Памятное лето Сережки Зотова - Владимир Пистоленко

Петр Александрович Дьячков с самодовольной улыбкой поглядывал на всех, приглаживая свои седые усы, и уже в который раз повторял:

— Вот вам и приметы, вот и не верили — дескать, бабушка надвое гадала. А выходит все как по-писаному. Хорош дождик, знатный, проливной. А главное — тихий, на все лето земля напьется. После такого дождя тут же вёдро начинается. Вот увидите.

— А я боюсь, что он надолго затянется, ветерок-то хоть и маленький, а вроде из гнилого угла попахивает, — возразил Лукьян Кондратьевич.

— Нет, проливной дождь долго не бывает. К вечеру еще солнце проглянет, траву малость подсушит, а завтра будем косить.

Но если первое предсказание Петра Александровича полностью сбылось, то второе не оправдалось.

Проливной дождь прошел, грозовая туча уплыла за горизонт, но небо не прояснилось, а осталось сероватым, пасмурным. А немного погодя начал сеять мелкий дождь.

Солнце в этот день так и не показалось.

Дождь прекратился только к вечеру. Ночью небо очистилось от туч, но звезды горели тускло, и было их гораздо меньше, чем во все минувшие ночи.

Утром солнце взошло большое, свежее и казалось таким же умытым, как вся степь. А степь действительно посвежела, ожила после дождя. Дождь смыл с листьев травы пыль, и она весело зазеленела, как зеленеют первые ее ростки ранней весной.

Вторая бригада косила разнотравье. И если в утомительные, знойные дни цветы почти не бросались в глаза, то сейчас ими пестрел весь луг. Кое-где на зеленых стебельках остались еще дождевые капли, под солнечными лучами они загорались, вспыхивали, словно разноцветные искры. А каким концертом в это утро встретила степь юных косарей! Пели на разные голоса видимые и невидимые птицы; где-то посвистывал суслик; жужжала, направляясь к цветкам, пчела; стрекотали, трещали, вызванивали на разные лады насекомые.

Павел Иванович долго стоял у будки и молча любовался степью.

К нему подошел Сергей.

— Павел Иванович, может быть, поедем, попробуем?

— Бригадир распорядился начинать после завтрака. Нет, ты посмотри, Сережа, какая красота! А ты знаешь песню «Широка страна моя родная»?

— Знаю.

Павел Иванович весело подмигнул своему напарнику и запел. Сергей несмело поддержал его. Голос у него был сильный и приятный. Один за другим стали подходить ребята, девушки. Спели много песен. Пели до тех пор, пока тетя Груня не позвала завтракать.

День, хорошо начавшийся и обещавший быть погожим, скоро испортился. Из-за горизонта показались бесформенные сероватые тучи, быстро проносившиеся низко над землей.

Туч становилось все больше, их пелена делалась все плотнее и, наконец, солнце скрылось. Подул сырой ветерок, стало прохладно.

К концу завтрака начал моросить мелкий густой дождь…

«ЗДРАВСТВУЙ, ДРУЖОЧЕК!»

— Павел Иванович, как вы думаете, косить сегодня будем?

— Кажется, не удастся. Сейчас, Сережа, поточнее узнаем. У Петра Александровича.

Дьячков, слышавший этот разговор, грустно качнул головой.

— Не придется. День, можно сказать, пропал. Вон какое серое небо, кругом обложено, того и жди — с утра до вечера может сеять. Уж если что то завтра.

Сергей задумался… Значит, сегодня бригада остается без дела. И у него тоже весь день ничем не будет занят. Вот какой подходящий случай съездить в Потоцкое! До вечера можно туда и обратно справиться. На минутку заскочить домой, забрать Шарика — и назад.

— Ты о чем задумался? — спросил Павел Иванович.

Сергей смутился:

— Это я так… Думаю, нельзя ли до вечера отлучиться из бригады.

— Почему же нельзя? Мне кажется, можно, — с готовностью ответил классный. — А ты куда собираешься?

— Домой бы съездить. У меня там собака осталась…

Сергей передал учителю рассказ Тани.

— Конечно, поезжай, — долго не раздумывая, решил Павел Иванович. — Я видел твоего приятеля. Славный пес. Давай тащи его сюда.

— А бригадир ничего не скажет?

— Даже не думай об этом. В поселке заодно и в баньку наведайся. Наверное, уже соскучился?

В Потоцкое шла подвода за продуктами, и Сережка к полудню был уже в поселке.

Подойдя к дому, он увидел на двери замок. Заглянул в огород — и там никого.

Но почему его не встречает Шарик? Излюбленным местом пса было крылечко, теперь же рыжего там нет…

Сергей обошел весь двор — нигде никаких следов. Куда он мог деваться? Шарик всегда сидел дома, а если уходил со двора, то только с Сергеем.

Сергей поднялся на крылечко, присел на ступеньку.

