Так Бывает - Никтория Мазуровская

– Я довольно наблюдательна, и знаю его достаточно долгое время.

Таня молча кивнула, и собралась уходить, Димитрия поднялась на ноги вместе с ней, провожая к двери.

– Можно вопрос? – может и не стоило его задавать, но не удержалась, – Кто Вы? И почему Санычу пришлось Вам помогать?

– Правда Вам не понравится, а врать я не люблю. Просто специфика и риски моей бывшей работы дали о себе знать.

– А кем Вы работаете?

– Убийцей, – весело ответила она и подмигнула, но что-то Таню внутри царапнуло, что-то в глазах этой женщины мелькнуло, что снова заставило Таню от ужаса похолодеть, – Берегите себя, Таня, и не злитесь на Саныча, он хороший человек.

Таня лишь молча кивнула и направилась к выходу на едва гнущихся ногах, на автомате двигалась, шла к машине. Села, завела ту, но на этом кажется ее силы закончились,-уперлась лбом в собственные руки, лежащие на рулевом колесе.

Дура она, но он тоже дурак старый!

Не выдержала все-таки, заревела!

Она обидела его своими словами, ранила. Самой от себя противно было. Но со слезами не стало легче. Страх ушел, сомнения в Саныче ушли, а горечь осталась. Горечь от того, что не сказал, что не предупредил. Она бы поняла его.

Пусть эта Димитрия рассказала далеко не все, пусть она показалась Тане опасной, хотя Роман как раз был достаточно не мягким, но добрым что ли. Она бы поняла все.

А еще ей, наверное, впервые стала понятна реакция Димы.

Да, пока сама не побываешь в такой роли псевдо-преданной, никогда не понять, как сильно задевает твое же молчание и скрытность других.

Просидела так минут пять, наверное, и все же двинулась по дороге домой. А еще позвонила Санычу.

Пусть за рулем говорить опасно, -в конце концов, у нее гарнитура с собой, -но ей срочно нужно было с ним поговорить.

– Слушаю! – на том конце трубки ей ответил очень уставший голос.

– Почему ты мне не сказал? Почему сейчас не остановил? Саша, я не достойна такого доверия? – она не хотела начинать с обвинений, но вопросы посыпались из нее, как из рога изобилия, и она зачастила, стараясь чтобы в голосе не было слышно слез.

– А ты бы мне поверила сейчас, Таня? – тихо уточнил он, – Рубишь сгоряча, а потом думаешь… есть за тобой такой грешок. Не хотел, чтобы ты волновалась.

– Ты должен был мне все рассказать сразу, я бы поняла.

– И все равно позволила бы рисковать жизнью Димы? – недоверчиво хмыкнул, – Я почти поверил. Но мы оба знаем, что он дороже всего для тебя.

– Это не оправдание. Ты мог рассказать мне потом, после, почему я узнаю это от Олега?

– Если я попрошу прощения, тебе станет легче? – теперь он говорил достаточно жёстко, – Я поступил так, потому что это было правильно. Твой Дима не пострадал, а ты и Кирилл всегда были в безопасности.

– Я знаю, Диму ты не любишь, но что стало бы со мной если бы он погиб?

– А что сейчас тогда с тобой? Рядом он, Дима твой? – зло начал Саныч, но быстро выдохся и заговорил спокойней, – Извини, я не хотел делать тебе больно, и уж тем более не собирался подвергать Диму опасности, но таким людям не отказывают, и такие люди всегда предупреждают о том, что будет, если такие как мы с тобой будем трепать языком. Предупреждению я внял, а теперь еще и Димитрия в курсе, так ведь?

– Да, – нехотя призналась, – Она сказала разберется.

– Значит разберется, она слов на ветер не бросает. – он молчал некоторое время, она тоже молчала, – Ты далеко от города?

–Минут через сорок буду дома.

– Я приеду? – неуверенно спросил, и от этой его неуверенности у Тани сердце сжалось и заныло.

– Конечно приезжай, вместе отпразднуем сдачу экзаменов Кирилла.

Они попрощались вроде на радостной ноте, но на душе у Тани все равно было очень паршиво.

Сегодня она могла лишиться очень дорогого человека из-за собственной дури и нежелания услышать то, что ей говорят.

А еще поняла, наконец, на собственной шкуре, что это такое за гадское ощущение,-предательство, когда от тебя самые близкие люди скрывают правду. Это понимание обрушилось на нее еще одной ледяной волной холода внутри.

О Диме старалась думать, как можно меньше, то есть, она говорила о нем, о себе, об их жизни, но от боли старалась отстраняться. Пыталась смотреть на их отношения трезво и со стороны.

А сейчас, как обухом по голове грохнуло полное осознание всей ситуации. И ее накрыла такая безнадега, такое отчаянье, что дышать было невыносимо,– салон автомобиля будто наполнялся горьким запахом полыни, пропитывал все вокруг, и саму Таню.

Она все разрушила своими руками, абсолютно все!

И единственное, что сейчас может сделать, так это постараться не удержать то, что у нее осталось. А это -отношения с Санычем, их дружбу, и свою семью с Кириллом.

В голове почему-то мелькала Маришка с предложением переехать в Москву, насовсем. Кирилла туда одного она не отпустит, в любом случае. Но если рассуждать здраво, Маринка права, как никогда. Там больше шансов у него. И больше возможностей.

Но оставался Саныч, его бросить она тоже не могла, не сейчас. За этот год она к нему привыкла еще больше, чем за все те годы, что были раньше. Именно поэтому, сегодняшние новости так ее разозлили, так по ней ударили.

Звать его в Москву с собой? Откажется, ведь! Да и Маришка будет проблемой, но оставлять его здесь одного, если, учитывая то, что Олег решительно настроен с работы уматывать… Лично она бы не хотела старость встретить в одиночестве, а у Саныча кроме нее да Кирилла никого, так что, по сути, кроме бизнеса его ничего не держит.

Шансы на переезд всем вместе увеличиваются.

Она ехала сюда в ожидании, в напряжении и с мыслями о предательстве, а возвращается обратно, будто другим человеком.

А еще было чувство, что сюда она еще вернется. Может ей только показалось, но этой парочке нужны друзья, и почему-то именно она, Таня, может их другом стать.

В тоже время. Москва.

У него голова трещала с самого утра, и эти двое не улучшали ситуацию.

Вообще, весь последний месяц он провел в диком напряжении и сейчас был готов сорваться и просто набить Косте морду, а Руслана послать куда подальше.

Началось все с того, что сегодня позвонила мама. Ольга Семеновна уточняла во сколько именно он будет подписывать бумаги о разводе, и когда он станет официально свободным. И этим