Новые дороги - Галина Дмитриевна Гончарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Адриенна
– Ваше величество, я умоляю выслушать меня…
Как Адриенна не упала после этих слов!
Этого голоса!
ЛОРЕНЦО!!!
Повзрослевший и раздавшийся в плечах, получивший несколько шрамов, в том числе и на лице, с длинными льняными волосами, стянутыми в хвостик.
Такой весь… невероятно красивый. Даже в простом сером дублете. Вон как придворные дамы оживились. И фрейлины.
А она…
Адриенне впервые захотелось провалиться сквозь землю.
Бледная, страшная, худая, словно скелет, зато с пузом… еще и одежда самая простая, куда ей тут наряжаться? Когда то тошнит, то в обморок падаешь, то еще чего… нижнее платье голубое, верхнее черное… украшений вообще нет, сегодня даже на серьги сил не было.
Ой, кошмар какой!
И он ТАК смотрит…
А Лоренцо так и смотрел. И смотрел бы, и не отходил, и просто держал за руку, разговаривал, слушал… был бы рядом – и больше ничего не надо.
Не видел он ничего в упор. Ни простого платья, ни волос, заплетенных в тугую косу, ни еще какой-то ерунды… о чем вы вообще?
Это его любимая!
Она прекрасна в принципе!
А вот то, что она худенькая и бледная, – непорядок. И то, что вся осунулась… убить ее муженька мало, гада такого! О чем он вообще думает?!
И беременность…
Да любой нормальный мужчина в это время должен быть рядом с женой! Помогать, поддерживать, не расстраивать… даже отец так говорил Лоренцо. Хоть дан Пьетро и не был образцом примерного супруга, но…
Но даже он!
А этот… к-король где?!
Нет.
И пропади он пропадом.
Лоренцо сделал шаг вперед и опустился на колени перед своей королевой. Поднес к губам край ее платья.
– Ваше величество…
Синие глаза встретились с карими. И все.
Все стало не важно. Все стало пустым и серым вокруг. Потому что самые важные слова были сказаны… они не прозвучали вслух, но глаза сияли, и губы тоже улыбались. А слезинка…
А кто ее там заметит?
Ерунда какая! Ее величество беременна, она не то что плакать, она даже в обморок упасть может!
– Люблю тебя…
– Люблю тебя…
И не надо больше ничего. Есть только небо – одно на двоих. И капельки слез, бегущие по бледным щекам Адриенны Сибеллин…
А в толпе придворных черным бешенством исходил дан Санторо.
Здесь и сейчас он понял, почему ему отказали. Или думал, что понял. В конце концов, честь, верность и прочее – это лишь слова. Когда постоянно слышишь, как через них переступают, начинаешь и сам относиться ко всему достаточно критически.
Поэтому подсознательно он искал другую причину для отказа Адриенны. Ну не просто ж это так? Вот такой замечательный он – и такой обидный отказ!
А сейчас…
И больно, и обидно, и…
СУКА!!!
Так бы и взвыл во все горло, да вот беда – нельзя. Прием-с. Малый королевский, и что присутствует только одна королева – не столь важно. Оставалось лишь давиться черной желчью.
Гадина, какая ж гадина!!!
НЕНАВИЖУ!!!
Потому что вижу, что может быть иначе!
Как это может быть иначе!
Кардинал себя знал и никогда не простил бы такого. Чтобы он вернулся, а его женщина замужем за другим, еще и беременна, и вообще…
А тут… да у Лоренцо Феретти и мысли нет обвинить в чем-то королеву. Наоборот, он на нее смотрит как на икону. И она на него… есть в мире другие мужчины?
Наверное, да.
Только вот не для нее. Даже останься она единственной женщиной в мире, даже кинься к ее ногам… да кто угодно… ей будет все безразлично. На троне она выполняет свой долг.
А любовь…
Вот она.
Настоящая и беспримесная. Когда две души сливаются в одну, и присутствующим становится даже немного стыдно. Казалось бы, что тут происходит? Пришел дворянин, подал прошение, поцеловал подол платья королевы… ладно, это вольность, но кое-кого и к ручке допускали. А тут сразу видно, что ничего интимного не происходит.
И все равно…
Словно они увидели что-то невыразимо личное. И прекрасное.
Настоящее.
То, что дается далеко не всем и не просто так. И как еще это самое «то» получить и отстоять, и чем заплатить придется, и сто́ит ли оно того?
А вот сто́ит!
Перед ними сейчас пример того, что они потеряли. Что-то такое важное и настоящее. И жить становится намного легче. Потому что… У тебя не сбылось? А и не важно! Оно есть!
То самое, искреннее и чистое, о котором, оказывается, не врут авторы романов. И завидовать такому просто не получается. Разве что понадеяться… ну будет же чудо? Наверняка будет, рано или поздно. Дайте только время…
Мужчина и женщина смотрели друг на друга.
И словно золотистое сияние расходилось от дворца. Тепло, солнышко… да, вот так!
Сибеллины – свет и счастье своей земли. Особенно когда счастливы сами. И несут его людям не по долгу службы, а вот так!
Сияя.
И людям становилось легче. Даже тем, кого на приеме не было. Расправлялись плечи, появлялись улыбки на лицах, Филиппо Четвертый заулыбался от внезапно нахлынувшего приятного ощущения, больные выздоравливали, не сразу, конечно, но болезнь начинала отступать, поджимая свой облезлый хвост, и зеленели даже растения.
А посреди розария стоял и чесал в затылке дан Матео Кальци.
И не знал, как даже самому себе объяснить, что на кусте с черными розами распустились несколько новых цветов.
Белых, с крохотным черным пятнышком в самой сердцевинке.
Откуда, а?
* * *
Пауза продлилась недолго, всего-то минут пять. Но сколько ж всего в ней уместилось!
Беззвучно взвыв, вылетел из зала кардинал Санторо.
Утерла слезинку эданна Чиприани.
А Адриенна улыбалась, ласково и искренне. Впервые за все время своего пребывания во дворце. Так счастливо, что и все остальные в зале заулыбались.
Почему-то ни у кого не возникло пошлых мыслей. Сразу было видно… вот ничего между этими двоими не было. А любовь – есть.
– Дан Феретти, я рада, что вы живы. Ваше поместье ожидает вас.
– Ваше величество, я умоляю вас позволить мне бывать при дворе.
– Гвардия? – вслух подумала Адриенна.
«Что угодно, – мысленно ответил ей Лоренцо. – Лишь бы видеть тебя и быть неподалеку. Тебе и так тяжело пришлось, а меня рядом не было. А теперь я вернулся и никому не позволю тебя обидеть…»
Королева качнула
