Казаки-разбойники - Наталья Николаевна Тимошенко

– Мне нужны подробности, – строго заявил Воронов, забывая о чае. Даже в горле перестало першить.

– Да я не так много знаю, – пожала плечами Настя. – Его зовут Виктор, возраст – чуть младше тебя, на тот момент лет сорок – сорок пять примерно ему было. Мы поэтому и не общались почти, на реконструкциях всегда много народу разных возрастов, есть с кем поболтать. Я его, может, и не запомнила бы вообще, но мы пару раз сталкивались в нашем городском архиве. Оба искали информацию о семьях того времени, о котором была реконструкция. Кажется, это было начало Первой мировой. Я не люблю выдумывать персонажей из головы, беру одного или нескольких реальных и создаю образ по их подобию. Он, очевидно, тоже.

– А теперь попробуй вспомнить как можно точнее, в какой именно день вы встретились в архиве, – с нажимом попросил Воронов.

Если им удастся установить хотя бы примерную неделю, можно будет проверить всех, кто записывался в архив под именем Виктор. А ведь архив уже фигурировал в одном деле, касающемся мага и этого странноватого дуэта Кремнева и Васильевой! Но тогда никто из работников архива мага не узнал, и они оставили это направление. Если он приходил один или два раза два года назад, его и не могли узнать, разве всех упомнишь?

Настя задумалась надолго, даже листала страницы в телефоне. Она, как и большинство молодежи, была достаточно активна в различных соцсетях, выкладывала там фотографии, могла пытаться по ним установить примерные даты.

– Так, вот, – наконец сказала дочь. – Сама реконструкция у нас была в первые выходные июля девятнадцатого года, значит, готовиться я начала примерно за месяц, как раз каникулы начались. А в архиве была где-то десятого – пятнадцатого июня. Тогда и видела там этого Виктора.

Воронов схватился за свой телефон, чтобы делегировать кого-то в архив, но не успел: тот зазвонил раньше.

– Петр Михайлович, не спите? – поинтересовалась трубка безжизненным голосом Лосева. Вот кому не позавидуешь: мало того, что погибла хорошая подруга и коллега, так еще и свояченица, и ему теперь предстоит сообщать о ее смерти всем родственникам и жене, которая сама до сих пор в больнице без ясных перспектив!

– Что случилось? – спросил Воронов.

– У нас тут что-то странное на теле Леры. Вскрытие еще не делали, но это обнаружили. Надпись.

– Надпись? – не понял Воронов. Но Лосев, судя по растерянности в голосе, и сам мало что понимал.

– Нацарапана прямо на коже. Буквы какие-то, в слова не складываются.

– Я сейчас приеду, – выдохнул в трубку Воронов, тяжело поднимаясь из-за стола. – У меня тоже есть новости.

Вероника и Настя проводили его взглядами, но спрашивать ничего не стали, обе и так все понимали.

* * *

Это было самое тяжелое утро в жизни тридцатитрехлетнего оперуполномоченного Алексея Лосева. Ему порой приходилось быть гонцом, принесшим дурные вести, профессия накладывала отпечаток, а уж горя и боли людей, потерявших своих близких, он видел едва ли не больше врачей реанимации, но никогда еще дурные вести ему не приходилось сообщать семье своей жены. В какой-то момент Лосев попытался просто абстрагироваться, как делал это обычно, когда при нем рыдали родственники пострадавших, но получалось плохо. Он этой ночью тоже потерял близкого и любимого человека, но ему единственному в сочувствии и поддержке было отказано.

Лосев знал, что мать Леры говорила не со зла, но именно он вдруг оказался виноватым в том, что пять лет назад Лера выбрала профессию судмедэксперта, он оказался виноват в том, что ее похитили, а он не смог ее спасти. Гонцов с дурными вестями убивают, теперь Леша это прекрасно понимал.

Этой ночью он совсем не спал. Работать на реке закончили уже на рассвете, а потом он ждал шести утра, чтобы самому рассказать семье Леры о случившемся. Леша не допускал и мысли, что они могут узнать от чужих людей или – еще хуже – из выпуска новостей. А о том, что это будет в новостях, он не сомневался. Не такой уж большой у них город, чтобы убийство судмедэксперта осталось незамеченным. И, в отличие от следователя, он видел журналистов на мосту.

