Перстень Калиостро - Наталья Александрова

Я в последний раз оглядела помещение «лаборатории»: неизвестное химическое оборудование, лабораторные столы, пульт управления на стене – что-то похожее я видела по телевизору, когда показывали репортажи о захвате подпольного цеха по переработке наркотиков. Возле рубильника находилось множество кнопок и клавиш, связанных с охранной системой завода, как и предупреждал Гусев.

Добраться до пульта, выключить страшный рубильник, отключить охранную систему – это единственный путь к спасению. Но мы с Александром прикованы к креслам, руки свободны только у Надежды, а ее держит под прицелом Гусев, чтоб он провалился со своими кактусами.

Лариса нажала еще какую-то кнопку, и вдруг кресло Саши медленно поехало прямо к проему.

– Заканчивай здесь! – приказала Лариса спокойно. – Я собираю вещи.

И она вышла. Надежда медленно двигалась в сторону Саши, но кресло ползло быстрее. Надежда отчаянно на меня поглядела, и я со страху выкрикнула первое, что пришло в голову:

– Все равно Тенгиз тебя достанет, старый паразит!

Он отреагировал на имя «Тенгиз», видно, уж очень боялся этого человека, на долю секунды повернулся ко мне, и в этот момент Надежда метнула в него горшок с пилоцереусом, который все еще держала в руке. Старый кактусовод вскрикнул и протянул вперед руки, выронив пистолет. Он успел подхватить кактус. А пока держал его на вытянутых руках, осознавая происшедшее, Надежда швырнула ему в лицо бутыль, которую схватила с полки. Наверное, там была не дистиллированная вода, потому что Гусев выронил кактус и схватился за лицо. Надежда уже была возле Саши, торопливо расстегивая защелки на его запястьях. Он вскочил и бросился к пистолету Гусева, валявшемуся рядом с ним. Надежда же подскочила к пульту на стене и дернула вниз рубильник с надписью «Сеть». Люк в полу не закрылся, но жуткое урчание в глубине смолкло, и кресло остановилось.

И в этот момент грохнул выстрел. Лариса, про которую мы совершенно забыли, стояла в дверях с пистолетом. Пуля пробила Саше руку.

– Встать! – заорала Лариса голосом гестаповца из старого советского фильма. – Встать, кретин, а то мозги разнесу!

И тут что-то произошло. Лариса стояла в той же позе, но глаза ее стали круглыми, как будто она чему-то очень удивилась, причем это что-то она почувствовала внутри себя. У нее на блузке расплывалось красное пятно. На ее на губах выступила кровавая пена. И тут случилось совсем уж страшная вещь. Я не слышала звука, но у Ларисы вдруг не стало половины лица – вместо него было жуткое багровое месиво. Ноги ее подогнулись, и она тяжело рухнула на пол.

Я была в шоке и совершенно не понимала, что происходит. Саша был ранен, он сидел на полу и стрелять не мог. Надежда, совершенно безоружная, стояла у пульта и тоже не могла произвести такого потрясающего эффекта. И тут я перевела взгляд на затемненное, как в бандитской иномарке, окно лаборатории. То, что я увидела, напоминало кадр из фильма ужасов. Напротив окна висело какое-то инопланетное чудовище…

– Это аквалангист, – прошептала Надежда.

Темная маска делала его похожим на инопланетянина. В руке его было какое-то оружие – не то пистолет, не то автомат, не то вообще фен для волос… Однако то, что эта штука сделала с Ларисой, доказывало, что все же не фен… И похоже, наш новый приятель, родственник Ихтиандра, не собирался останавливаться на достигнутом: он снова поднял свою страшную штуку, и Гусев, все еще беспомощно державшийся за лицо, рухнул с простреленной головой.

Мы застыли как истуканы, ожидая, что аквалангист сейчас перестреляет нас всех, но он скользнул вниз по веревке, как паук съезжает по своей паутине, и пропал навсегда с наших глаз.

Тут у меня, видимо, началась истерика, потому что я тряслась и стучала зубами, и слезы текли, не переставая. Я не могла ни вытереть слезы, ни высморкаться, ни даже просто закрыть лицо руками.

– Кто-нибудь выпустит меня из этого проклятого кресла? – заорала я.

И пока Надежда увлеченно нажимала все подряд кнопки на пульте в стене, Александр, скривившись от боли в раненой руке, подошел ко мне и открыл чертовы задвижки.

– Где Лешка? – вскричала я и заметалась по лаборатории. – Сейчас все тут разнесу! – Я споткнулась о труп Гусева, но это совершенно на меня не повлияло.

– Вот, как раз кстати, – оживилась Надежда и подняла с полу гусевский мобильный телефон. – Звони-ка ты свекрови. Потому что здесь Лешки точно нету.

От волнения я так тряслась, что не сразу вспомнила номер. Ответил свекор, голос его был непривычно взволнованный.

