Магистр - Анна Одина

Причудливая тень от здания лежала на траве. Словно на темное полотно положили бархатную аппликацию. «Это мне кажется, – подумал Адепт. – Я слишком плохо сплю». А потом увидел: на участок бархатистой тьмы опустилась еще одна тень. Постояла, как будто подняв голову вверх, кчасам сэра Рена, и вошла в ничто. Часы перестали тикать. Небосклон нерешительно зарозовел обещанием восхода. «Не может быть, – прошептал де Катедраль. – Я не хочу, чтобы подобное могло быть. Что же делать?» Автору неизвестно, что именно решил делать последний алхимик. Но нам известно доподлинно, что Винсент Ратленд той ночью снова вернулся в столицу основного царства Короны гиптов Тирда – в город Нунлигран[129].

Однажды мы уже проделали это путешествие вместе с Митей, который попал в сознание будущего магистра искусств из своего непонятного забытья в клубе «Jizнь» в2020году[130], и поэтому не станем пересказывать его заново – заметим лишь, что то путешествие пришлось на переход дирижера из Москвы в Лондон и стало слепой рекогносцировкой в неведомом мире. Посмотрим же, что произошло на сей раз.

У будущего магистра искусств пока не было карт тех краев, и он отказывался верить, что в Уре существует какая-либо топография, кроме топографии воли. Что было реальным там? Если странные гипты могли быть плодом его воображения, то ноги его и руки прекрасно помнили холод камня и твердость пола, а глаза – темноту бедного «Черного Пятна». Наверное, там, в Уре, он мог больше, чем здесь. Там он изобретательнее перемещался, наглее лгал и, кажется, не боялся вообще ничего, то есть… даже причинить зло, которое здесь старался причинять с оглядкой. Дела, вершимые им в Уре, оказывали какое-то воздействие на… настоящий мир.

«Надо было кого-нибудь там убить, а не гордо ходить, помахивая стеком, – подумал будущий магистр со злостью, вновь оказавшись в каменном проходе с теплой матерью золота в кармане. Абха то ли тихо урчала, то ли мурлыкала что-то и вообще напоминала ласкового кота, разве что не имела определенной формы и не двигалась. – Надо было придушить этого главного гипта или покидать в обрыв осмелевших стражников. Зачем мне их дурацкая реликвия, этот недофилософский камень…»

Тут его осенило, и он даже рассмеялся: «Вот так так! Незачем корпеть над ретортами в лаборатории, когда у тебя под землей есть такой смешной и трудолюбивый народец. Чеканят золотые монеты, словно оладушки пекут, выковыривают из недр золотые слитки, как изюм из булочки. “Мать золота!” – а ты еще иронизировал насчет пещер Аладдина. Так вот же они, пещеры с золотом. Только, в отличие от философского камня, мать золота рождает лишь золото, не здоровье. Иначе гиптская принцесса не умирала бы от силикоза».

Простиравшиеся перед ним извилистые переходы с высокими потолками пустовали и на сей раз были совсем темны: даже его способность видеть ночью не очень помогала, и, если бы не странный свет Абхи, который как будто лип к родным стенам, сориентироваться было бы очень тяжело. Винсент шел вперед быстро и аккуратно, как будто совершенно точно знал, куда направляется, но на самом деле он ужасно злился на себя. В походе не было ни грана смысла. Надо вернуться к Агнес и сидеть рядом, держа ее за руку. Он не способен вылечить ее усилием воли, но ведь можно постоянно отдавать ей немного своих сил… А так – где гарантия, что странный подземный мир поможет? Ивсе же он собирался попытаться.

Пройдя еще какое-то расстояние, Ратленд – вернее, фальшивый принц Руни́ – наконец неожиданно для себя вышел из горы наружу, под открытое небо, и оказался на небольшом возвышении. «Вот столица, – понял он, – а не то место, где я был раньше». Стояла ночь, но звезды были здесь низкие и яркие; кроме того, тьму Нунлиграна довольно успешно разгоняли то ли фонари, то ли светильники (их здесь было очень много), ярко отражавшиеся в реке, пересекающей город по диагонали и отливающей серебром. Винсент огляделся: что-то не давало ему покоя, что-то здесь было неправильно. Он спустился с возвышения по лестнице, выдолбленной в теле скалы (вся окрестность пестрела такими лестницами – они вели к уже знакомым ему глубоким ходам), и пошел к городу.

Довольно скоро он увидел, что именно было не так.

