Формула ЧЧ - Эмиль Офин

Стукнула крышка чьей-то парты. Инна Андреевна спохватывается и говорит совсем просто:

— Спасибо вам, ребята…

Глава двадцать первая

ЕЩЁ ОДИН ПЛЕМЯННИК

Девушка бережно прижимает к груди кожаную сумочку.

— Мне что-нибудь получше покажите. На тонком каблуке, номер тридцать пять. Завтра у нас в институте бал…

Продавщица снимает с полки коробку, раскрывает её.

— Такие?

— Да! Я примерю?

— Конечно. Садитесь, пожалуйста.

Девушка торопливо заняла освободившееся кресло, сунула сумочку за спину и, счастливо улыбаясь, принялась рассматривать маленькую остроносую туфлю на высоком каблуке.

Мимо прошмыгнул подросток. В тот момент, когда девушка наклонилась, чтобы примерить туфлю, он подхватил сумочку и затерялся в толпе покупателей.

Этой ловкой кражи не заметил никто, кроме, пожалуй, одного маленького мальчика. Но он не последовал за похитителем сумки. Он смотрел совсем в другую сторону — туда, где, небрежно облокотясь на прилавок, остроносый парень в клетчатой кепке перебирал разложенные продавщицей носки.

Вот когда остроносый, наконец, выбрал себе пару носков, расплатился и пошел из магазина, тогда, не отставая от него ни на шаг, вышел и мальчик.

Остроносый не спешит, идет по проспекту вразвалочку, руки в карманах, во рту папироска.

На углу стоит здоровенный рыжий дядька в кожанке. Он будто вовсе и не замечает ни мальчика, ни остроносого — читает себе газету на стене.

Мальчик, видно, тоже заинтересовался «вечеркой». Остановился рядом с дядькой, задрал голову.

А за остроносым теперь уже идет другой мальчик. Этот повыше ростом, коренастый, стриженный под бобрик. Откуда он взялся? Наверное, тоже стоял где-то поблизости.

Подросток, укравший сумочку, ждал в сквере. Сидел на скамейке и, тревожно оглядываясь, ощупывал добычу, спрятанную под курткой. Остроносый подошел, сел рядом.

— Молодец, Митяй. Чисто сработал. Давай её сюда… Постой, пусть пройдет вон тот тип.

По аллее медленно шел человек в модном сером костюме. Он никак не мог прикурить сигарету: ветер то и дело гасил спички. Но, поравнявшись со скамейкой, он вдруг бросил сигарету и тихо приказал:

— Не вставать!

Подросток метнулся прочь, но налетел на появившихся с боковой дорожки дядьку в кожанке, Игоря, Симку и Славку; они вмиг окружили его, а из кустов выскочил Клим и поднял с земли оброненную сумочку.

— Ведите, ребята, Митю Рыжкова, — приказал Антон Дмитриевич. — А мы с товарищем Бондаренко пойдём за вами.

Бондаренко уже крепко держал остроносого под руку — небось не вырвется. Славка-то знает, какие пальцы У начальника штаба народной дружины, на себе испытал, — как клещи!

У выхода из сквера их ждали Петров и Нинка с Лерой, которые уговаривали заплаканную девушку:

__ Ну, успокойтесь же! Видите, вон ваша сумочка уже у Клима.

— Я попрошу вас пройти с нами в отделение, — обратился к девушке Антон Дмитриевич.

— В чем дело? — запротестовал остроносый. — А при чем здесь я? — И он нагло усмехнулся. — Все равно вы ничего не докажете: я этого шкета никогда в глаза не видел. Просто на одну скамейку случайно рядом сели.

— Случайно? Не видел? Ах ты!.. — закричал Клим. — Да я тебя сфотографировал, когда ты с Митей Рыжковым шел по пустырю и ещё учил его, что милиционер есть главный враг! А карточка давно уже в милиции!

Остроносый неопределенно хмыкнул, пожал плечами. Однако не выдержал и метнул на Клима угрожающий взгляд из-под козырька своей клетчатой кепки.

Но Клим стоял между Игорем и Славкой. Он чувствовал совсем рядом их локти; не страшен теперь остроносый никому.

… В отделении милиции Петров увел Митю Рыжкова к себе в комнату. Там он сел к столу и достал новенькую пустую папку.

Митя тоскливо смотрел в раскрытое окно. Оттуда доносился шум улицы, слышны были голоса играющей детворы, сквозь желтую, поредевшую листву тополя просвечивало пасмурное небо.