– Ты представляешь, Маша, Валюше стало плохо прямо на улице, ее отвезли в больницу.

– А Лешка? – Я закричала так страшно, что даже до этого эгоиста кое-что дошло.

– Ты не волнуйся, он был в больнице, а потом его отправили домой. Адрес он знает, ведь уже большой мальчик.

– Откуда вам все это известно?

– Валюта сама звонила из больницы, сказала, что ей уже лучше и она постарается к вечеру вернуться домой. Вот видишь, ребенок слишком ее утомил.

Будь я в нормальном состоянии, я бы сумела объяснить старому эгоисту, что Валюшу утомили ежедневные хождения по магазинам, сумки до земли, беготня по поликлиникам и аптекам и ежеминутная готовность выполнять все его желания, но сейчас я только открывала рот, как рыба, и задыхалась. Где мой ребенок? Куда они его дели?

Надежда тронула меня за рукав.

– Они блефовали, они вовсе не похищали твоего сына. Просто сделали так, что свекровь почувствовала себя нехорошо на улице, ее и отправили в больницу вместе с ребенком. Они не вернулись вовремя, ее муж волновался, а ты от страха и поверила, что ребенка похитили.

– Где же он?

– Его повезли домой, так и едем домой! – твердо сказала Надежда.

Но дверь оказалась заблокирована.

– Надежда Николаевна, что вы там нажимали на пульте? – удивился Саша.

Он был такой бледный, что, казалось, сейчас упадет в обморок от потери крови.

– Ох, наверно, я что-то не то сделала, – испугалась Надежда. – Неужели нам отсюда не выйти? Но ведь у Гусева есть еще пульт, переносной.

Она помедлила, боясь прикоснуться к покойнику, но меня-то уж такая ерунда не остановила. Стану я бояться какого-то мертвого негодяя!

Я быстро обшарила его карманы, схватила пульт и отдала его Саше. Он повертел его и нажал кнопку. Дверь открылась.

– Вот что значит – мужчина, – вздохнула Надежда, – их техника слушается.

В коридоре раздавалось ровное гудение, и плафоны светили вполнакала.

– Не нравится мне это, – прошептала Надежда, – как бы не начал этот объект самоликвидироваться. Сматываться надо как можно быстрее!

Она пробежалась по лаборатории, подняла с пола горшок с кактусом, который абсолютно не пострадал, очевидно, Гусев уронил свое любимое чадо осторожно.

– Зачем он вам? – изумилась я.

– В общество кактусоводов отнесу, – застеснялась Надежда. – Потапычу подарю. Должна же я его отблагодарить!

Мы побежали по коридору, причем Саша отставал, потому что у него сильно текла кровь, и он слабел на глазах. Позади нас послышался посторонний шум и скрежет. Я подхватила Сашу под здоровую руку, так дело пошло быстрее. К счастью, лифт мне удалось запустить нажатием очередной кнопки на пульте. Мы пробрались тем же путем, что и пришли, выскочили на пустынную улицу и увидели направлявшуюся прямо в нашу сторону машину «скорой помощи».

– Это же надо, как повезло! – крикнула я.

– Ну-ну, – хмыкнула Надежда.

Машина остановилась, оттуда выскочил врач, сказал, что у них в машине больной, но что если срочно, то они прихватят нашего тоже, но только одного, потому что места нет. Увидев кровь, он понял, что срочно, и больше вопросов не задавал.

«Скорая» уехала, а мы с Надеждой прошли до пересечения Шкиперского с Наличной улицей и поймали там частника.

Как мы доехали домой, я не помню. Но когда поднимались по лестнице, из квартиры Тамары Васильевны выскочил Лешка и повис у меня на шее. Вот тут я заревела в голос. Надежда затащила меня к нам на пятый этаж буквально волоком. Я все плакала и ощупывала Лешку.

– Маленький мой, что они тебе сделали?

– Что ты, мама, это бабушке стало плохо, но ей уже лучше, я сам звонил дедушке и все узнал.

– Кто его привез? – обратилась я к Тамаре Васильевне.

– Мужчина, такой немолодой, но бодрый, вежливый очень, приличного вида. Извините, говорит, побудьте пока с мальчиком, Маша скоро придет.

– А как он выглядел?

– Я же говорю: очень прилично, одет хорошо, а глаза такие…

– Разные! – хором сказали мы с Надеждой.

– Верно: то смотришь – зеленые, а то вдруг – голубые.

Я хотела было расспросить Лешку подробнее, но Надежда махнула рукой – зачем? Ребенок со мной, все в порядке, даже свекровь, наверное, уже дома. Тут на меня напало беспокойство за Сашу.

– Как же так, мы уехали и даже не знаем, куда его повезли, – сокрушалась я.

– Думаю, о нем позаботятся, – ответила Надежда.