Дочь друга - Кристина Майер

— Глеб, бля! Ты чем думаешь? Она с виду такая непрошибаемая, внутри хрустальная, ты ее разобьешь на хрен! — давно мы с братом не ссорились, сейчас он на меня орал.

Упал в кресло, растер пятерней лицо. Ванька ее лучше знает, у меня не было причин ему не верить, но я не исключал, что он сильно преувеличивает. Сейчас во мне не эгоизм говорил. Милада прекрасно представляла рамки отношений, которые я предлагал. Это она настояла, что мы можем трахаться друг с другом без обязательств.

— Давай ты просто не будешь в это лезть. Я сам решу, с кем мне спать. Со Степаном я поговорю, если появится необходимость, — не собирался я ему прямо сейчас звонить и разрешение на секс с дочерью спрашивать!

— Да зачем разговаривать? Трахай ее тайком, а потом не забудь при встрече руку ему пожать. Я сейчас приеду за Миладой. Не хочу знать, как давно это продолжается, но пора это заканчивать.

— Ты ей не брат и не отец. Сегодня она останется у меня, — жестко отрезал. — Это было ее решение – ехать ко мне, — мне было что еще сказать Ивану, но он отбил вызов…

Глава 49

Милада

Голос Глеба звенит от злости. Не желая подслушивать, отхожу, но все равно успеваю ухватить краем слуха свою фамилию. Останавливаюсь, ноги дальше просто не идут.

Дальше больше. Не могу понять, что испытываю, но очень похоже на панику. Понимаю, что Глеб разговаривает с Ваней. Я боюсь разочаровать единственного родного человека в этом чужом большом городе, не хочу подорвать его доверие, обидеть.

Делаю шаг к двери кабинета Глеба, от нервного напряжения мне не хватает воздуха. Квартира огромная, а я будто попала в замкнутое маленькое пространство без кислорода.

Отмечаю, как бешено бьется мое сердце, застревая где-то под ребрами, причиняет боль.

Разговор идет обо мне, по обрывкам фраз Глеба об этом нетрудно догадаться.

Страшно представить, что Ванька приедет к брату. Любой конфликт между ними наотмашь больно ударит по мне. Разрушит меня до основания, я просто не переживу, если с Ваней что-то случится.

Чувствую себя предательницей, из-за которой может усугубиться его здоровье. Его болезнь – взведенный курок револьвера, в барабане которого нет лишь одной пули – единственного шанса на его полное выздоровление. Я мечтаю об осечке, чтобы врачи ошиблись, все было не так страшно и трагично.

На подкашивающихся ногах дохожу до своей сумки, которую оставила в коридоре. Руки дрожат, чудом не роняю телефон.

Нахожу первую попавшуюся уборную, закрываюсь и принимаюсь звонить Ваньке.

Гудок... гудок... гудок…

Всхлипываю, сползаю по темной плитке на пол, поджимаю ноги, упираюсь подбородком в колени. В прошлый раз я не видела эту комнату, залитым слезами взглядом я прохожусь по интерьеру. Красиво – сухо отмечаю без мельчайшей вовлеченности.

В данный момент меня не поразил бы падающий с неба метеорит. Волнуют меня лишь гудки в телефоне.

— Слушаю, — раздается покрытый морозными иглами голос друга.

— Вань, не надо приезжать, — давлюсь всхлипами.

— Выходи во двор, я тебя заберу. Поедем домой, — жестко и бескомпромиссно, не оставляя шанса договориться.

— Вань, я сама к нему поехала… Сама, понимаешь?.. Хотела к нему… — утирая слезы, признаюсь в своем падении. Хочется и дальше быть его младшей сестрой, которую он любит, опекает, и которая его не разочаровала сексом с его братом. — Прости, что не рассказала… Собиралась… Честно… — говорю взахлеб, спешу до него донести все, что вихрем носится в голове, ломая мое спокойствие. — Не ругайся с Глебом.

— Не буду, Лада. Успокойся, — понижая тон голоса, в котором привычно звучат теплые нотки. — Я подъеду и заберу тебя.

Ванька кладет трубку, он все решил. Спорить не время. Да и не получится у нас с Глебом приятной ночи, наполненной страстью.

Включаю кран, умываюсь холодной водой. Выгляжу, как пьяная зареванная панда, размазанный вокруг глаз черный макияж тру мылом.

Предчувствие не подводит, когда выхожу из уборной, Глеб стоит напротив двери, подпирает стену. Ладони в карманах брюк, смотрит холодно из-под бровей. Замечает заплаканные глаза, желваки резко обозначаются на лице и тут же пропадают.

— Я поеду домой, — объясняться не вижу смысла.

Направляюсь в коридор, Глеб молчит. Позволяет надеть туфли, но дверь открыть не дает. Не успела протянуть руку к замку, как оказалась вмята в полотно.

— К нему уходишь, — не спрашивает, утверждает. Злится, а я вдыхаю последние секунды нашей близости, словно мы никогда больше не увидимся.

Он целует затылок, убирает в сторону волосы, проходится языком по шее, оставляя влажный след. Целует ключицу, сжимает на чувственной коже зубы, посылая токи возбуждения в каждое нервное окончание.

Между ног сжимаются мышцы, грудь становится тяжелой. Тело стремится к Глебу, разум подсказывает, что нужно идти к Ваньке.

— Скажи, что между вами ничего нет! — запускает пальцы в мои волосы, сжимает на затылке до легкой боли, но при этом целует щеки, край губ.

— Ваня мне очень дорог, но мы не трахаемся, если ты об этом, — специально выбираю грубую формулировку. Задевает его неверие, оскорбление. Как он посмел подумать, что я могу спать с ними двумя?

— Любишь его? — цедит угрожающе, грубо вдавливая в свое тело.

— Люблю, — прикрываю глаза.

— Его любишь, к нему бежишь, а кончаешь на моем члене? — задела его своим ответом, вот он и хочет отыграться, царапнуть в ответ.

— Любовь бывает разная, Глеб, — отталкиваю от себя, выкручиваюсь из его объятий. Понимаю, если бы действительно хотел удержать, не отпустил. — Но тебе этого не понять.

— Не понять. Так ты объясни, — застывает в напряженной позе.

— Зачем? Если нас связывает только секс? — поворачиваю ключ в замке и выхожу за дверь.

Глава 50

Милада

Прислонившись к стенке кабинки лифта, пытаюсь взять себя в руки. Меня бьет крупная дрожь. Слезы продолжают оставлять следы на щеках. Кусаю губы, чтобы не всхлипывать, но не получается.

Откуда эта боль под ребрами, что вздохнуть не дает? Не потеряла ведь ничего. Что нас связывает с Глебом? Одна ночь?

Ночь, которая в деталях отложилась на подкорке.

Закрывая каждый раз глаза, видела его крепкое обнаженное тело,