Щёлоков - Сергей Кредов

Тут и спорить не о чем: по отношению к бригаде — неправильно. А его недовольство поступком Бритвина понять можно. Теперь возвращаемся к прерванному рассказу.

«Через минуту раздался телефонный звонок.

— Вы почему повесили трубку, вы что, не поняли, что я сказал?!

— Понял. Вы можете поступать, как сочтете нужным, но угрожать мне не надо.

Я снова бросил трубку на рычаг. Отступать все равно было некуда. Через минуту вновь звонок. Другим тоном и по-другому обращаясь:

— Игорь Иванович! Прошу через два часа со всеми материалами и вашими предложениями прийти ко мне. Поняли?

— Понял. Буду, — ответил я.

— До свидания.

— До свидания, товарищ министр».

Если кто-то вызывает сочувствие в этой конфликтной истории, то именно Щёлоков. Допустим, он неправильно доложил наверх об обстоятельствах раскрытого дела, но ведь уже доложил, и такого удара от подчиненного не заслуживал.

Через год Карпеца «мягко», почтительно переместили на должность начальника ВНИИ МВД СССР. Игорь Иванович пишет:

«Щёлоков, чувствуя свою вину, а может быть, в силу своего характера, всюду ездил со мной при церемонии перемещения на новую должность. В угрозыск он приехал, долго объясняя личному составу, почему меняется начальник, сказал, что благодарит меня за многолетнюю работу, а по приезде во ВНИИ говорил, какой я известный в стране и мире ученый, что, получив многолетний практический заряд, смогу в науке принести еще больше пользы. С другими он так не поступал».

Вряд ли Щёлоков «чувствовал свою вину» перед Карпецом. Он действительно уважал его как профессионала. Но как подчиненным уже тяготился.

Так или иначе, при Щёлокове Игорь Иванович Карпец возглавлял уголовный розыск страны целых десять лет. Эти годы были самыми плодотворными годами в его жизни. И для уголовного розыска — золотой период. Поэтому, вспоминая позднее о министре Щёлокове, отмечая несправедливости, с которыми Игорь Иванович столкнулся (или ему так показалось), он благородно замечает:

«Одно его качество оставалось неизменным. Как бы его отношения с тем или иным человеком ни портились, он не позволял себе расправиться с ним, он всегда находил какую-то возможность, грубо говоря, не добивать человека до конца, прощая подчас немалые прегрешения».

Бывал несправедлив. Но никогда не добивал[22].

Хотя кое-кого следовало добить.

П. Г. Мясоедов отмечает: «В министерстве в какой-то момент стали появляться люди, которых туда на порог не надо было пускать». Павел Георгиевич не называет фамилий, ведь большинства из этих людей уже нет на свете, а судьбы некоторых сложились трагически. Однако нетрудно догадаться (сопоставив с другими подобными отзывами), кто имеется в виду: выходцы из партаппарата, «блатные», хозяйственники. Тыл начинает захлестывать ведомство в конце 1970-х. Не всё тут зависело от министра внутренних дел, как мы понимаем.

Один из тех, с кем долго «цацкается» министр, — Василий Бойко. Они знакомы еще по Молдавии, где Василий был вторым секретарем комсомола республики. В конце 1960-х Бойко становится руководителем хозяйственного управления министерства, он приглашает туда своего знакомого по комсомолу Виктора Калинина, будущего начальника ХОЗУ, генерала и… заключенного, который сыграет такую негативную роль в судьбе Щёлокова. Потом Бойко становится заместителем начальника Главного управления кадров. Он, что называется, «выпивает». Министр, который сам практически не употребляет спиртного и строг с теми, кто им злоупотребляет, в данном случае проявляет по отношению к Бойко долготерпение. Допивается этот видный милицейский начальник до поразительных вещей. Однажды в нескольких телефонных будках Москвы кто-то нацарапал ругательства в адрес начальника Главного управления кадров МВД генерала Рябика. Хулигана вычислили, им оказался… заместитель Рябика, полковник милиции! После чего Бойко «сослали» на Сахалин начальником УВД. Но и там он отличился — как говорили, в пьяном виде в охотхозяйстве обстрелял медведя в клетке. И только после этого Бойко вышибли из МВД.

Вроде бы строг, требователен министр Щёлоков, но часто рука его провисает. «Отходчивый», — говорит О. А. Галустьян и приводит такой эпизод: «Один начальник УВД из Сибири выступал в нетрезвом виде по местному телевидению и нес какую-то ахинею. Министр распекал его на коллегии: как вы могли! Вас гнать надо! Но потом что-то в нем произошло. Он говорит: „Уважаемые товарищи, давайте учтем, что он участник войны, имеет заслуги, понял, осознал. Ограничимся предупреждением“».

Министерству внутренних дел требовалось более просторное здание. Впоследствии его построили в Москве на Житной улице. Однако поначалу была возможность никуда не переезжать, а присоединить к штаб-квартире на Огарева, 6, несколько сооружений поблизости. И вот Щёлоков узнаёт, что один из его замов отказался от этих строений в пользу Министерства связи. По свидетельству очевидца, Николай Анисимович был в гневе: «Выгнать!» Но вскоре остыл. Может быть, вскрылись какие-то новые обстоятельства.

Не снял с должности Щёлоков и самого одиозного из своих подчиненных, начальника ХОЗУ В. А. Калинина. Хотя однажды (может быть, и не однажды) стоял перед таким выбором. Автору этих строк доводилось слышать объяснения: «Маленькая дочь, жена болеет…» Не будем наивными. Просто отметим, что такое предположение допускается людьми, хорошо знавшими Николая Анисимовича.

Правильно сказал один управленец: «Жизнь нам портят не те люди, которых мы уволили, а те, которых мы не уволили».

Глава двенадцатая

…И СОВСЕМ НЕИЗВЕСТНЫЙ

Щёлоков и правозащитники. Щёлоков и диссиденты.

Что могло быть общего между членом ЦК КПСС, убежденным коммунистом, политруком — и людьми некоммунистических, а то и антикоммунистических убеждений, подопечными ведомства Юрия Владимировича Андропова?

Николай Анисимович поддерживал знакомство и даже дружбу с некоторыми из этих людей. Рисковал? Не то слово…

О «странных» для руководителя такого уровня знакомствах Щёлокова было достаточно широко известно. Объяснениями, почему он так поступал, его критики, как правило, себя не утруждали. Просто отмечали иногда «для объективности», что министр внутренних дел, например, «помогал NN в трудное для того время», дескать, не так был прост и однозначен. Знакомая формула — «заигрывал с интеллигенцией» — тут не срабатывала, ведь подчас он «заигрывал» с огнем.

Постараемся приподнять завесу над этой стороной его жизни.

…Адвокат Светлана Михайловна Бунина многие годы получала десятки писем в день. Бунины доплачивали почтальону, который приносил им увесистые тюки посланий. Писали заключенные. Они обращались к Светлане Михайловне за помощью. И она на свой страх, риск и за свой счет, не будучи адвокатом своих корреспондентов, отправлялась в колонию на край земли — разбираться.