Кто готовил развал СССР - Александр Шевякин

Цирк, да и только! Водитель-то ведь не просто водитель, но и охранник по совместительству, реакция у него мгновенная, но его почему-то не удивило желание генерала посмотреть на пистолет «Макаров», он не насторожился, и не выбил оружие из рук, когда С. Цвигун якобы подносил его к голове. Да и зачем стреляться из чужого пистолета в присутствии постороннего человека? Неужели генерал КГБ, если уж ему захотелось свести счеты с жизнью, не мог воспользоваться личным оружием и сделать это наедине с собой? Тут скорее похоже на то, что либо водитель-охранник сам застрелил С. Цвигуна, либо одолжил кому-то свой пистолет — например, под угрозой другого оружия, наведенного на него самого.

Да и по своему психологическому типу С. К. Цвигун совершенно не был похож на самоубийцу. Е.И. Чазов пишет про этот случай: «Я хорошо знал Цвигуна и никогда не мог подумать, что этот сильный, волевой человек, прошедший большую жизненную школу, покончит самоубийством» [23].

Практически все исследователи сходятся на том, что имело место не самоубийство, а убийство Цвигуна. Однако почему-то в литературе убийство Цвигуна принято сваливать на Андропова, хотя у того никаких причин для этого не было. Зато такие причины были у Брежнева и Суслова — никаким другим способом они не могли остановить расследование дела Буряце, которое своим итогом могло иметь отставку Брежнева.

И люди для такого убийство тоже имелись. А у водителя-охранника не было другого выхода, кроме как под угрозой собственной жизни отдать свой пистолет убийцам, а затем рассказывать идиотскую историю, как Цвигун якобы спросил у него пистолет и застрелился.

Кстати, в сообщении английского информационного агентства «Рейтер» от 21 января 1982 г. было сказано прямо: «Осведомленные московские круги утверждают, что гибель Цвигуна связывается с именем артиста Бориса Буряце, вхожего в дом Брежнева».

21 января 1982 г. был опубликован некролог, в котором говорилось, что Цвигун скончался «после тяжелой продолжительной болезни». Он был членом ЦК КПСС, и по ритуалу было положено, чтобы некролог подписали все члены Политбюро. Однако, в нарушение традиции, первое, второе и третье лица в партии — Брежнев, Суслов и Кириленко — некролог не подписали. Зато там были подписи Андропова и Горбачева.

И в этот же день, поздно вечером, КГБ нанес ответный удар — по М. Суслову. Непосредственно перед убийством С. Цвигуна М. Суслов лег на обследование в Кунцевскую больницу. До этого он врачам хронически не доверял и никогда в жизни в больницу не ложился, а тут вдруг лег, и не из-за какой-то болезни, а чисто провериться, нет ли у него чего-нибудь нехорошего в организме. Родственники М. Суслова утверждают, что его уговорил обследоваться Е. Чазов, но скорее это выглядит как желание М. Суслова обеспечить себе алиби в деле с Цвигуном — вроде как я в больнице лежал и ничего не знаю. Не помогло. Там, в больнице, его и достали. 21 января М. Суслов внезапно почувствовал себя плохо, потерял сознание и 25 января умер.

Обстоятельства смерти М.А. Суслова указывают на вероятность отравления.

Вот что пишет на эту тему зять М. Суслова, Л.Н. Сумароков, проживающий ныне в Австрии, на сайте viperson.ru в статье «О смерти Суслова и некоторых других связанных событиях»: «… после приема непонятно откуда и зачем переданной ему лечащим врачом Л. Кумачевым какой-то новой таблетки, во время просмотра телевизионной передачи о Ленине (кто запамятовал — это дата его смерти) Суслов вдруг почувствовал себя плохо. Только успел успокоить сидевшую рядом дочь и потерял сознание. Больше оно к нему не возвращалось. Случилось это в Кунцевской больнице, накануне выхода из нее. Суслов ложиться в больницу не собирался и как мог этому противился (не лег бы, вернее всего, тогда остался бы жив), но Чазов настоял, сказав, что это абсолютно необходимо, чтобы провести плановое обследование. Сам при этом (позднее мы грустно иронизировали — словно алиби обеспечивал), попросту говоря, смотался на юг, «прихватив» зачем-то в компанию Горбачева. Но вот обследование закончилось. Оценка — «отлично». Настроение — хорошее (отмечу, как и у его коллеги — Брежнева за несколько часов до смерти).

