол, когда подошел он к башням Дунлатмона. Мрачно зияли врата отверстые. Бушевали ветры в чертоге. Деревья зас_ы_пали листьями вход, и ропот ночи слышен окрест. В безмолвной скорби сидел у скалы сын Морни, душа его трепетала за деву, но не знал он, куда стопы свои обратить. Сын Лета *** стоял в стороне и слышал, как ветры шумят в его волосах всклокоченных. Но он не смел подать голос, ибо видел печаль Гола.

*** Морло, сын Лета, - один из самых прославленных героев Фингала. Он с тремя ратниками сопровождал Гола, когда тот отправился в Троматон.