Изгнанница Ойкумены - Генри Олди

Она бежала, размахивая флейтой, словно оружием. Ладонь прикипела к серебру. Длился невозможный, резкий вскрик: фа-диез. Палец на клапане – как на спусковом крючке.

Вместо Артура обернулась Лейла. Далеко, не дотянуться… Регина ударила – на бегу, наотмашь, изо всех сил. Фа-диез, кнут, молния из колючей проволоки. Нянька отшатнулась, закрывая лицо руками. Корзинка выпала; подпрыгивая, откатилась в сторону. Смуглая кожа девушки стала пепельной. Лейла рухнула на колени, как если бы хотела поклониться доктору ван Фрассен до земли. Ее начало рвать желчью. Содрогаясь всем телом, несчастная ткнулась лбом в пузырящуюся, желто-зеленую лужицу – и хрипя, легла на бок. Свернулась калачиком, затихла.

Освободившись, змея заструилась прочь.

– Маленькая Фри! Не убегай…

– Артур!

Близко. Успела.

– Тетя Ри? Смотри, что у меня есть!

Ей оставалось двадцать шагов. Артуру понадобился всего один. Схватив змею, мальчик победно воздел добычу над головой.

– Брось! Брось немедленно!

Плавно изогнувшись, змея впилась зубами в запястье обидчика. Регине почудилось шипение – так шипит масло на раскаленной сковороде. Сердце дало сбой. С неба упала туча, неся мрак и холод. Ноги споткнулись на ровном месте.

– Ай!

«Все зря. Есть ли в лагере сыворотка?»

– Возвращаемся! Быстро!

– Больна…

Сосредоточенный, как хирург перед операцией, Артур изучал след от укуса. Регина схватила ребенка за руку – и отпустила, крича от боли. Ее ожгло огнем, будто в первый раз. Два пятнышка от клыков покрывала бурая корка, как на подгоревшей лепешке. Артур с интересом ковырнул корку ногтем. На землю посыпалась ржавая пыль.

Окалина? Запекшаяся кровь?

Ранки под коркой уже затянулись. Сразу и не разглядишь. На вид Артур был в полном порядке. Даже плакать раздумал. Может, в корзинке спал безобидный уж? «Паникерша вы, доктор, – сказал Тиран с другого конца Галактики. – Вам лечиться надо…»

– Идем! Скорее!

– Маленькая Фри… Она спит?

Змея безвольной плетью валялась на обочине. Регина присела на корточки, готовая отпрыгнуть в любой момент. Только что эта тварь укусила Артура. Минуты не прошло. Но дохлятине, лежащей напротив, на вид было не меньше недели. Семь дней под палящим солнцем Шадрувана. Скелет, обтянутый бледной шкуркой. Мумия, сухая, как песок пустыни.

Возьми в руки – не обвиснет, сломается.

– Это не маленькая Фрида. Это змея. Слышишь, Артур? Змея.

– Змея…

– Она кусается. Змей нельзя трогать. Ты понял?

– Змея спит?

– Спит. Не надо ее будить.

– Лейла тоже спит?

– Спит, – голос не подвел, не дрогнул. – Пусть спит.

У тела Лейлы, не смея поднять головы, бормотала молитвы старуха Зухра.

– Нам нужно в лагерь, Артур.

– Триста шагов. Я не прошел.

– Пройдешь в другой раз.

Артур шмыгнул носом – точь-в-точь Скунс – и кивнул с явной неохотой.

– Пошли.

Она крепко взяла мальчика за руку, не ощутив на сей раз никакого ожога. Махнув Зухре флейтой, велела следовать за ними. Старуха повиновалась. Шаг к лагерю. Второй шаг. Третий. Скорлупы не было. Пейзаж ничего не перегораживало.

Зато была Фрида.

Химера билась о невидимую стену. Налетала с разгону, ударялась всем телом, меняя ипостаси; падала, вставала, ни на миг не прекращая попыток. Раз за разом Фрида колотилась в Скорлупу, самоубийственно прорываясь к исчезнувшей хозяйке.

– Фрида! Стой!

Химера не слышала.

И тогда они с Артуром побежали.

VII

– Доктор! Как вы…

– Артур. Его змея.

– Чья змея?!

– Укусила. Кажется.

– Кажется, или укусила?

Вокруг скакала Фрида, норовя лизнуть в лицо. На морде химеры запеклась кровь.

– Все хорошо, дурашка. Не переживай…

– Это вы мне?

Осознав свою оплошность, Рауль Гоффер побагровел, как помидор, и заорал:

– Свенсон! Мальчика – в медблок! Срочно!

Артур не желал в медблок. Он хотел к Фриде, хотел к тете Ри, хотел ответа на сотню вопросов… Если бы не Матильда, волочь ребенка к врачу пришлось бы силой. А вокруг раскручивался маховик вселенского кавардака. К Регине, опомнившись, спешили соотечественники; за ними подтягивались местные. Груша дымился вулканом, заслоняя подопечную. Его боялись, но все равно лезли.

– …как? Как вам удалось?!

– Флейта.

– Что – флейта?

– Я ее убила.

– Флейту?!

– Змея.

– Вы убили змею?!

– Змея. Лейла.

Что-то произошло со словами – их почти не осталось. Объясниться с помощью этих жалких огрызков никак не получалось. А мысли путались. Такое невозможно транслировать. Проще стрелять манной кашей.

