Вниз по матушке по Харони - Михаил Федорович Липскеров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Понял, начальник. А давай так сделаем. Чтобы мне было не западло, сгоняем с тобой шары, и я тебе Горбатого сдам, как будто я его тебе проиграл. А то перед пацанами будет неудобно.
– Я тебя услышал, – ответил Жеблов и пошел к бильярдному столу.
И все потянулись за ним. Короче говоря, с первого удара Жеблов завершил партию.
– А теперь говори, Копченый: где Горбатый?
– Понял, понял, начальник… Слушай, начальник, а зачем тебе Горбатый? Дочку твою клецанул?
– Не твое дело, Копченый. Проиграл – плати! И точка! Девушку у этих залетных фраеров подрезал. Ну?
– Понял, начальник… Кирпич! – К столу подошел Кирпич. Ну, вы знаете, как он выглядит. – Проводи начальника и фраеров на хазу к Горбатому.
– Понял, Копфеный! Здорово, нафяльник. Видиф, откинулфя я от хофяина. Пофле того, как ты мне кофелек подлофыл. Пофли…
И они пошли, но недалеко. Сразу за Парком культуры и отдыха имени Набокова стоял невзрачный домик. И Кирпич в дверь дома отстучал пароль «Спартак – чемпион». И через короткое время из-за двери послышалось:
– Кто?
– Фвои, Промокафка, – ответил Кирпич.
– Свои все дома, – послышалась из-за двери шутка Промокашки.
И дверь открылась. Мощная рука Жеблова выдернула Промокашку из дома.
– Продал, сука?! – прохрипел Промокашка Кирпичу.
– Вор долфен фидеть в тюрьме! – гордо ответил Кирпич. – Правильно я говорю, нафяльник?
– Правильно, правильно… Шараков, надень на Промокашку браслеты… А теперь Горбатый! Горбатый, выходи!
Из-за двери раздался выстрел.
– Повторяю! Горбатый, выходи! – И сразу в третьем чтении: – Горбатый, выходи!
– А если не выйду, то что?
– Торговаться вздумал? Да ничего!
– А-а-а, тогда выйду.
И действительно вышел. Но не совсем, а лицом.
– Ну, что хочешь, мусор?
– Девку отдай.
– Русские девки нынче в цене, мусор. Башлять надо. Могу башлями взять, могу ржавьем, а могу прямо с девки натурой, а потом и отдать. Что выбираешь?
Жеблов задумался, а потом сказал, рубанув воздух ребром ладони:
– Значитца, так! Сейчас гранатой тебя рвану!
– Так ведь и девка тоже…
– Что «девка»?! Что «в цене»?! Русские мужики еще понаделают! И точка! – И вынул гранату.
– Ну, давай взрывай, – громко выдохнул из-за двери Горбатый. – Давай я тебе посчитаю. Раз… два…
– Стоп-стоп, вы что, господа, так же нельзя! – заволновался Нупидор. – Может, лучше заплатить? Правда, товарищ Калика?
– А как же, мил человек Нупидор, – отвечал Калика, доставая из кармана золотой пердонец, который, как вы, очевидно, догадались, вернулся к нему от Ольга Николаевиса, – негоже девке взорванной быть. Да и мил человеку Нупидору без нее грустно жить будет. Держи! – И кинул в дверь золотой пердонец.
И взамен пердонца оттуда вышла Марусенька. Вышла и застыла в объятиях Нупидора. А взамен Марусеньки Жеблов швырнул в дом гранату. А вместо нее из двери пулей вылетел Горбатый. И тут же нарвался на пулю из нагана Жеблова. А взрыва-то и нет.
– Учебная, – спокойно проговорил Жеблов, – Горбатого могила исправила. – А потом взошел в дом и вернулся оттуда с чемоданом юаней.
– Угощаю! – сказал Жеблов и повел всю компанию в русский ресторан «Националь».
А Калика проверил карман на предмет возвращения блудного золотого пердонца. И успокоился.
В ресторации все было путем. Юани летели сизым соколом. Стол был полон яств. От пуза. Даже чересчур. Стол от них ломился. И обломился в конце концов. Но все уже были сыты и пьяны, когда Ольг Николаевис обнаружил в кармане отсутствие взятки. И повел было всех наших в китайскую полицию на предмет хищения в особо крупных размерах взятки в лице золотого пердонца. Но Жеблов его остановил:
– Значитца, так. Шараков, отдай китайцу остатки юаней. И остров Ерофеич посередке Харони тоже отдай. Русский с китайцем – братья навек. Укрепим наличными дружбу народов и рас… – и вынул наган.
– Моя твоя понимай, – быстро согласился Ольг Николаевис и на всякий случай исчез с чемоданом юаней, словно фокусник.
– Чем тебя благодарить, мил человек Жеблов? – cпросил Калика.
И все наши вопросительно посмотрели на легендарного сыщика.
– Никакого бизнеса! Только личное! – И крепко обнял своего одношкольника Михаила Федоровича. – Бывай, Мишка. Там встретимся. – И исчез словно фокусник. А вслед за ним таким же макаром исчез и Шараков.
На корвете Нупидор потянул носом воздух и сказал:
– Что-то запах коньяка на борту стал мощнее…
Все разом повернули головы к софе. На ней рядом с Клопом сидела симпатичная Клопиха с маленькими раскосыми глазками. А Клоп вдруг заговорил:
– Клоп не может один! Клоп один не может ни черта!
И пара слилась в объятиях.
И вот корвет «Вещий Олег» с искателями на борту неторопко бороздит низовья Харони. А вокруг во всей красе раскинулись приморские красоты.
Справа по борту стоят высоченные горы, которые когда-то топтал сапогом и бил геологическим молотком Михаил Федорович. Красоты они были немыслимой, если, конечно, глаз у вас на всяческую живую красоту не замылен. А ежели замылен, то красота эта вовсе и не живая.
А слева – равнинная даль до самой горизонтовой синевы. А по равнине – стланик, европейскому глазу непривычный. Как бы вам объяснить?.. А! Вот! Возьмем, к примеру, сосну или даже ель. Она вон каких размеров! А теперь возьмем второй пример: японское дерево бонсай: та же сосна или даже ель, только маленькие. В кадках растут. Так вот, стланик – это такая же хрень, только средняя между соснами или даже елями с ихними бонсаями. Глазу приятно, а идти – да чтобы оно все сдохло! Я знаю, что говорю. Но, к счастью, мы плывем.
А небо над нами – всем небам небо! И все другие неба насквозь видны вплоть до седьмого. (Кто-нибудь там бывал?)
А впереди – море. Оно еще там – за сопками, за поворотом, а запах его уже здесь. Не буду вам описывать этот запах, не писатели мы, но это ЧТО-ТО! Как когда-то говорили на родине моих предков в городе Одесса. Но дальневосточное ЧТО-ТО – это вам не одесское ЧТО-ТО, это свое, дальневосточное ЧТО-ТО. Таких ЧТО-ТО во всем мире больше нету. Это я вам говорю, а я знаю, что говорю.
Но вот и поворот за сопку, а там – Дальневостокск, столица одновременно Прихаронья и Приморья…
По приплытии в порт Дальневостокска корвет «Вещий Олег» дал гудок, тут же на борт пришла радиограмма от сарафанного радио. И в этой радиограмме сообщалось, что супруга Сидорова Козла Елена принесла семерых козлят по имени Мгомба, Нгомба, Бомба, Мамба, Самба, Гномба и Хасан, которых зачала по линии «дыша шелками и туманами» со студентами медицинского
