Заставлю тебя полюбить (СИ) - Орлова Юлианна

Дочь из породы Багировых, а там, если взбрело что-то в голову, то ничем не выбьешь. Багирова-старшая рассказывала Миле добрые истории из жизни, вспоминала прошлое, мечтала о будущем, пока ее дочь не забылась беспокойным сном, который мать, как могла, пыталась отбить от жутких чудовищ, нападающих на ее девочку.

А вот пробуждение выдалось болезненным.

Девушка не могла понять, какое время суток сейчас, вокруг темно, тихо, и только издалека доносились приглушенные голоса. Мила перекатилась на спину и попыталась проморгаться. Это было очень сложно, учитывая, сколько она проплакала. Все пекло и чесалось.

— Руслан, да что это такое творится? — Мила услышала голос матери, наполненный каким-то шоком.

Что за чертовщина? Обычно мама редко бывает в таком состоянии, разве что если случилось что-то по истине ужасное.

— Ничего, не лезь, куда тебя не просят, Насть. Тут все намного сложнее. Сами разберутся, — Руслан был зол, но пытался держаться. Багирова-младшая поняла это по низкому тембру.

Мать не успокаивалась, и у Милы по спине пробежали мурашки. Все-таки она слишком хорошо знала свою маму и могла понять степень ее волнения и негодования. И если она так волновалась, то что же могло приключиться? Противные щупальца ужаса подкрались к сердцу девушки. Ей не хотелось предугадывать, но что-то настойчиво подкидывало варианты. Каждый последующий был хуже предыдущего.

— Да как он мог?! Это же Мила, она ему это не простит. Да что там! Я ему не прощу этого. И это я его защищала, я искала разумные доводы, чтобы не дать ей утонуть в боли, что он причинил! А он…

Но отец перебил мать. Мила же встала на деревянных ногах и вышла в коридор, а затем и подошла к кухне с бешено колотящимся сердцем. Это было сверх. Сверх всего, что она могла бы пережить. Так ей казалось, и что-то подсказывало, что она не обманывается.

Грядет что-то темное.

Саша…что он мог сделать? Мила не рассчитывала, что он сдастся, конечно, но думала, что хоть пару дней форы у нее могло бы быть. Чтобы просто выдохнуть. Но, судя по всему, Ракитин не стал выжидать, он решил идти ва-банк. Вспоминая его последние слова, девушка напряглась, мысленно отсчитывая до десяти, прежде чем шагнуть дальше.

— Простит или нет — это не наша забота. Он так решил, пусть расхлебывает, мы в это не полезем, ясно? Мы и так с тобой наломали дров и чуть дочь не потеряли.

Паника подобралась к горлу Милы, начала медленно стягивать тонкую шею, преграждая поступление кислорода. Девушка моментально коснулась шеи, словно искала причину удушья, но не находила.

Что если он…боже. Он ведь военный. Что если он решил уйти куда-то, где опасно? Что если…боже. Нет, это все глупости. Нет!

— Руслан, я сама с ним поговорю! Дай мне сюда телефон.

— Нет! Телефон сейчас полетит в окно, если ты не успокоишься.

Каин применил свой грубый тон, которым никогда не говорил с семьей, а тут…так уверенно гаркнул. Мать тяжело втянула ртом воздух, затихла, а потом спустя пару минут выдала решительно:

— Тогда я поеду к нему. И не надо со мной говорить так, как ты говоришь с подчиненными. Я твоя жена, Багиров!

Багирова Настя была слишком решительной, порой ее уверенность в собственных силах достигала немыслимых высот. А вот Руслан понимал ситуацию наверняка чуточку лучше, раз схватил жену за локоть и пригвоздил к себе, уместив изящную фигуру жены на руках. Смотрелись они при этом изумительно.

— Да хоть к президенту, ситуацию это не изменит. Прости.

Родители сидели за кухонным столом, взгляд Милы скользнул к бумагам на нем. Они пересматривали их внимательно, хмурясь и чертыхаясь. Мать прижала руки к груди, уткнувшись в грудь мужу, а затем прошептала:

— Руслан, что же делать?

Папа перевел на нее нечитаемый взгляд, а душа Милы распалась на части.

— Ничего. Вот тут ничего мы делать не будем, Настя.

