Повелитель прошлого - Михаил Палев

– А Онищенко рекомендовал… – начал было Тавров, но я перебил его:

– Валерий Иванович! Любое высказывание Онищенко тянет на премию «Идиотизм года». Чего стоит одно его предложение о введении сиесты?! Не все же работают в колхозах, рядом с домом. Получается, в жару люди должны лишний раз идти на работу! Или удлинять свой рабочий день на несколько дополнительных часов обеденного перерыва. Почему просто не предложить работать ночью? Или обязать работодателей установить на рабочих местах кондиционеры, ведь подавляющее число людей работает в замкнутых помещениях. Или работать сутками, чтобы реже ездить на работу? Сутки через трое. Сутки в кондиционированном помещении лучше, чем по два-три часа в общественном транспорте при температуре выше тридцати градусов.

– Тебя с утра Онищенко обидел? – мрачно поинтересовался Тавров.

– Нет, просто пить хочется, – признался я. – Холодненького.

Тавров пошарил в холодильнике и достал пакет молока. Но, увидев мое лицо, поспешно спрятал молоко и извлек банку «Сибирской Короны». Пиво в такую рань?!

– А квасу нет? – жалобно осведомился я.

– Нет, – отрезал Тавров. – Холодное есть только молоко и пиво. Еще из холодных напитков только сметана и водка, но думаю, что это точно не подойдет.

Н-да… Пиво с утра – и день свободен. Впрочем, какая разница? Если «сова» встал в пять часов утра, то день для него потерян. Зато холодное!

– Выкладывай, что стряслось, – велел Тавров, когда я утолил жажду.

– Вы можете сказать, что это сон, но я знаю: вам приходилось сталкиваться в своей жизни с разными мистическими явлениями, – начал я. – Поэтому и надеюсь на ваш совет.

Я рассказал об обстоятельствах встречи с Гардиным. Когда я упомянул Сэндмэна, Тавров поморщился, но от комментариев воздержался.

– Мистика? Хм… Вот что я скажу: забудь об этом, – посоветовал Тавров, пристально глядя на меня. – Если ты будешь толковать с людьми о своих путешествиях в Пограничную зону в компании с Хозяином Сонной Тропы, то неизбежно попадешь в психушку. Так что будем считать, что это был обычный сон. Понял?

Я кивнул. Сон так сон. Никакой мистики – так спокойней на душе.

– Но сон может быть вещим, своего рода обработка подсознанием ускользнувшей от сознания информации, – добавил Тавров, протягивая мне листок бумаги для записей. – Поэтому запиши то послание из сна.

Я воспроизвел текст из моего ночного видения. Тавров пожевал губами, изучая текст и спросил:

– Есть какие-нибудь соображения?

– Английский текст – это адрес. Бульвар Сансет, Лос-Анджелес, Калифорния, США. И проживать там должен человек по имени Айва Гродненски. Не могу сказать, мужчина это или женщина. А вот русский текст странен. Есть такое шуточное выражение, типа лозунга экологов: «Убил бобра – спас дерево». Ну, бобры для постройки плотин валят деревья и тем вроде как наносят вред лесу…

– Я знаю, слышал такое, – прервал меня Тавров. – Но здесь текст другой по смыслу: «Убил бобра – спаси дерево». Что это может означать? А впрочем, это совершенно неважно.

– Почему? – удивился я. – Надо понять, что это все означает, прежде чем идти к Протасову.

– Ерунда! – уверенно заявил Тавров. – Все равно мы ничего не поймем, поскольку не обладаем той информацией, которой обладает Протасов. Зато, сообщая это послание, ты можешь понаблюдать за его реакцией. А если он окажется в состоянии душевного смятения, то сможешь кое-что узнать или даже убедить Протасова отдать статую.

– Да? – Я с сомнением посмотрел на Таврова. Но тот светился оптимизмом.

– Поверь мне, Слава! Психологический шок часто творит чудеса. Звони Протасову.

Глава 14

Протасов словно ждал моего звонка. Он пригласил меня к себе, но я решительно отверг его предложение и назначил встречу на шесть часов вечера в ресторане «Пилзнер» на Большой Полянке: там всегда много народу, и если Протасов снова решит меня насильно «пригласить в гости», то там его громилам будет затруднительно работать.

Когда я вошел в холл ресторана «Пилзнер», то увидел очередь из десятка человек. Елки зеленые! Мне же следовало предусмотреть, что после работы многие захотят попить холодного чешского пива под прохладными струями кондиционеров и зарезервировать столик. Оставалось прорываться. Я сделал «морду кирпичом» и невозмутимо прошествовал мимо охранника.

– Мест пока нет! – попробовал тот остановить меня, но я небрежно бросил ему:

– Меня уже ждут!

