Дворянские поросята - Сергей Хитун

Однажды, перед самой Пасхой, я был назначен вспомогательным шофером для поездки в сторону Кяхты. Шофером автомобиля (Бюик 1918 года) был Николаев, старый колонист города Урги, отец многочисленного семейства. Он никогда на военной службе не был, а занимался перевозкой пассажиров от Урги до Калгана на своем автомобиле. Его мобилизовали в дивизию Унгерна вместе с его автомобилем. Для этой предстоящей поездки выбрали его, за его знание и опыт в езде по монгольским дорогам; меня же полковник М. выпросил у Джембулвана только на пару дней, потому что все шоферы команды были в разгоне. Нашим пассажиром был начальник Штаба Дивизии, бывший присяжный поверенный г. Владивостока, Ив-ий.

Дорога от Урги на север, в сторону Кяхты, была в очень плохом состоянии, это было время распутицы. Мы ехали по узкой долине, зажатой между рекой Тола с одной стороны и монгольскими гольцами с другой. Было много препятствий в виде сломанных мостов, разлившихся ручьев, ям, наполненных грязью, и местами сыпучего песка. Попадались крутые подъемы, на которые надо было взбираться, повернув автомобиль задним ( самым цепким) ходом, и даже в этом случае помощник шофера должен был стоять на подложке автомобиля с большим камнем в руках, чтобы успеть подложить его под колесо скатывающегося назад автомобиля, в том случае, если перегруженный мотор внезапно заглохнет.

Довольно часто, прежде, чем переезжать раздувшийся ручей, я вылезал из автомобиля и шел по воде, выискивая самое мелкое место с твердым дном. Если вода была выше колпаков на колесах, то мы обворачивали магнето резиной от разрезанной старой камеры и отработанные части газа из выхлопной трубы выводили резиновым шлангом кверху. (Выхлопная труба автомобиля, оставленная под водой, глушит мотор моментально). Только после всех этих приготовлений Николаев решался переезжать воду, Немудрено, что к концу второй половины дня, мы проехали всего около ста верст и остановились у брошенного уртона (Небольшой поселок, иногда станция для смены лошадей.).

Обгорелые юрты, разбитые глиняные горшки, кирпичи и стекло, брошенные и втоптанные в грязь, высохшие, потрескавшиеся овечьи шкуры - все это указывало на недавнее какое-то насилие и разрушение.

Весь этот печальный вид привел нас в настороженно-беспокойное состояние, к тому же наш автомобиль застрял в грязи. Заднее левое колесо провалилось в глубокую яму. Автомобиль так круто накренился на левую сторону, что правое заднее висело в воздухе. Пришлось оставить мотор работать на малом холостом ходу, потому что перед автомобиля задрался кверху и было бы очень неудобно крутить заводную ручку, чтобы завести выключенный мотор.

Мы все разошлись по сторонам, ища что-нибудь, чтобы подложить под утонувшее колесо. Из живых существ в этом гиблом месте оказался только длинноногий, страшно исхудалый, черный щенок. Он смотрел на нас издали, но не лаял. За ближайшей полуобгорелой юртой лицом вниз лежал труп монголки. Я повернул застывшее мертвое тело на спину. Убитая была молодой и большой. На левой стороне ее лба была небольшая дыра с обожженной кожей вокруг. Очевидно, выстрел убийцей был сделан в упор.

Ив-ий сказал нам, что отступавшие китайские солдаты расстреливали монгол беспощадно за поддержку их освободителя "Белого Хана", барона Унгерна.

Вывернутым столбом, который служил для привязи лошадей, мы подняли автомобиль, но тут же пришлось опустить его назад в яму, потому что мотор вдруг заглох, и потому, что правое заднее колесо все еще было над землей, мы вдвоем смогли (включив скорость), вращая его, завести мотор снова. Пришлось прибавить больше оборотов мотора, который забурлил. Щенок отбежал еще дальше, а мы забеспокоились о том, чтобы не остаться без бензина.

Пока мы трудились, поднимая автомобиль, засыпая яму битыми кирпичами, камнями и кусками войлока от погорелых юрт, день подошел к концу. Огней на автомобиле не было. Ив-ий решил спать в автомобиле до рассвета. Мы подняли верх автомобиля, закрыли целлулоидовые боковинки, съели свои бутерброды и приготовились к ночи. Николаев и я на переднем, а Ив-ий на заднем сиденье. После краткого обмена мнениями о нашей дневной поездке, как о медленной и малоудачной, и высказав надежду, что вторая половина пути будет лучше, мы приготовились ко сну.

Мои высокие сапоги, которые не раз намокали и высыхали, за прошедший день, жали горевшие ступни ног; на спине, несмотря на меховую куртку, чувствовался ночной холод ранней весны.