— Кстати, насчет т.н. 'алиби'. Почему Чазов вдруг об этом забеспокоился? Похоже, что-то его мучило, хотя, кажется, кремлевского доктора никто ни в чем не подозревал. Странно…

Каждая из этих т.н. 'странностей' выглядит как незначительное событие, и мы в семье их так и воспринимали. И лишь позднее у меня, системщика, они стали выстраиваться в какую-то цепь связанных событий. Здесь, пожалуй, вкратце повторюсь, вот они:

Машину с опытным реаниматором (который до этого неоднократно наблюдал высокого пациента и даже регулярно сопровождал его во время отдыха в качестве второго доктора) после того, как дочь забила тревогу, почему-то не впустили на территорию лечебного комплекса. И это несмотря на спецсигналы и имеющееся разрешение. Следующая машина прибыла с опозданием.

Сестру-хозяйку, проработавшую в семье более 30 лет и глубоко преданную семье, за месяц до смерти Суслова нашли избитой и со сломанной рукой. Попытки связаться с ней по телефону ни к чему не приводили, она лишь рыдала в трубку. Это продолжалось и позднее.

Всех охранников (т.н. прикрепленных, их было трое) в день приема оказавшегося смертельным лекарства почему-то заменили.

Даже меня вдруг зачем-то неожиданно услали в командировку в Прагу Зачем, уже не помню, но чего-то срочного уж точно не было…

Вскоре, буквально через считанные недели, при загадочных обстоятельствах (очередная случайность?) погиб доктор Л. Кумачев, лечащий врач Суслова. Именно он дал ему без каких-либо комментариев за несколько часов до фактической смерти роковую непонятную сильнодействующую таблетку (повторюсь: убей меня бог, если поверю, что врач проявил личную инициативу). Был этот доктор креатурой КГБ (они все были оттуда, а хорошо это или плохо, теперь не знаю). Еще довольно молодой, лет сорока, к нему тоже остались так и не выясненные вопросы. Чуть позднее хотели поговорить с ним, уже не успели» [12.2].

Доктор Кумачев, «креатура КГБ», получил задание от своих кураторов дать Суслову «непонятную сильнодействующую таблетку», а после того, как пациент от этой таблетки отправился на тот свет, убрали уже самого доктора Кумачева, как неудобного свидетеля. Опять фильм «Бриллиантовая рука»: «Как говорил один мой знакомый — покойник — «Я слишком много знал».

А. Яковлев, один из самых доверенных людей М. Суслова, также придерживался мнения о насильственном характере смерти: «Смерть Суслова была какой-то очень своевременной. Он очень мешал Андропову, который рвался к власти. Суслов не любил его и никогда бы не допустил избрания Андропова генеральным секретарем. Так что исключать того, что ему помогли умереть, нельзя» [27].

Место умершего Суслова оставалось вакантным в течение 4-х месяцев, и только 24 мая определился второй человек в партии. Им и стал Ю. Андропов. Его конкурентом был К. Черненко. Четырехмесячная борьба завершилась своеобразным компромиссом: Андропов стал вторым секретарем ЦК КПСС, но у него отобрали КГБ.

Как пишет Е.И. Чазов: «О ходе закулисной борьбы говорит не только факт довольно длительного отсутствия второго секретаря ЦК, но, например, и то, что Черненко добился назначения на важную ключевую должность председателя КГБ своего человека — В.В. Федорчука. Трудно сказать, как он апеллировал к Брежневу, но я точно знаю, что Андропов предлагал на свое место бывшего у него заместителем и тесно с ним связанного В.М. Чебрикова. Доказательством этого служит и тот факт, что буквально через несколько дней после прихода Андропова к власти Федорчук был переведен на место Щелокова, министра внутренних дел, которого Андропов просто ненавидел, а председателем КГБ стал Чебриков» [23].

Брежнев и Черненко, вероятно, понимали, что без КГБ тов. Андропов — это пустое место, и задача Федорчука заключалась в том, чтобы взять КГБ под контроль и разогнать «людей Андропова». Федорчук взялся за дело очень активно, так, что после трусливого и послушного Андропова при жестком и решительном Федорчуке гебисты просто взвыли — не случайно некоторые бывшие сотрудники КГБ характеризуют его в своих воспоминаниях как «редкого самодура» и «воплощение солдафонского духа». Тем не менее, полностью победить «людей Андропова» Федорчук не смог — их было слишком много. Однако он добился прекращения «подкопов» под семью Брежнева.

У Андропова была своя личная разведка, которую возглавлял генерал-лейтенант, руководитель отдела «П» ПГУ (Е.П. Питовранов — А.Ш.), с которым они встречались исключительно на конспиративной квартире, и «сотрудники этого подразделения начали сбор компромата на окружение Брежнева и Черненко (и они накопали материал, тянувший на тюрьму для Юрия Брежнева)» [10].

Ю.Л. Брежнев был 1-м заместителем министра внешней торговли СССР, и если бы возбудили уголовное дело еще и на него, то отца-генсека ждала бы политическая смерть. Федорчук добился того, чтобы этим материалам на Ю. Брежнева не было дано хода, а из дела Б. Буряце убрали все упоминания о его знакомстве с Г. Брежневой; слухи об этом деле постепенно утихли.