К семи утра, уставший и разбитый, Лосев приехал к Бюро судебных экспертиз. Воронов договорился, что тело Леры возьмут на стол еще до начала официального рабочего дня. Им срочно нужны были зацепки, где искать мага. Леша сомневался, что вскрытие даст им такие зацепки. Если и осталось что-то на теле Леры, то все следы смыла вода, но он все равно приехал. Мысль отправиться домой и лечь спать он даже не допускал.

Леша сидел на лавочке у входа, бесконечно курил и наблюдал за спешащими по делам редкими прохожими. Скоро на работу начнут подтягиваться сотрудники Бюро, наверняка новости уже дошли до каждого. Многие знают о том, кем ему приходилась Лера, будут останавливаться, выражать сочувствие. Большинство людей и сами будут в шоке, ведь Лера была их коллегой. Лосев не знал, как пережить это утро.

До того момента, как на парковку въехал автомобиль Ильи Вавилина, Леша думал, что сложнее, чем выдержать истерику Анюты, потерявшей родную сестру, ему ничего уже не светит. Но, увидев Илью, он понял, что самое сложное может быть сейчас. И мать Леры, и ее сестра выплескивали свои эмоции на него, и у Лосева получалось от этого отгородиться. Он понимал их чувства, знал, что ничего говорить ему не нужно, они все равно не услышат. Им не нужны его слова, нужно лишь сказать свои. Илья же, очевидно, предпочитал все держать в себе, и что делать с этим молчаливым горем, Леша не знал.

Увидев его, Илья подошел ближе, сел на лавочку рядом.

– Дай закурить, – вместо приветствия попросил он.

Лосев послушно протянул ему пачку и зажигалку. Илья вытащил одну сигарету, щелкнул зажигалкой. Руки дрожали так сильно, что прикурить ему удалось не с первого раза. Неумело затянулся, выпустил в воздух весь дым, выдавая тем самым, что курит впервые. Леша исподтишка принюхался: алкоголем от Ильи не пахло.

– Тебе нельзя так работать, – Лосев кивнул на его подрагивающие пальцы, сжимающие сигарету так сильно, что едва ли она догорит до фильтра, не сломавшись.

– Я сегодня не работаю, – глухо ответил Илья, глядя вдаль.

– Зачем тогда приехал?

– Увидеть ее.

Он надолго замолчал, так больше и не притрагиваясь к сигарете. Леша тоже не знал, что сказать. Ильи не было на берегу реки, должно быть, ему никто не позвонил. Они ведь с Лерой не были женаты, об их романе вообще мало кто знал, никому и в голову не пришло ему сообщить сразу, не до того было.

– Как это произошло? – спросил Илья. – Мне сказали только, что она утонула.

– Тот, кто ее похитил, связал ее и бросил в реку, – ответил Леша. – Никита не успел ее вытащить.

Илья криво усмехнулся.

– Она любила его, а он даже не смог ее спасти.

Лосев удивленно покосился на собеседника.

– Он не виноват. Они с Яной сделали все, что могли.

Илья резко встал с лавочки, выбросил в урну сигарету.

– Пойду, – сказал он, нарочито глядя в сторону. – Хочу увидеть ее до того, как…

Леша не стал его останавливать. Илье действительно лучше успеть до того, как эксперт начнет вскрытие, иначе его туда уже не пустят, несмотря на то, что он тоже тут работает. И только когда за Ильей закрылась дверь, Лосев смог наконец выдохнуть.

Его позвали спустя полчаса. Вскрытие проводил один из самых старых сотрудников Бюро, Иван Павлович Серединников. Именно его Воронов вытащил из постели и озадачил трудной работой. Лосеву эксперт не слишком нравился. Серединникову было уже под семьдесят, он был сварливым и резким на язык, его даже заведующий побаивался, да и следователи, которые и сами могли загнать под плинтус двумя предложениями, предпочитали обходить стороной. Тем не менее он был самым опытным в Бюро, поэтому Леру, естественно, доверили ему.

Когда Лосев осторожно вошел в секционный