Иллюзия - Джин Юинг

Найджел дал ей книги. Фрэнсис сидела по-турецки в бывшей детской с решетками на окнах и пыталась сосредоточиться на том, что читает. «Пособие для юных леди по изготовлению вин. Вина Франции». Последние пять вечеров они обедали вместе. Он просил дворецкого открыть несколько различных бутылок и учил ее смаковать вино и ощущать тончайшие различия букета. Все это странным образом напоминало уроки в гареме, хотя его легкие шутки создавали совсем иную атмосферу. После столкновения в музыкальной гостиной он обращался с ней со сдержанной любезностью.

Эти обеды продемонстрировали такое внимание к ее чувствам со стороны Найджела, какого она не могла себе представить. Если Найджел и ел мясо, то не у нее на глазах. Повара проявляли чудеса изобретательности в приготовлении блюд из злаков и овощей, вероятно, после соответствующих наставлений. Наверное, маркизу Риво было непросто давать объяснения своему надменному лондонскому шеф-повару, но он сделал это без всяких просьб с ее стороны. Фрэнсис приводило в смущение подобное великодушие Найджела.

Еще в Индии, чтобы защититься от людей, она научилась ограждать себя от всего личного. Так было гораздо безопаснее. Она потягивала вино, стараясь не смотреть на его руки. Она запоминала ароматы, не встречаясь с ним взглядом. Когда Найджел придет к выводу, что опасность миновала, он найдет ей герцога, и они больше никогда не увидятся. Почему-то эта мысль причиняла ей боль.

Все пять дней она не заходила в музыкальную гостиную, и он, вероятно, тоже. В своих непринужденных беседах за обеденным столом они ни разу не вспоминали о том, что произошло там. Он больше не открывал перед ней, как перед побежденным врагом, свое незащищенное горло. Эта картина преследовала ее. Она вновь взглянула на рисунки с изображением винограда и сделала попытку выбросить мысли о Найджеле из своей головы.

Внезапно дверь с треском распахнулась. Фрэнсис вскочила, и книги соскользнули на кровать. В дверях стоял Ланселот Спенсер, и в его широко раскрытых голубых глазах застыло что-то похожее на панику.

– Мисс Вудард? Могу я попросить вас спуститься вниз?

– В чем дело?

Плечи его были опущены, он как-то сгорбился, будто опасался удара.

– Риво послал сообщение лорду Тренту. Я приехал с ответом. – Лэнс провел ладонями по волосам. – Случилось что-то ужасное. Найджел у себя в кабинете, но он отказывается открывать дверь. Иногда только любовница способна достучаться до человека…

– Разумеется, – сказала Фрэнсис без лишних слов. – Иду.

Лэнс побежал вперед. У подножия лестницы он свернул в коридор, ведущий в комнату Найджела, и остановился как вкопанный. В дверях своего кабинета стоял Найджел и спокойно ждал. На нем были высокие сапоги для верховой езды с блестящими шпорами. Но вид был такой, будто что-то гложет его изнутри.

– Я ждал тебя. – Найджел прислонился к дверному косяку и скрестил руки на груди. Его глаза, не отрывавшиеся от Лэнса, были темны, как бездонные колодцы. – Но какого черта ты привел мисс Вудард? На большее у тебя не хватило воображения?

Спина Лэнса напряглась.

– Но ты не открывал эту проклятую дверь!

– С каких это пор, – сухо ответил Найджел, – лорд обязан впускать всякого глупца, стучащего в дверь его кабинета? Это вас не касается, Фрэнсис, – добавил он более мягко.

Фрэнсис растерялась.

– Нет, – сказала она. – Разумеется, нет.

Она повернулась и пошла прочь, но у лестницы была вынуждена остановиться. Она так сильно дрожала, что была не в состоянии подняться наверх.

Лэнс, казалось, тоже был не в силах пошевелиться.

– Лорд Трент сказал, что вы обнаружили нечто такое, что может повлиять на мою предполагаемую поездку в Париж.

– Мне бы хотелось надеяться, черт возьми, что не повлияет, но, боюсь, это не так.

Ангельское лицо Лэнса стало белым, как его воротник.

– Ты обнаружил какие-то сведения о Катрин? Фрэнсис прислонила голову к стойке перил и прильнула к отполированному дереву. Найджел по-прежнему стоял в дверях кабинета, а Лэнс застыл на ковре, устилающем пол коридора. Оба, казалось, не замечали ее.

Найджел отвел взгляд, словно призывал на помощь все свое терпение.

– Мне очень жаль, Лэнс. Я хотел бы избежать этого, но жизнь имеет обыкновение подшучивать над нами. – Фрэнсис пугала его ироничная маска. Когда он снова посмотрел на Лэнса, его взгляд напоминал взгляд слепого. – Что может быть занятнее: последний любовник Катрин вынужден расшифровывать сообщения об обстоятельствах ее смерти?

Лэнс, казалось, прирос к полу.

– Что с ней случилось, Риво? Я настаиваю, чтобы ты рассказал мне.

– Не хочу… – Найджел взял со столика в прихожей хлыст и принялся рассматривать его: медный набалдашник и обтянутая кожей рукоятка.

– Ты обязан, – настаивал Лэнс. – Если я вечером еду в Париж, мне нужно это знать.

Найджел бросил на него быстрый взгляд.

– Ее пытали. Три дня. Ножом. Но она ничего им не сказала. Больше тебе ничего не нужно знать, а я не обязан повторять все подробности. Я подготовил записку для тебя и Доминика Уиндхема, в которой содержатся все необходимые сведения. Возьмешь на моем столе. Кто-то в Париже предал ее. Тот, кому было известно обо всех наших планах и действиях. Этот человек должен быть еще там. В противном случае я бы тебе ничего не сказал, и мне чертовски жаль, что возникла такая необходимость. А теперь, если ты не возражаешь, я ухожу.

Лэнс раскинул руки, загораживая проход:

– Только через мой труп!

– Боже милосердный, – Найджел натянул перчатки, – я стараюсь изо всех сил, чтобы избежать театральных сцен. Несмотря на твои явные опасения за мой разум, я не намерен совершать никаких безрассудных поступков. Я собираюсь на верховую прогулку – только и всего.

Лэнс пристально смотрел на него.

– Найджел…

– Если ты не посторонишься и не дашь мне пройти, я буду вынужден ударить тебя.

Это было сказано тоном, которого не могли бы ослушаться даже всадники Апокалипсиса. Лэнс опустил руки и напряженной походкой прошел мимо Найджела в кабинет.

Фрэнсис осталась стоять у подножия лестницы. Найджел подошел к ней. Ей было страшно, но она коснулась ладонью его руки.

– Мне очень жаль, Найджел.

Он отреагировал так, будто перед ним возник призрак. Некоторое время он молча смотрел на нее, а затем протянул руку и едва коснулся ее щеки. В его движении чувствовалась бесконечная нежность, а голос, в котором неожиданно проступило сострадание, звучал мягко.

– Не надо, Фрэнсис. – Он взял руку девушки и поцеловал ее в ладонь. Холод его губ проник ей в самое сердце. – Жалей, если хочешь, бедняжку Катрин. Ее кожа была нежной, как шелк.