23. Шестнадцать тонн

Нунлигран находился не на открытом воздухе, как вначале подумал лжепринц. Весь город – а он был весьма велик – располагался внутри горы. То, что он поначалу принял за небо, было ее бесконечно далеким сводом, а то, что показалось ему звездами, – гигантскими скоплениями драгоценных камней, сквозь которые светили могучие огни. Одна лишь река оказалась настоящей: она не просто отливала серебром, но состояла из него. Жар, исходивший от реки, был страшен, но все-таки вдоль нее можно было идти. Путешественник удивился тому, что река не застывала (ибо, как он очень хорошо помнил, температура плавления серебра – около тысячи градусов по Цельсию), а также тому, что она была похожа на изначальный металл, а не раскаленно-красна. Он продолжал двигаться вперед. Абха тем временем наливалась глубоким золотым сиянием, как будто чувствовала что-то, и издавала все более громкое урчание. Но Винсент не обращал на нее внимания. Он проходил высокие набережные, вытесанные из камня, рощи, составленные из деревьев с каменными стволами и листьями, пронизанными кровеносными жилами драгоценных металлов, многочисленные дома из камня и редкие высокие терема из дерева. О, буйство красок Нунлиграна было неожиданным и ошеломляющим для подгорного царства, где должны бы царствовать пыль да тьма. Не так было здесь, где смешались души всего, что живет в камне: малахита и топаза, корунда и золота, молдавита (гипты умели обрабатывать и стекло) и алмаза, мрамора и песчаника, гранита и рубина, граната и меди, железа, агата и десятков других драгоценных камней, самоцветов и металлов. И хотя во многом город выглядел привычно – улицы, деревья, дома и фонари, – многое выглядело странно. Большинство домов стояли освещенными, но пустыми[131], то здесь, то там щерились окаймленными металлом отверстиями черные тоннели, уходящие в глубину земли.

Прошло много времени, а Винсент все шел. Наконец он прибыл к странному месту – здесь русло серебряной реки под прямым углом пересекалось другим руслом… или река весьма странным образом разделялась на три рукава. Из дна на месте пересечения острым клыком торчал черный обелиск, на котором чем-то вроде перламутра был выложен незнакомый Ратленду знак. Обтекая обелиск, густая река практически иссякала – на три полноценных потока ее было недостаточно, и выглядело это печально. Возле перекрестья рек имелась небольшая треугольная площадь, обрамленная фонарями, мерцавшими зеленым светом.

На площади кто-то был. Самозваный принц вздохнул и быстрым шагом приблизился к группе, расположившейся прямо над слиянием рек. При его приближении группа рассыпалась и окружила его. Это были, конечно, гипты, только одетые в тяжелые мрачные доспехи, и в шлеме у каждого на голове горел прозрачный желтый камень. Явление «принца Руни» они отметили неуютным поеживанием и перекладыванием оружия. Никто не поднял на него глаз и не сказал ни слова. Прямо перед пришельцем снова стоял Дэньярри, повелитель Тирда. Теперь на нем практически не осталось каменных пластин – он почти полностью состоял из плоти и был похож на страшноватого карлика с огромными запавшими глазами и отсутствующим носом. Говорил Дэньярри одышливо и тяжело.

– Ты вернулся, самозванец? – сказал он с неприятным хрустящим клекотом. – Я уж и не надеялся, что дождусь тебя. Удивительно, что ты с такой легкостью нашел нас. Сегодня моя последняя добыча.

Царь протянул вперед руку, в которой лежал маленький и довольно жалкий блестящий камушек, затем откашлялся и выкинул камушек за спину.

– Я прекращаюсь, и Тирд распадается на семьи, – продолжал Дэньярри, – за это мы можем благодарить тебя. Нунлиграну больше не быть столицей.

– Сколько прошло времени? – поинтересовался Винсент, ничуть не тронутый страданиями гиптского племени. Ориентироваться во времени будет полезно для будущих походов.

– Тебе не понять, – отвечал Дэньярри равнодушно, – потому что ты меришь время не так, как мы: мы отмеряем промежутки от окончания одной великой работы до другой. Но «кольцо времени», – он махнул рукой куда-то вдаль, где лжепринц, приглядевшись, увидел округлую инсталляцию, полную песка, – откатило совсем немного лет. Просто силы горы иссякли из-за тебя, и то же произошло со мною.

– Когда мы разговаривали в прошлый раз, ты неплохо ориентировался в общепринятой системе счисления, – заметил Винсент.

– То было раньше, – сказал Дэньярри. – Теперь алмаз в моей голове потух, и у меня больше нет сил. Как ты нашел нас?

– У вас тут много золота и блестящих камней, пройти мимо было тяжело, – ответил Винсент с легкомысленностью, которой не чувствовал. И вдруг его осенило.