В твоем сердце - Робин Хэтчер

— Увидимся в понедельник! — повторил Уилл и поспешил к лошади.

Не обращая внимания на боль в ребрах, он резво вскочил на вороного и поскакал к дому.

— Том, что так тебя беспокоит? — Мария подошла к мужу сзади и положила руку на его плечо. Поцеловав его в макушку, она стала разглядывать разбросанные на столе бумаги. Том повернулся в ней.

— Ничего особенного. Подвожу итоги лесопилки.

— Нет, ты меня не проведешь. Том Мак Леод! Мне знаком давно твой взгляд. Что тебя угнетает?

Том выдвинул стул для жены, но она селя ему на колени.

— Единственное, что меня сейчас беспокоит, это то, что ты слишком за пеня волнуешься, Мария.

— Ах ты… — она играючи щелкнула его по носу. — И когда только ты будешь серьезно со мною разговаривать?

— Я и так серьезен. Док Варни сказал, что в течение трех ближайших месяцев ты ничего не должна делать, кроме как беречь себя. Я должен знать, что ты именно так и поступаешь… — сказал Том, погладив жену по руке.

Мария вздохнула.

— Мне будет тяжело прожить эти месяцы, если за меня будут решать и думать… — сказала женщина.

Она бросила на мужа исполненный решимости взгляд.

— А теперь скажи честно, что так тебя заботит? Если не скажешь, я буду очень волноваться…

Усмехнувшись, Том наконец-таки признал поражение.

— Хорошо, Мария. Что-то у меня не получается: количество распиленных бревен не соответствует количеству проданных досок. Почему так?

— У нас что, убытки. Том? — с волнением в голосе спросила жена.

Том отрицательно замотал головой.

— Нет, нет, все не так страшно… Просто… Я даже не знаю. Просто по расчетам выходило, что наши прибыли вырастут в этом году, учитывая наплыв переселенцев и развернувшееся здесь строительство. Может быть, я просто где-то ошибся? Хотя… не думаю. Не понимаю. Какая-то ерунда выходит…

Мария ласково поцеловала мужа.

— Том, родной, у тебя золотая голова… Думаю, ты быстро найдешь ошибку. Только не… — она не договорила и, прижав руку мужа к своему животу, тяжело вздохнула.

— Что случилось? — спросил Том встревоженно.

— Чувствуешь? Вот… — со слезами радости сказала Мария.

Том посмотрел на жену исполненным нежности взглядом.

— Да, я чувствую… Наш маленький…

— Наш сын, — прошептала Мария, склонив голову на плечо мужа, — младший брати Сары.

— Я люблю тебя, Мария, — прошептал Том, совершенно забыв о расчетах по лесопилке.

Адди лежала на боку, укутавшись в теплые простыни и смотрела на пламя в камине. Несмотря на усталость, она никак не могла уснуть. У нее было такое чувство, будто тело ее было наполнено такими же раскаленными угольками, и она прекрасно знала, что лишь только Уилл способен погасить этот жар. Сегодня был такой момент, когда, взглянув на него, она вдруг поняла, что он также сильно хочет ее, как и она. Это казалось невероятным, но теперь она задавалась вопросом: чувствовал ли он то же самое, что и она? А что, если чувствовал?!

Адди не была глупышкой. Ей было известно, что страсть — вещь преходящая и мимолетная. Это совсем не то, что любовь, верность, преданность. И если он вдруг захотел воспользоваться ее телом, это еще не значило, что он даст ей то, что было действительно необходимо ее сердцу.

ТЕБЕ УЖЕ ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ЛЕТ. НЕ ЛУЧШЕ ЛИ ОДНА НОЧЬ ЛЮБВИ, ЧЕМ ПОЖИЗНЕННОЕ ОДИНОЧЕСТВО?

Адди .повернулась на другой бок и зарылась с головой в одеяло, пытаясь спрятаться от этих непристойных мыслей. И зачем только отец рассказал ей о совокуплении мужчины и женщины? О, если бы он не объяснял ей суть этого соития, приносящего столь много сладких минут, равно как и обеспечивающего продление человеческого рода… Как ей хотелось быть в этих вопросах столь же несведущей, как и большинство незамужних девушек и женщин. Но отец ее всегда четко и обстоятельно отвечал на любые ее вопросы, в том числе и о половой жизни. Она слишком много думала об этом, ее воображение рисовало ей безумные картины. Адди буквально видела все до мельчайших подробностей, и тело ее ныло от все возрастающей неудовлетворенности.

«ЧЭД. ПОДУМАЙ О ЧЭДЕ», — сказала себе Адди.

Закрыв глаза, она попыталась представить кузнеца. Она видела его широкие плечи, массивную грудь и темные волосы, карие глаза. Да, она могла думать о Чэде. Но как только она увидела его образ, он тут же растаял, стерся от воспоминаний о Уилле. Страх смешался с физической неудовлетворенностью. Адди боялась своего будущего. Боялась своего желания, ради которого она могла бы пожертвовать всем — и своей честью, и достоинством, всем — всего лишь за одну ночь в объятиях Уилла Райдэра.

Уилл вышел на крыльцо своего дома. Прислонившись к столбу, он скрутил цигарку и зажег ее. Там, наверху, позднее сентябрьское небо было забрызгано бесчисленными блестками звезд, серебро луны вставало на востоке. Холодный ветерок, шелестящий пожухлой листвой ближайших деревьев, делал эту ночь прекрасной. Заржала лошадь, другая фыркнула ей в ответ. Все это было ему до боли знакомо — этот родной пейзаж, эти мирные звуки. Но не было покоя в душе Уилла.

— Ты лишь жалкое оправдание для мужчины, Филипп Райдэр! — слова матери, сказанные много лет назад его отцу, вернули Уилла в прошлое. Как будто он снова оказался в убогом доме, где они жили десять лет до того, как умер отец. Уилл вспоминал и заново переживал все то, что давно прошло.

— Как ты смел такое со мною сотворить? — кричала Марта на мужа, стоявшего в прихожей снятой квартиры в доходном доме.

— Как ты мог привести меня в такое место?!

— У меня не было выбора. Марта, — усталым голосом промолвил Филипп.

— У нас кончились деньги. Если бы мы не продали дом, у нас бы его отобрали.

— Если бы был жив мой отец, он бы ни за что не позволил тебе привести меня в подобное место!

— Да, но твой отец мертв, — сказал Филипп Райдэр.

— Если бы не ребенок, — рука ее при этом упала на округлившийся живот, — я бы давно бросила тебя! Нашла бы человека, который позаботился бы обо мне должным образом.

Марта упала в обшарпанное кресло и, зарыдав, откинула голову на спинку.

— Я ведь была красавица! Мужчины за мною табунами ходили! Посмотри на меня теперь! В кого я превратилась теперь! О, если бы я смогла избавиться от этого…

Филипп подошел к жене и положил ей руку на плечо.

— Марта, прошу тебя…

— Я ненавижу тебя, Филипп! Ненавижу за то, что ты сделал со мной! Ненавижу за то, что привел меня сюда. Уж я постараюсь, чтобы ты пожалел о всех тех бедах и страданиях, что мне причинил! И Господь мне в этом поможет! Клянусь!

Уилл выронил цигарку и раздавил окурок носком сапога. Были и другие воспоминания, слишком много воспоминаний — и все слишком грубые, омерзительные и болезненные… Хотя он никогда не старался что-либо долго помнить, образы прошлого, тем не менее, постоянно его преследовали.