– Лейла? Она осталась там? Эй, Джафра…

– В жилах джиннов, – Регина строго погрозила Раулю пальцем, – течет не кровь.

– А что там течет? – опешил Рауль.

– Огонь.

– Хорошо, хорошо, пусть будет огонь… Что это мы торчим на солнцепеке? – он стал вежлив до приторности. – Давайте уйдем в тень, присядем…

Она дала увести себя под плетеный из травы навес. Фрида легла рядом, прижалась к ноге. «Надо показать ее ветеринару, – думала Регина, глядя, как Рауль гонит толпу прочь. – Неужели здесь нет ветеринаров? Она могла сильно пораниться…»

– …для вас это было серьезное потрясение…

Прохлада инъектора. Тихий щелчок.

– Вот и славно. Отдыхайте. Вас никто не побеспокоит.

Это врач.

– Принести лимонада? Со льдом?

Это Рауль.

– Да. Лимонад.

Кого-то несут. Нет, не лимонад. Это Лейла.

Мертвая, как высушенная до хруста змея.

– …токсинов в крови не обнаружено. Мальчик совершенно здоров. Температура чуть повышена…

– Она у него всегда повышена. С рождения. Что-то еще?

– На руке есть след от змеиного укуса.

– Наверное, змея была неядовитая. Полоз или уж…

– Продолжать обследование?

– Да.

Примчавшись в лагерь, Ник нашел Регину в обществе отставной няньки его величества. Старая Зухра, как мышь, забилась в щель между двумя шатрами, а доктор ван Фрассен сидела возле «норки», как кошка, ждущая удачного момента. Вне сомнений, она что-то рассказывала старухе – это чувствовалось по жестикуляции – но губы ее не шевелились. Старуха тряслась от страха и мелко-мелко кивала. Соглашалась, или от дряхлости – этого Ник не знал.

– Все, все, – забормотал он, обнимая Регину за плечи. – Все в порядке, все чудесно…

«Кто бы меня успокоил?» – билась в мозгу предательская мысль. Больше всего на свете господин посол боялся, что эта острозубая пакость прогрызет дорожку наружу, прямиком к доктору ван Фрассен.

– Конечно, дорогой, – согласилась Регина. – Знаешь, я убила Лейлу.

– Ты не в себе. Лейла умерла от инсульта.

Он уже успел переговорить с врачом. И, глядя на бледную, как мел, женщину, решил не углубляться в детали. Пусть будет просто инсульт. Это ведь, в сущности, правда.

– Сволочная жара. Кого хочешь сведет с ума…

– Я убила Лейлу.

– Как? – он заставил себя язвительно улыбнуться. – Чем?

– Фа-диезом.

– Не волнуйся. Ты, главное, не волнуйся…

– А ты не спорь со мной. Протяженный фа-диез – это инсульт.

«Пусть будет просто инсульт, – читалось во взгляде Регины. – Это ведь, в сущности, правда. Да, дорогой?»

– Ты перенервничала…

– Дипломат учит психира, что такое внешняя провокация инсульта?

– Никого я не учу…

Пользуясь моментом, Зухра на четвереньках выползла из щели. И с завидным проворством юркнула обратно – Фрида, дремавшая неподалеку, рыкнула вполголоса. Химера выглядела не лучшим образом, но бдительности не теряла.

– Как Артур?

– Нормально. Прости меня, Ри, но я… – еще секунду назад Николас Зоммерфельд не произнес бы этого вслух даже под угрозой казни: – Я его боюсь.

– Кого?

– Собственного сына. Я никогда не привыкну. Знаешь, как люди боятся пауков? Крошка-паучок, а тебя трясет от ужаса. Это нелепо, и справиться невозможно. Меня учили, что всему есть объяснение. Разумное и логичное. А мой ребенок – вызов всей логике Ойкумены. Он иррационален, как мой страх перед ним. Артура можно исследовать, но за ним нельзя следовать. Если, конечно, ты не доктор ван Фрассен…

Что-то изменилось. Регина, отстранившись, смотрела на него, и Ника поразило ее лицо. Он не знал, что произошло, но в зное Шадрувана явственно повеяло снегами Кутхи, а в женщине, сидевшей рядом, проступили черты капитана ван Фрассена.

– Такое могла бы сказать моя мать, – Регина погладила его по плечу, как маленького. – Не бойся. За Артуром можно следовать. Я покажу тебе дорогу. Но не сейчас, ладно? Я очень устала.

– Я тоже, – признался Ник. – Я был у Кейрин-хана, когда со мной связались. Мы не поощряем связь по уникому в присутствии шадруванцев. Но такой случай… Хан спросил, что произошло, и я не мог соврать. Он все равно бы узнал, раньше или позже…

– Артур больше не пойдет за Скорлупу.

– Пойдет. Сама ведь знаешь…

– Значит, он не пойдет туда без меня. Иначе его убьют.

– Вряд ли, – вздохнул Ник. Смысл слов противоречил унылому виду посла. – Если Артур не уникален, мальчику ничего не грозит. Там, где прошли двое, пройдет толпа. Хан – человек бесконечно жестокий. Его выбор средств не скован моралью. Хан – человек бесконечно практичный. Он не убивает просто так, для удовольствия. И наконец, хан – человек бесконечно изобретательный. Мы изучаем Скорлупу, он изучает нас. Ты сама говорила: мы для него – инструменты. А Скорлупа – рычаг давления на нас. Если этот рычаг ускользает из рук…