Фигня (сборник) - Александр Житинский

К этому моменту уже было выпито по три чашки «фигни», поэтому даже политизированный Биков согласился.

– Но зачем же в таком случае государство? – подал голос молчавший дотоле Максим.

– Связь с внешним миром, торговля, международные отношения. Точнее, внешняя политика, потому что по культуре мы контактируем сами…

– Я что-то не понимаю… – упорствовал Максим.

Он, как и положено министру, чая не пил, грыз сухари с корицей, запивая их минералкой. Потому проявлял неуступчивость.

– Не понимаете? – Брусилов сделал знак, и официант включил телевизор, укрепленный высоко на кронштейне.

Экран вспыхнул, и присутствовавшие увидели, что идет программа «Сегодня».

Татьяна Миткова с присущим ей обаянием перечисляла случившиеся за день ужасы. Показывали разрушенные кварталы Грозного, трупы солдат, плачущих беженцев. Потом перешли на криминальную хронику. День выдался обычный: убили управляющего банком в Новгороде и взорвали аэровокзал в Махачкале. Потом долго показывали, как в Питере на Дворцовой два митинга мутузят друг друга с обоюдными выкриками «Фашисты!», а ОМОН их растаскивает.

– Таким выдался сегодняшний день. Я желаю вам всего хорошего, – объявила дикторша и исчезла.

Минуту за столом царило подавленное молчание. Его наконец прервал Брусилов.

– Если бы в России, да и везде, власть была бы отделена от народа, то господа политики делали бы все это сами. Бомбили, убивали, взрывали друг друга. Но они предпочитают делать это руками народа.

– Так что же – народ глуп? – спросил Максим.

– Нет. Народ доверчив и взволнован. Он принимает все близко к сердцу – призывы, лозунги, обвинения, угрозы, которые обрушивают на него политики. А надо, чтобы все было по фигу.

– Так это же пофигизм! – воскликнул Биков. – Социальная апатия.

Все за столом заулыбались, кивая.

– Вот именно, мой дорогой! Пофигизм – это молодость мира! Таков наш неофициальный лозунг, – улыбнулся Брусилов. – И чем скорее наша «фигня» дойдет до России, тем будет лучше для страны.

Исидора слушала диалог с напряженным вниманием, стараясь ухватить суть дела. И хотя выпила много чаю, заметно волновалась. Кабардино-балкарцы, впрочем, принимали это на свой счет.

– Я понимаю, «фигния» есть дойти до Россия сейчас? – с трудом подбирая слова, спросила донья.

– Точно так, мадемуазель, – ответил Брусилов.

Донья задумалась, что-то прикидывая в уме.

Начальник генерального штаба обеспокоенно посмотрел на нее. Вероятно, донья что-то замышляет. Но что? После «Большого каскада» он относился к донье с опаской. Подозревал в коварстве, и не зря.

Официальная часть церемонии кончилась тем, что отец Василий представил Бикова в качестве автора нового канонического русского мата и роздал присутствующим ксерокопии. Интеллигенты поаплодировали. Биков раскланялся.

Вообще аборигены были настроены благодушно. Напившись «фигни», они принялись читать стихи, петь и танцевать. Все были довольны друг другом, далеким правительством и общественным строем. Это выгодно отличало местную интеллигенцию от собратьев на всех континентах.

Анималистка, которую, как выяснил Биков, звали Римма, продемонстрировала маленькую выставку картин. Это были, с одной стороны, симпатичные сусальные кошечки, повязанные разноцветными бантами, с другой – омерзительные клыкастые гамадрилы, сиявшие потертыми красными задницами. Выставка почему-то называлась «Инь и Янь». Биков призадумался.

Наконец культурная часть была окончена, и собравшиеся вновь окружили стол.

Официанты внесли на подносах крохотные чашечки с особой, чрезвычайно сильной и дорогой «фигней», источавшей необыкновенный, пряный запах.

– Господа, финальный тост! – провозгласил Брусилов. – За любовь, господа, во всех ее проявлениях!

Все дружно выпили, прикрыв глаза, и воспарили настолько, что, кажется, оторвались от пола и секунду-другую повисели над паркетом, как марионетки в кукольном театре.

Ольга вдруг почувствовала непосредственную телепатическую связь с возлюбленным. Она увидела мысленным взором, что Иван сидит в какой-то пещере и пьет из стакана темно-коричневую жидкость, похожую на «фигню». Но при этом морщится.

Исидора, вероятно, тоже увидела бы Вадима, если бы не кабардино-балкарцы, которые, воспарив, с двух сторон подлетели к ней, как небесные ангелы с усиками, и принялись что-то жарко шептать – один по-кабардински, другой по-балкарски. Исидора обоих отлично понимала, но сделать для них ничего не могла. У нее уже были другие планы.