И прошел в зал. Свободных мест действительно не было: все столики либо уже заняты, либо зарезервированы. На счастье, в дальнем зале оказался свободный столик, и я немедленно уселся за него. Взглянул на часы: без четверти семь. Я заказал кружку светлого «Козела» и потягивал пиво в ожидании Протасова.

Протасов появился ровно в семь в сопровождении двух охранников.

– Рад вас видеть, Мечислав Мстиславович! Здравствуйте! – с широкой добродушной улыбкой приветствовал он меня и уселся за столик. Охранники сели рядом. – Как нынче жарко! Кстати, как вы переносите жару?

– Самое ужасное не эта жара: месяц можно и потерпеть, а самое ужасное для меня то, что будет потом, – признался я. – Полгода зимы со снегом и морозами. Летом за тридцать, а зимой тоже за тридцать – но в другую сторону от нуля! Этот климат меня убивает и повергает в тоску.

– Вот об этом я и толкую вам постоянно! – радостно напомнил Протасов. – Вы же русский писатель! Так и живите, как положено русскому писателю: на острове Корфу, в Ницце, Биаррице, в Карловых Варах, Париже или Ялте на худой конец! Вспомните Тургенева, Бунина, Горького, Набокова, Аксенова… Да не приедь Аксенов в морозную Москву – до сих пор творил бы, пребывая в добром здравии, – я уверен! И ведь всего-то дел: продать мне статую. А хотите обмен? Не Корфу и не Биарриц, но отличная современная вилла в Цавтате. Кругом сосны, голубая Адриатика, мягчайший климат: летом выше тридцати редко когда бывает, а уж зимой снег увидите только по телевизору. Мечта русского писателя! Меняем? В придачу вам автомобиль: не «Феррари», но нормальную «бэху» дам. И подъемные: тысяч сто евро. Нормально?

Предложение действительно было чертовски заманчивым. Именно, что чертовски. Есть в господине Протасове нечто дьявольское.

– Мне больше нравится Черногория, – сухо ответил я.

– Еще лучше! – обрадовался Протасов. – Я как раз собрался продавать уединенную виллу на берегу Боко-Которской бухты. Кругом лес, берег бухты длиной пятьдесят метров с собственной пристанью и пляжем, два километра от городка Столив, если вам это о чем-нибудь говорит…

Еще бы! Я не раз проплывал мимо этого прекрасного двухэтажного домика во время прогулок по Боко-Которской бухте и даже держал его фотографию в качестве обоев на компьютере. Вот, оказывается, кто владелец моей мечты! И сейчас достаточно одного росчерка пера под договором, чтобы дом моей мечты стал домом моей реальности! Вместе с пляжем длиной пятьдесят метров и причалом.

– И скромная моторная яхта на десять человек в виде бонуса, – голосом змея-искусителя добавил Протасов.

Я сглотнул слюну, глубоко вдохнул и произнес как можно спокойнее:

– Сначала я должен спасти Гардина.

– Да и я согласен вам в этом помочь, Мечислав Мстиславович! – горячо заверил Протасов. – Но как? Подскажите! И пусть никакие денежные траты вас не останавливают!

Своей решимостью Протасов поставил меня в тупик. Действительно, как ему помочь? И тут я вспомнил про текст.

– Давайте вернемся к теме немного позже, – решительно предложил я. – А сейчас… кое-кто поручил мне передать вам вот это сообщение.

Я достал ручку и написал на картонном кружке, на который ставят пивную кружку, текст: «Iva Grodnenski, 5115 Sunnrise blvd, L.A., Cal., USA. Убил бобра – спаси дерево». И передал Протасову.

Тавров не ошибся в своих психологических предчувствиях: Протасов небрежно взял кружок в руки, прочитал написанное на нем раз, затем другой. Побледнел, затем вдруг так же стремительно побагровел. И резко бросил охранникам:

– Ждите меня на улице. Живо отсюда!

Те поспешно выполнили приказ. Протасов поднял на меня глаза.

– Откуда это у тебя? – тихо спросил он.

– Оттуда, – брякнул я, некстати вспомнив фильм «Бриллиантовая рука». Протасов нехорошо улыбнулся.

– Не время шутки шутить, Слава.

И в подтверждение справедливости его слов мне в колено уткнулся ствол пистолета.

– Это сообщение, которое я просто должен передать тебе, – так же тихо, но твердо ответил я. – Ко мне ночью явился человек, лица которого я не видел, и велел передать это послание. Все! И убери пушку – больше я ничего не знаю. Я так понял, что тебе ясен смысл послания – так не теряй времени. Как я понимаю, дело весьма срочное.

Честно говоря, я выпалил все это не раздумывая: уж больно неприятно прикосновение чужого пистолетного дула к собственной коленке. Но моя речь возымела действие: Протасов резко поднялся и почти побежал к выходу из зала. Я расплатился за пиво и поспешил следом. Но не потому, что хотел проследить за Протасовым: я вдруг вспомнил о том, кто может мне помочь. Мне и Гардину.