Европад - Любовь Зиновьевна Аксенова

Эля плохо соображала и не все видела. Она воровски поглядывала на своего соседа. Тот с неослабевающим вниманием следил за происходящим на сцене. Или это только казалось? Внутренний голос, зародившись под сердцем, безнаказанно перебрался в мозг и стал твердить Эле, что ее присутствие волнует незнакомца. Как проверить?

Эля загадала: если в антракте Макс — она почему-то решила, что соседа зовут Макс, — заговорит с ней, эта встреча будет иметь далеко идущие последствия… Если нет… Думать в этом направлении не хотелось.

Наконец после очередной вспышки эмоций на сцене опустился занавес. Раздались вежливые аплодисменты, зажегся свет. Зрители потянулись в фойе. Особенно усердствовали курильщики, на ходу вытаскивая пачки сигарет. Эля с Максом сидели в середине ряда и оказались в естественной блокаде. Им пришлось переждать, пока выйдут люди справа и слева.

— Извините, можно глянуть вашу программку?

— Да, конечно…

Эля передала плотный листок бумаги. В душе у нее запело:

«Он заговорил! Как удачно и просто! Какой у него приятный голос!»

Сосед пытался оправдываться:

— Я, к сожалению, опаздывал. Не успел даже программу купить. Да и вам помешал.

— Ну, что вы, что вы… Вовсе даже не помешали. С кем не бывает? Я вот на днях ехала на работу…

Эля пыталась быстро сообразить, какой вариант лучше: попала в пробку на машине или поезд остановился в туннеле? Обе эти истории с ней были в действительности в разное время. Какая из них представит ее в более привлекательном виде?

— Возле нашей редакции вечные проблемы с парковкой. Прямо беда. Так вот я, для надежности, чтобы не опоздать на важное совещание, поехала на метро. И представьте себе…

— Уже представил. Случилось что-то ужасное…

Сказано это было таким дружеским тоном и с такой открытой улыбкой, что не было никакой возможности воспринимать слова как насмешку. Хотя Вадиму Наумовичу такого нахальства — перебивать даму — она бы ни в жисть не спустила.

— Вы не знаете, здесь есть буфет? Вы не откажетесь от кофе или мороженого?

Арифмометр в голове у Эли защелкал: «Похоже, что Макс приезжий. Не знает местных реалий. Да и раньше мы нигде не пересекались, я бы его приметила, не пропустила». Она выдержала паузу, ровно столько, сколько нужно. Дама не должна соглашаться с первого слова, надо знать себе цену, но и затягивать паузу ох как не хотелось. Приятно изобразить завсегдатая.

— Буфет есть. И неплохой.

«Он действительно не из Берлина. Такой баритон, просто бархатный. — У Эли мурашки пробежали по шее, когда она представила, как Макс будет произносить ее имя. — Боже, приятно как!»

К этому моменту от соседей слева не осталось и следа. Ряд как вымело. Без помех прошли между креслами. Эля с видом знатока уверенно провела в закуток, где размещался буфет. Болтая о чем попало и перепрыгивая с темы на тему, постояли в очереди. Хотелось, чтобы она никогда не кончалась. Эля успела поймать несколько завистливых взглядов. Было чему завидовать!

— Простите, я не представился. Меня зовут Филипп.

— Фи-ли-пп? — растерянно протянула Эля. — Я почему-то решила, что вы Макс. Но Филипп — даже лучше! Вы знаете, у Толстого есть рассказ «Филиппок»?

— Ну как же, знаю. Его герой, вроде меня, тоже опаздывал — правда, в школу.

«Надо же, — восхитилась Эля. — Так он еще и образованный! И с чувством юмора. Караул, погибаю!»

— А меня — Эля! Такое противное имя! Наградили родители!

— Зря вы на них обижаетесь! Очень красивое имя. Вам идет. Короткое и ласковое. Хорошо передает женскую сущность.

— Вы так считаете?

— Конечно.

Эле хотелось спросить, есть ли у Филиппа жена, но она не находила, в какой форме задать вопрос. Вдобавок так приятно побыть в счастливом неведении.

— Фи-ли-пп, — протянула Эля, ей явно нравилось произносить это имя. — Вы приезжий или берлинец? Почему я вас раньше нигде не встречала?

— И не могли встретить! Я в Берлине третий день. До этого бывал только наездами, на день-два.

— Сейчас надолго? — проявляла женское любопытство Эля. — Снова в Москву?

— Почему вы решили, что в Москву? На ней свет клином не сошелся. Есть еще замечательный город Петербург.

— Ой, Боже! Да я на канале Грибоедова выросла! — Эля заморгала пушистыми ресницами и взглянула на собеседника. Он сиял, как любимое зеркало.

К этому моменту подошла их очередь. Филипп заказал кофе, мороженое, конфеты. Им повезло, захватили удобный столик в углу. Встреча земляков на чужбине всегда праздник, даже если их разделяет возраст и принадлежность к разным социальным группам. Филипп был несколько старше, но все в нем казалось родным и близким — петербургским или, скорее, ленинградским.

Не успели расправиться с кофе и мороженым, зазвенел противный звонок. Пришлось оставить такой уютный столик, тащиться в зрительный зал. Драматургия собственной жизни казалась Эле в этот момент куда интереснее всех сценических выдумок.

Часть зрителей уже была на месте. Весь ряд как по команде и весьма почтительно — так, во всяком случае, показалось Эле — поднялся, пропустил их на места в центре. Что значит идти в сопровождении такого мужчины, как Филипп!

ГЛАВА 30