Мила не выдержала, шагнула на кухню, руки ее подрагивали, да и вообще ее всю трясло как припадочную. Она посмотрела в глаза отцу, который поднял взгляд на дочь и нахмурился.

— Говорите! — Багирова-младшая сложила руки на груди и мотнула головой. Что ни говори, а она была уже на взводе. Еще мгновение и взорвется.

— Дочь, ты только не волнуйся, мне кажется, тут надо поговорить вам, прежде чем…прежде… — но мать продолжить не смогла, ее взгляд упал на бумаги. Мила решительно подошла к столу, схватила злополучные писульки и обомлела от шока, сковавшего ее тело.

Язык прилип к небу, кровь забурлила в жилах. Теперь, помимо очевидной обиды, была еще и безысходность, что плотно обосновалась в грудине. Да, ей было безумно больно, так, словно ее насквозь пронзили колом.

— Свидетельство о разводе, — прошептала Мила, и листок упал к ее ногам.

Что-то внутри лопнуло, прорвалось, девушка заплакала, тихо и беззвучно. А затем сбежала в свою комнату под крики отца и матери.

— Мила, подожди!

— Послушай…

Но Мила закрылась изнутри на щеколду, упала на кровать и зарылась в подушку с головой, чтобы с силой завопить. Закричать. Заплакать так, как никогда не плакала.

Он просто отказался от нее.

А как же. Как же сражение он проиграл, но не войну? Боль разъедала внутренности, пока Мила с силой сжимала кулаки. Затем она схватилась за руку, стянула с нее браслет и отшвырнула от себя словно змею.

— Ненавижу тебя, Ракитин, — прошипела Багирова, всматриваясь в подарок, от которого когда-то она чуть не разрыдалась, правда тогда от счастья.

Отец продолжал ломиться в комнату, а затем и вовсе сломал замок и в один толчок оказался внутри.

— Да что же это творится, мать вашу! — он силой сгреб дочь в объятия и прижал так сильно, как мог.

Миле казалось, что она умерла.

30. Новости

Больно, ей было так больно, словно сердце пронзили самым изощренным орудием пыток. Как он мог? Нет, она, конечно, понимала, что сама просила ее отпустить, просила время, чтобы обо всем хорошенько подумать, точно зная, что на горячую голову принимать решения не стоит и говорить не стоит, потому что много чего лишнего наговорить можно.

Но вот так? Так просто сунуть ей под нос документы — это было как-то слишком. У них все вообще было неправильно, с самого начала отношения шли в тупик. Она отрицала свои чувства, он недостаточно проявлял свои.

Девушка затихла, понимая, что ничего в данный момент предпринять не смогла бы.

— Все в порядке, пап, — прошептала, поглядывая на отца. Дверь слетела с петель. Мать в шоке стояла в проеме и обнимала себя за плечи, переминаясь с ноги на ногу.

— Не в порядке, — отец хмуро пробурчал, затем посмотрел на мать.

— Пап, я не собираюсь ничего…

— Нечего вести себя так, Мила. Нечего! Не конец света! Тоже мне трагедия.

— Я хочу побыть одна, — девушка перебила отца, посмотрела на мать и едва заметно кивнула.

— Дверь пока побудет в таком состоянии, — пробурчал Каин и поднялся, еще раз осматривая дочь. Он словно в который раз пытался удостовериться, все ли в порядке. Затем мужчина встал, подвинул пострадавшую дверь и, взяв за руку мать, вышел, все еще оборачиваясь.

Осмотревшись, Мила стерла со щек непрошенные слезы. Хватит уже реветь, дочь генерала Багирова она или кто? Девушка молча подошла к лежавшему в углу после ее эмоционального порыва браслету, опустилась на корточки и подняла самую ценную вещь, что была у Ракитина.

А ведь он отдал его ей, Милке. Единственную вещь, доставшуюся ему от родной матери, единственное, что связывало его с настоящими родителями, погибшими много лет назад.

Зачем? Чтобы потом оставить ей свидетельство о разводе?

Мила осторожно протерла браслет, стерла с него невидимые следы, и надела обратно на запястье. В конце концов, она не имела права вот так беспечно относиться к подобным вещам, что бы там между ней и Ракитиным ни случилось.

Она вернет ему браслет при первой же встрече. Не сейчас, позже, когда точно будет знать, что сможет держать себя в руках, когда будет уверена в том, что боль хоть немного притупилась.