— Я не буду больше! Отпустите, дяденька…

— Я тебе покажу дядю. Нет тут дядей с вами возиться. Пойдешь у меня за решетку, как дважды два. Скажите пожалуйста, ещё один племянник выискался…

… Ну вот и кончилась наша повесть о форпосте Зорком, но жизнь его продолжается. И чем старше, умнее и опытнее становятся ребята, тем больше полезных дел на их счету. О них мы расскажем в другой книжке.

И пусть не думают наши читатели, что форпост этот — достояние и гордость одной только школы, в которой счастливая случайность свела в одну семью Игоря Соломина, Леру Дружинину, Славу Оболина, Нину Логинову и других мальчиков и девочек из восьмого «В» класса, сблизила их с Федей Новиковым, подружила с маленьким Климом и его мамой… Пусть не думают читатели, что всем этим ребятам как-то особенно повезло, у них случайно оказались такие друзья, помощники и наставники, как Инна Андреевна, Иван Сергеевич.

Нет! Осмотритесь, ребята, повнимательнее, вглядитесь, вдумайтесь: кто около вас, кто идет рядом? Ведь наверное, среди ваших учителей есть Инна Андреевна и не одна! А вон тот милиционер, который сердито гонит с мостовой ребят, — быть может, это Иван Сергеевич?

Они на каждом шагу — друзья, помощники и наставники. И если вы не заметили их, обидно за вас!

А сколько интересных и полезных дел кругом! Нужно зорче смотреть, и вдруг окажется, что повсюду вы, ребята, нужны до зарезу, вас ждут, вас ищут…

Ведь как это приятно сознавать, что ты, ещё пионер, ещё школьник, а уже запомнился чем-то хорошим, о тебя говорят в школе и дома: «Он растет настоящим человеком. Он будет…» И тут тебе подбирают и прочат самое лучшее будущее, потому что ты уже чем-то порадовал людей.

Каждый из вас может быть трудолюбивым, и смелым, и добрым. Мы в этом уверены, честное пионерское!

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Семеро и „Кузнечик»

Глава первая

РЫЖИЙ НАРУШИТЕЛЬ

Это случилось в солнечный весенний день, в час, когда кончаются занятия в школах и на тротуары высыпает детвора. Какой-то мальчишка перебежал улицу прямо перед носом автомашины. Визг покрышек по асфальту, испуганные возгласы прохожих… Машина сделала неожиданно крутой поворот, выскочила на тротуар и врезалась в гранитный парапет набережной. Раздался скрежет металла о камень, звон разбитого стекла. Из-под вздыбленного капота с шипением вырвалось облако пара, по асфальту растеклась синеватая масляная лужа.

Мгновенно собралась толпа. Шофер сидел, словно каменный, продолжал сжимать побелевшими пальцами рулевое колесо. Пожилой дядька рывком распахнул перекосившуюся дверцу кабины.

— Ты что? Ноги-то целы?..

Шофер медленно, тяжело вылез из-за руля, неуверенно переступил с ноги на ногу, вытер со лба мелкие капли пота; на его загорелой руке, пониже закатанного рукава спецовки, кровоточила глубокая ссадина.

— Может, «Скорую» вызвать? — предложил кто-то.

— Машина — вдребезги, а шофер жив. Удивительно…

Румяная девочка в школьной форме протискалась к самой кабине, достала из портфеля пластмассовую коробочку — в таких обычно носят бутерброды, — но в этой коробочке оказались бинт, вата и пузырек с йодом. Завладев рукой раненого, девочка молча продезинфицировала ссадину и принялась накладывать повязку ловко и умело. Ей помогал вертлявый мальчик с острым подбородком и быстрыми, живыми глазами; он держал её портфель.

— Ты, Нина, потуже, потуже!

Шофер стоял опустив плечи и угрюмо смотрел на свою разбитую машину. Его запекшиеся губы беззвучно шевелились. В толпе переговаривались:

— Ладно, шофер жив, а за машину отвечать ему придется. Может в тюрьму угодить.

— За что же? Ведь мальчишке жизнь спас, — был бы из пацана блин!

— Вот паразиты! Прямо под колеса лезут. Куда он девался, паршивец?

Тут все спохватились — стали оглядываться, искать мальчишку, виновника аварии. Но того давно и след простыл.

У места происшествия задерживались новые прохожие, задавали друг другу вопросы: «Что произошло?», «Как получилось?» Качая головами, рассматривали машину.

Это был старенький зеленый полугрузовичок «пикап». Он представлял собою жалкое зрелище: оба крыла и облицовка радиатора разбиты вдребезги, дверцы кабины покорежены. В картере двигателя зияла рваная дыра, из неё вытекали последние сгустки масла.

— Теперь этот «Кузнечик» отпрыгался. Только в утиль его — на переплавку, — авторитетно сказал про машину парень в кожаной тужурке.

Женщина с зонтиком под мышкой охотно вмешалась в разговор: