Первый всадник. Книга вторая - Анастасия Сиалана

– Прости, детка, но я не в форме, – язвил владыка, наблюдая за тем, с каким шоком я разглядывала его раны.

– Но почему?.. – Я не договорила. Подняла руку к рассечению под ключицей, но не решилась коснуться, боясь причинить ненужную боль.

– После меча моего братца раны не заживают. Им требуется много больше времени, чтобы окончательно затянуться. Потому он и лучший. – Люцифер издал пренебрежительный смешок.

– Неужели он… Настолько силен? – Я хотела сказать «сильнее тебя», но вовремя спохватилась. Вот только дьявол не был дураком, скорее наоборот. Уж намерения и тайные помыслы он считывал лучше всех во вселенной.

– Я сломал ему руку, забыла? – Его глаза потемнели, но ничего, кроме слов, Самаэль себе не позволил. – Ведущую. Я отлично справился, мамочка?

Владыка ада по праву плевался ядом, раздраженный моими сомнениями в его силе. Зря я позволила себе эти вопросы и ненужное никому сочувствие. Михаил не мог больше держать меч – не это ли было лучшим показателем мастерства Люцифера?

– Надолго?

– На твой век хватит, – недовольно бросил брюнет и опрокинул в себя зараз литровую бутылку какой-то жидкости. – Ты, кажется, не в гости пришла.

Да, задела дьявола за живое. Дружелюбия не стоило ожидать в дальнейшем. Однако я не могла так все оставить, поэтому подошла к Люци. Он принципиально не смотрел на меня, пытаясь смазать раны какой-то местной мазью. Тогда я насильно повернула его лицо к себе и мягко коснулась его напряженных губ своими, почти обжигаясь, так разгневан был мужчина.

– Я благодарна за помощь и никогда не сомневалась в тебе. Ты же мой лучик. – И я улыбнулась, наблюдая за растерянным и слегка детским выражением лица дьявола.

– Ты помнишь… – беззвучно прошептали четко очерченные губы напротив.

– Местами. Кое-что так и остается за глухой стеной сознания. – Честно призналась, что почти все вспомнила.

Вспомнила маленького архангела, что бегал по новорожденным небесам и задорно смеялся. Он был везде и нигде. Все время приставал ко мне с расспросами и прятался за моей спиной от разгневанных братьев. И он улыбался всегда лучезарной улыбкой. За это я и назвала его Самаэль. Люцифер не был любимым сыном Ио. Он был моим любимым лучиком.

Я потянулась губами ко лбу падшего архангела, и он склонил голову, признавая меня выше себя. Вот так просто. Потому что я была для него когда-то почти матерью, другом и семьей. Потому что одной из причин изгнания Самаэля была попытка моего освобождения. Потому что так было с самого сотворения небес.

– Не переживай. Заживет, – обнадежил меня дьявол, когда заметил мой обеспокоенный взгляд, направленный на его раны. – А тебе пора выманивать наглую девицу из ее логова. Засиделась она в моем царстве.

Люцифер мягко развернул меня к себе спиной и указал рукой на свой трон. Это было черное каменное сооружение, больше похожее на пыточное, но очертания стула в нем угадывались.

– Мелкая сделала из моего трона вход в свое подпространство. Если она и вылезет, то только оттуда.

Я кивнула и сделала первый шаг в нужную сторону. Позади стоял уверенный в моей победе Люци, а сбоку фанатеющий от силы Войны Асмодей. Какая-никакая, а поддержка. Все должно было получиться. Я обещала девочкам.

Глава 22. Революция

– Может, ее нет дома? – не выдержал затянувшейся тишины Бельфегор.

Я ничего не ответила, просто приложила прохладную ладонь к лицу. Полчаса беспрерывного стука по трону владыки ада не принесли никакого результата, впрочем, как и крики и мольбы. Я даже попыталась раскрошить камень своим верным мечом, но ничего не вышло. Уж не знаю, то ли порода очень крепкая, то ли Абаддон отлично защитила вход в свою обитель, но трон остался стоять на месте.

– Ви, ангелы поднимают войска. Если они решат напасть на всадников в людном месте, погибнут тысячи смертных, – напомнил Люцифер, наблюдая за моими попытками и провалами с дальнего угла зала.

Дьявол все еще был серьезно ранен, и его регенерация оставляла желать лучшего. Если так пойдет, то к сражениям его не допустят. Точнее, я не допущу.

– Я все отлично понимаю, Самаэль. Но я не могу вернуться ни с чем. Это равносильно проигрышу. Тогда неважно будет, убьют нас сейчас или мы умрем от старости позже. – Я чувствовала, как внутри растекаются безысходность и злость.

Хотелось разнести весь девятый круг, но я сдерживалась. Мое человеческое сознание сейчас было необходимо мне как никогда. Именно слабость смертного, его чувства и переживания были тем самым катализатором для появления идей и жажды жизни. Они толкали всадников апокалипсиса к сдержанности, состраданию и самореализации. Только человеческая жизнь могла заставила Чуму создавать лекарства от самых страшных болезней, Голод жертвовать выпечку в столовые для бездомных, а Смерть спасать жизни, когда надежда почти угасала. Именно жизнь, семья и чувства толкнули Войну, утерявшую память, на стезю дипломата. Я не хотела сеять хаос, смерти и боль, я желала объединить этот мир, урегулировать разногласия и привести к пониманию все народы. Идеальная, великая, но несбыточная мечта. Однако я могла претворить ее в реальность хоть наполовину, если бы мне дали такой шанс.

Этот мир научил нас тому, что никогда не откроется высшим. Лишь единицам из них повезет прочувствовать хотя бы часть необычной магии смертной жизни. У людей всегда нет времени и всегда есть проблемы. Они такие разные и в то же время абсолютно одинаковые. Можно найти миллионы отличий и всего одно сходство, но именно оно способно объединить их всех. У людей есть великий дар совершать ошибки и потом нести за них ответственность. Неважно, с достоинством или позором, главное, что они управляют своей судьбой. Нет разделения на ад и рай, нет плохих и хороших, нет определенных ролей.

– Абаддон, ты слышишь меня? – Я навалилась на трон, положила ладони на шероховатый и почти ледяной камень и прошептала, надеясь на то, что мой зов услышат.

Несмотря на всеобщую веру в то, что в аду пекло, это не так. Девятый круг был холодным и представлял собой лишь зал, будто вырезанный в черной скальной