Он знал, где спрятан ключ, но идти в дом ему не хотелось. «Эх, Шарик, Шарик, ну куда же ты запропал?» А как хорошо все могло обернуться — Манефы Семеновны нет, видно, сидит на своем базарчике, подхватил бы Сергей рыжего — и прочь со двора, бабка Манефа даже и не догадалась бы, что тут без нее хозяйничали гости. Где же теперь искать этого дуралея? Похоже, придется ждать Манефу Семеновну. Да, придется… Не уезжать же без Шарика!

Сергей достал из-за наличника ключ, отпер замок. Тут ему показалось, что где-то совсем рядом кто-то вздохнул. Сергей прислушался. Вздох повторился, но не такой громкий. Еще и еще… Нет, это были не вздохи, а стоны, слабые, чуть слышные. Доносились они из-под крылечка, в этом Сережка уже не сомневался. Кто же там? Кто?

Внезапно мелькнула догадка…

— Шарик, Шарик! — позвал он.

Под крылечком все затихло. Потом что-то зашевелилось, зашуршало и из-под нижней ступеньки показалась рыжая мордочка.

— Шаринька! — вскрикнул Сергей и бросился вниз. — Здравствуй, дружочек, здравствуй, мой…

Сергей не закончил фразы, пораженный жалким видом Шарика. Пес был до того худ, что походил на скелет, обтянутый кожей, и от худобы казался намного меньше; один глаз у него заплыл опухолью, а другой смотрел на Сергея с ласковой грустью.

— Что с тобой, моя роднушка?

Пес вильнул хвостом-коротышкой и попытался встать на задние лапы, но это оказалось не под силу ему, и он, словно застыдившись, сел у ног своего друга.

— Ты, видно, болеешь? — сказал Сергей и осторожно взял Шарика на руки.

Пес сладостно облизнулся и весь приник к Сережкиной груди.

— А с глазом у тебя что? Или кто-нибудь бил? А?

Но пес не умел говорить и поэтому ничего не рассказал о пережитых им тяжких днях. А рассказать было что…

— Может, есть хочешь? Пойдем поищем у бабки Манефы, — предложил Сергей и, не спуская рыжего с рук, поднялся на крылечко.

Шарик сидел на руках спокойно, как, бывало, сиживал и раньше, но едва Сергей вошел в коридор, он начал тревожно оглядываться по сторонам, завозился и, вырвавшись, выскочил на крылечко.

— Ты чего такой? Или боишься? Не бойся, никто тебя не тронет, да и дома-то никого нет, — уговаривал Сергей. — Пойдем. Ну? Пойдем, Шарик!

После долгих уговоров и ласковых поглаживаний, боязливо озираясь и поджав хвост, Шарик пошел за Сергеем.

В кухне нашлось немного молока, несколько разваренных картошек, которые, видимо, оказались непригодными для продажи, и полкаравая хлеба. Молоко Сергей вылил в мисочку, накрошил туда хлеба и отдал Шарику.

— Ешь, подкрепляйся на дорогу, мы сейчас с тобой в бригаду поедем. На голодное брюхо туда не доберешься.

Шарик сначала нерешительно потоптался вокруг мисочки, потом жадно набросился на еду. Видно, он так изголодался, что, проглатывая пищу, даже вздрагивал. Когда мисочка опустела, Шарик начисто вылизал ее и тут же боязливо убежал на крыльцо.

Сергей наскоро умылся и тоже принялся за еду. Вдруг Шарик зарычал и зло залаял, затем поспешно забился на свое прежнее место под крыльцом.

Сергей выглянул в дверь — по двору шел Силыч.

— Приехал, стахановец? — совсем беззвучным голосом, таким хриплым, что даже трудно было разобрать слова, спросил он.

— Приехал, — нехотя ответил Сергей.

— Ну, здорово, если так. Молодец, что решился. Нечего на дядю чертоломить, пускай дураки отдуваются.

Сергея подмывало хотя что-нибудь возразить этому противному человеку.

— А я не на дядю.

— А на кого же тогда? На тетю? Или, может быть, для себя? насмешливо спросил Силыч.

— Для государства.

— Ну, ну. Оно небось тебе новые штаны купит?

— Не обязательно работать за штаны.

— Для фронта? — так же насмешливо бросил Силыч.

— Для фронта.

— Понятно. Только знай, вьюноша, что все сие не угодно богу. Да ты умный парень, сам понимаешь. И в Евангелии разбираешься не хуже другого. Словом, вернулся домой — и разговору конец. Ноют небось колхознички насчет дождей?

— Вся работа встала.

— Я и говорю — богу не угодно. Не то еще будет. Он и потоп может наслать. Кто хочет спастись — бросай мирские дела и берись за божеские. В молитве спасение. И ты тоже долго не оттягивай, берись-ка помогать нам. Заработаешь царство небесное. Для того и живет человек на земле.