Не воспарил один Максим. Он понуро стоял у стола, сняв генеральскую фуражку и вытирая беретом пот со лба. «Не промок бы чек…» – с тоской подумал он, глядя на влажный берет. Чек мог скоро понадобиться, ибо после объяснений Брусилова у Максима созрел собственный план действий.

А собравшиеся, допив эликсир любви, взялись за руки, окружив стол живым кольцом, и Брусилов затянул красивым баритоном:

Пока земля еще вертится,Пока еще ярок свет,Господи, дай же ты каждому,Чего у него нет.

Все дружно и с готовностью подхватили ритуальный гимн народной деревни:

Умному дай голову,Трусливому дай коня,Дай счастливому денегИ не забудь про меня!

«Голову – Пересу, Вадиму – коня, – переводила про себя донья, – Ивану – денег, но не все… – ведь и про меня нужно не забыть!»

Глава 18

Двойной диссидент

Оставив опешившего министра обороны у бруствера, интерполовцы устремились в сельву, на которую уже опускались стремительные тропические сумерки. Они обогнули скалу и углубились в непроходимую чащу, которая с каждым метром становилась все влажнее. Под ногами зачавкало. Почва колебалась.

– Болото, что ли? – догадался Иван.

Вадим выстрелил в воздух для острастки. Где-то вдали послышались крики и улюлюканье правительства.

– Догоняют, – сказал Вадим и выпалил снова.

– Вперед! – скомандовал Иван.

Но не успел он сделать трех шагов, как почва разверзлась под ним, и Иван по пояс провалился в трясину.

– Вадим, помоги! – крикнул он, держа винтовку над головой.

Вадим бросился к нему и тоже провалился в двух метрах от товарища. Они торчали из болота, как два грибка-подберезовика, и не могли ничего поделать. Трясина медленно засасывала их.

– Пропали, Иван, – сказал Вадим.

– Пропали, Вадим…

Шум кабинета министров нарастал, уже стали слышны отдельные голоса: «Господа, может, хер с ними?!» – фальцет министра торговли. «Я вам покажу хер с ними!» – бас министра обороны.

Но хер действительно был с ними. Херовое положение, лучше не скажешь.

Внезапно из-за большого валуна, торчавшего неподалеку, появился странный волосатый человек, одетый в звериные шкуры. Он был поразительно похож на Робинзона Крузо. В руках он зачем-то держал старинный фотоаппарат на треноге.

Робинзон крадучись приблизился к терпящим бедствие и с интересом принялся их разглядывать.

– Спасите нас, пожалуйста, – попросил Иван.

– Министры? – осведомился незнакомец.

– Нет.

– Откуда же вы?

– Из России, – сказал Вадим.

– Здесь все из России, – желчно парировал Робинзон. – Чем занимались в России?

– Я в милиции служил, а он из КГБ, – простодушно доложил Иван.

Незнакомец злорадно рассмеялся и не торопясь стал устанавливать треножник фотоаппарата.

– Если можно, поторопитесь. Нас засасывает, – предупредил Вадим.

Незнакомец не обратил на это внимания, а продолжал готовиться к съемке.

– Фотография века! – сообщил он. – Гибель русских ментов в амазонских болотах!

– Вы разве не собираетесь нас спасать? – встревожился Вадим.

Они с Иваном были уже по грудь в трясине.

– Вот именно, – кивнул Робинзон.

– Но это негуманно!

– Примерно то же самое я говорил на допросах, – сказал Робинзон. – И еще международное право поминал… Не шевелитесь! Снимаю!

Он щелкнул затвором, потом уселся на камень, закурил. Интерполовцы продолжали тонуть со скоростью пять сантиметров в минуту.

– А что вас сюда принесло, если не секрет? – осведомился незнакомец.

– Мы боремся с Пересом де Гуэйра, – сказал Вадим.

– Хм… Это меняет дело, – вздохнул Робинзон. – Придется спасать.

Он отвинтил фотоаппарат от треноги и протянул один ее конец Вадиму. Тот ухватился за нее и с большим трудом выбрался из трясины. Вместе с незнакомцем, пользуясь той же треногой, они вытянули Ивана.

Оба интерполовца были в грязи и ряске.

– А кто там стреляет? – спросил незнакомец, прислушиваясь.

– Кабинет министров. Они за нами гонятся.

– За мной! – приказал незнакомец, подхватывая треногу и фотоаппарат.

Они обогнули камень, за которым открылась тропа, ведущая вверх по склону горы. Все трое рысцой устремились на гору. Вскоре беглецам открылась пещера между скал. Они юркнули туда и оказались в жилище Робинзона. Там был каменный очаг, валялась нехитрая утварь, книги. На веревочке сушились проявленные негативы.