Мы вчера убили послезавтра - Платон Планктон

— Что я с ней видел? Я приходил домой после работы, уставший как собака, ел этот вечный борщ, выслушивал маразматичку-тещу и бегом несся к своему единственному спасению. Телевизору. А вы думаете, мне его спокойно давали смотреть? Жена и теща тут же усаживались на этот же диван и начинали душить меня упреками о моей скромной зарплате, нашей маленькой квартире, нашем оболстусе-сыне. Да я был даже в плохой погоде виноват! Из года в год, я одиннадцать месяцев сидел на диване и слушал весь этот бред. А свой отпуск я обязан был проводить на тещиной даче. Картошку сажать и помидоры поливать. В итоге я 30 месяцев своей жизни поливал помидоры! И когда я отмечал свой 50-летний юбилей, я вдруг с ужасом понял, что прожил большую часть своей жизни впустую. На следующий день я подал заявление на развод. — Продолжал надрываться мужик на экране.

— А насколько сильно поменялась ваша жизнь сейчас? — На экране появился модный ТВ ведущий.

— Она не изменилась. Она появилась! До этого у меня жизни никакой и не было! Да что там говорить, вы можете показать фото моей бывшей жены?

— Да конечно, прошу, покажите нам фотографию экс-жены господина Нарушкина. — Опять подал голос ведущий.

На мониторах в студии появился образ пренеприятнейшей мадам. Мало того, что мадам была в годах. И что эти годы оставили на ней очень сильный отпечаток. Так мадам еще умудрялась абсолютно за собой не следить. Ее голову украшала просто ужасная прическа, которая позволяла любоваться следами облысения. Вместо выщипанных бровей, у нее были две нарисованных угольно-черных дуги. В дань какой-то особо извращенной моде, эти дуги сходились над переносицей. Водянистые глаза, бывшие когда-то голубыми, взирали на фотографа и вообще на весь окружающий мир с презрением. Поджатые губы, с протуберанцами глубоких морщин вокруг. Шея мадам своими изгибами и морщинистостью очень напоминала шею стервятника. Эту схожесть также усиливал белый, якобы меховой воротник на ее кофточке.

Это фото появилось сразу на нескольких мониторах и господину Нарушкину на секунду показалось, что образы экс-супруги его буквально окружили. Он даже прикрыл глаза и начал тихонечко поскуливать. Но почти тут же взял себя в руки и срывающимся голосом продолжил свою исповедь:

— А вы можете представить, как она выглядела без макияжа?

Камера в этот момент неудачно выловила ведущего. Тот видимо представил, потом представил еще раз более детально, позеленел и бросил это душераздирающее занятие.

— А как моя жена выглядела каждое утро? Пусть ваша фантазия дорисует еще слабо открытые глазки-щелки и всеобщую опухлость! И весь этот жуткий комплект тянется к вам губами и пытается эротично заигрывать!

Судя по ахам-охам в студии, нескольким людям стало плохо. Поэтому ведущий начал быстро менять направление мыслей господина Нарушкина:

— Хорошо, мы увидели, что у вас было в прошлой, семейной жизни. Но что поменялось? Что у вас есть сейчас?

Нарушкин расцвел:

— А сейчас у меня есть Маша-Даша. Можно их пригласить в студию?

— Конечно же, можно. — Блеснул улыбкой ведущий. — Машу и Дашу в студию!

В студию вошли Маша-Даша. Даже аскетично настроенный Дима на секунду перестал резать зелень. Две высоченные блондинки, с модельными загорелыми телами, длиннющими волосами, как кобылки проскакали на высоких каблучках и угнездились на диванчике, обняв Нарушкина. Одна справа, другая слева. Потом они его чмокнули. И опять одна справа другая слева. Но Дима слегка порезал палец ножом не из-за того, что девушки были не поземному красивы и не потому, что они вели себя так фривольно. А потому, что в дополнение ко всему они были еще и близняшками. На месте счастливчика Нарышкина в ту же секунду хотел оказаться практически каждый леровец. А тот, кто отказался бы сейчас поменяться с ним местами, был просто пошлым лгуном.

Ведущий пару раз бесцельно перекинул микрофон из одной руки в другую, невыносимо тяжелым усилием воли победил свое либидо и с завистью, которую не смог скрыть многолетний опыт работы, спросил:

— Не могли бы вы нам рассказать, кто эти милые барышни и как вы с ними познакомились?

— Да конечно мог бы! Расстался я с женой и, наконец, смог осуществить свою давнюю мечту — поехать с друзьями на Байкал. А там сидим вечером у костерка, песни поем под гитару. И тут из воды выходят эти две нимфы. — Маша-Даша улыбнулись и опять поцеловали в обвисшие щеки Нарушкина. С одной стороны. С другой. Тот от удовольствия похотливо облизнул губы и продолжил рассказ. — Оказалось, что им очень нравятся опытные мужчины, ну вот такие как я. Мы провели прекрасный медовый месяц и по приезду в Москву продолжили наше… гмм… общение. Причем прошу заметить — абсолютно свободное общение. Ни я, ни мои милые близняшки не напрягаем друг друга бытовыми проблемами и всякими глупостями типа ревности.

Дааа, Нарушкин был гвоздем сегодняшней программы. Дима, приготавливая соус, представил, сколько сейчас по все стране вот таких вот "опытных мужчин", с сомнением глянули на своих жен. А потом срочно захотели поехать на Байкал. После гвоздя программы выступили гвоздики поменьше. Умотанная жизнью тетка, которая жаловалась, что муж и дети постепенно превратили ее в кухонный комбайн и пылесос. Великовозрастный сыночка, который с экрана признавался в том, что глубоко и искренне ненавидит своих родителей, потому что они превратили его жизнь в свод запретов. Но когда появился следующий участник шоу, Дима замер во второй раз.

Было отчего. На экране появилась маленькая девочка. Оля Лучикова. Сестра Олеси. Она, немного стесняясь, села на краешек дивана рядом с другими участниками. И глядя в камеру, рассказала, что у нее была семья. Мама и сестра. Что мама очень переживала, что не может жить в "Райских кущах", так как у нее есть дети. Ольге было очень жалко маму, и она подписала бумагу о том, что она отказывается от своей матери. Такую же бумагу подписала и ее сестра. Одним из условий, указанных в этой бумаге было то, что Оля теперь не могла видеться с мамой. Оля сначала очень скучала, но потом привыкла, и ей даже понравилось жить в приюте среди таких же детей-отказников, как и она сама. Сестра поначалу очень часто навещала Олю, но потом стала делать это все реже и реже, пока совсем не пропала. Оставшись без мамы и без сестры, Оля начала понимать то, что семья ей была не нужна, что ей нравится в приюте, что государство способно воспитать детей лучше, чем родители. У них же нет педагогического образования, и они детей не воспитывают, а калечат им психику.

Дима смотрел на экран и не понимал, что же случилось с умницей Оленькой. А потом он увидел ее глаза и понял. Это говорила обида. Обида маленького человечка, которого бросили самые родные люди на свете. В это время ведущий и аудитория начали активно поддерживать позицию Оли. Этого Дима уже вынести не мог и с криком "суки!" он запустил в экран огромным блюдом. Телевизор обиженно заискрил, выпустил струйку вонючего дыма и погас.

"Суки!" — еще раз повторил Дима, садясь на табурет возле кухонного стола. Да что же они с нами делают!? Ведь дело не в том, что разрушая семьи "шефы" не просто сокращают население в ЛЕР. Они ведь из нас муравьев делают. Рабочих бесполых муравьев! Дима помнил, как в Белоруссии им рассказывали, что во время войн люди дрались за свою страну, за родную землю, а самое главное за своих родных и близких. Если тебе становится плевать на свою семью, на жену, ребенка, родителей, то тебе тем более плевать на своих соседей или коллег. А разобщенное общество победить гораздо легче.

А еще разобщенное общество гораздо легче обмануть. Дима был пару раз в гостях у Глеба и успел познакомиться с его женой и тремя сыновьями. Дима видел, как дети задавали Глебу миллион вопросов и как Глеб терпеливо на них отвечал. А сыновья заглядывали Глебу в рот и кивали головами. Еще бы — ведь отец для них был непререкаемым авторитетом. Поэтому сбить Глебовских детей с панталыку уже не сможет ни одна пропагандистская машина. Глеб так смог воспитать своих сыновей, что они за ящик печенья свою страну чужим звездно-полосатым дядькам не продадут. И за два не продадут и за миллион тоже. А вот чему Олю в этом государственном приюте научат?

Причем доходит ведь до смешного. Всякие там Форды, Ротшильды, Буши, Морганы и прочие Рокфеллеры так за свои семьи держатся, что ценят даже внучатую племянницу незаконнорожденного дяди от восьмого брака. Но их же медиахолдинги трубят на всю планету — семья плохо, институт семьи устарел и мешает дальнейшему развитию общества. Одно дело об этом слушать на лекциях в лагере подготовки, другое видеть, как эти планы претворяют в жизнь. Как под действием внушения меняются твои близкие люди.

У Димы совсем нехорошо заскребло на душе. Прав Глеб, сто раз прав. Невозможно помочь отдельно Олесе. Или Ольге. Спасать надо сразу всех. И безнадежных наркоманов и брошенных детей. И даже этого Нарушкина спасать надо. Но сейчас не спасением хотелось заниматься, этим займемся завтра. А сейчас хочется банально напиться. Дома этого лучше не делать, мало ли до чего можно допиться, а то вон и суицидальные мыслишки нет-нет проскальзывают от всего происходящего. Куда бы поехать? А почему не в "Звезду Бориса", теперь-то Дима мог себе это запросто позволить. Как-никак чиновник верхней пищевой цепочки. Да и на рожи эти еще раз охота было поглядеть. Что бы еще сильнее ненавидеть их начать.