Сон не шел. Кругом была тишина, только изредка тихонько скулил щенок, но вскоре перестал и шуршал чем-то, где-то невдалеке.

Только утром я согрелся, крутя заводную ручку автомобиля, масло в картере загустело от мороза. Пока заведенный мотор разогревался, я обошел уртон в последний раз, чтобы содрать куски войлока с разоренных юрт на тот случай, если мы опять засядем в грязь. Зайдя за юрту, я увидел, что щенок, который упирался своими передними лапами в шею мертвой монголки, сожрал половину ее лица. В омерзении я хотел ударить собаку камнем, но вспомнил о монгольском похоронном ритуале: мертвые, угодные богам, съедаются собаками. Невинная жертва мести, монголка, погибшая насильственной смертью, будет угодна любому богу...

Оставшуюся часть дороги мы проехали без задержек. У деревни Хорал, пока Ив-ий совещался с командиром полка, мы наполнили бак бензином, поели горячей пищи в полковой кухне и, подобрав начальника Штаба Ив-го, тронулись в обратный путь, надеясь проделать его до конца дня, все еще засветло. Нам сказали, что у деревни есть мост через реку и что если мы, переехав его, поедем домой по другой стороне реки, то дорога будет лучше и короче. Мы последовали этому совету, и действительно дорога, утоптанная караванами, была настолько хороша, что мы иногда ехали со скоростью 40 верст в час.

Все были в хорошем настроении. Предстоящая ночь - Пасхальная ночь. Ив-ий сказал нам, что при русском консульстве есть православная часовня, в которой будет пасхальная заутреня. Там будет вся русская колония и, конечно, добавил он - он надеется, что все мы встретимся там опять.

Темы наших разговоров были разнообразные, но все они были бодрые, веселые и забавные. Ив-ский допытывался у Николаева, как это случилось, что только один его нос был весь изрыт оспой, в то время как все его лицо было чисто и гладко и не носило никаких следов этой болезни. Мы все рассмеялись после того, как медлительный в своей речи Николаев рассказал нам, как он забыл химический порядок наполнения батарей-аккумуляторов и, наливая кислоту в воду, вместо того, чтобы это сделать наоборот, не успел отклониться, когда вскипевшая смесь брызнула на его нос.

В полдень мы подъехали к довольно широкому, раздувшемуся от весенних вод, ручью, который впадал в реку Тола. Мы остановились. Я снял свою меховую куртку и пошел в сапогах в мутную воду. Дно было твердое. Я сделал шаг вперед и... очутился в яме по пояс в воде.

- Влево, влево! - кричал Николаев. Влево было мелко, но топко. Я с трудом вытащил ноги и чуть не оставил сапоги в тине. Пришлось идти вправо от ямы. Усмотрев верблюжьи следы на другой стороне ручья, я вскоре обнаружил направление линии брода. Осторожный Николаев бросил мне нарезанные с прибрежных кустов прутья, чтобы обозначить желаемый переезд, что я и сделал. Только после всего этого автомобиль благополучно переехал через воду.

Дрожа, я разделся, выжал воду из моей одежды, вылил воду из сапог. Николаев искал сухих тряпок под передним сиденьем, чтобы я мог обернуть в них ноги вместо моих мокрых носков. Тряпок не было, но зато он нашел маленькую электрическую лампочку для автомобильных фар. Мы обрадовались. Теперь, имея хоть один освещающий передний фонарь, мы сможем приехать в Ургу даже с темнотой.

Но тут же пришло и разочарование. Лампочка была одноконтактная, а гнездо в фаре требовало двухконтактный патрон. Нам сразу взгрустнулось. После некоторого раздумья, Николаев, который считался у нас в команде хорошим механиком, не сдался и обнадежил нас, сказав, что разрезав металлическую базу лампочки и зажав тонкую проволоку в разрез, мы добавим второй нам нужный контакт. Что он и сделал.

Точно радующиеся малые дети у зажженной елки, мы радовались, глядя на немного тусклую в заржавленном рефлекторе, но все же светящую лампочку... Мы тогда не знали, сколько этот внезапный успех принесет нам страданий и горя.

Дорога была ровная и твердая. Мы ехали не останавливаясь со скоростью 35-40 миль в час. Хорошее настроение продолжалось. Всем хотелось говорить. Ив-ий рассказал про маловероятный, но действительный случай, как лама-гадальщик и пророк, разглядывая линии, трещины и пятна на обожженой косточке совы, предсказал суеверному Унгерну абсолютную победу во всех его военных начинаниях, но за это барон должен был послать драгоценные подарки хану подземного царства, и что вход в это подземелье известен только ему ламе одному. И как два казака, по приказанию Унгерна, выпороли бедного ламу ташурами за то, что он не мог найти этого входа в подземное царство.