Странник поневоле - Борис Долинго

Увы, объяснения этому не было.

Внутри замок казался даже больше, чем снаружи. Обширный двор, скорее – площадь, раскинувшаяся непосредственно за вторыми воротами, была посыпана песком вперемешку с мелкой галькой. Справа и слева вдоль стен шли какие-то постройки, не видные снаружи – конюшни, мастерские, возможно, кладовые и что-то ещё.

В центре открытого пространства располагался огромный колодец – Богдан догадался, что это колодец – с устройством, вряд ли присутствовавшим в средневековом замке на Земле. Это было явно некое приспособление для подъёма воды в виде насоса, и как раз в этот момент кто-то из дворовой челяди накачивал воду в жестяной бидон, равномерно поднимая и опуская длинную кованую ручку.

«Всё-таки, похоже, некоторый прогресс тут имеет место, – заключил Богдан. – По виду век одиннадцатый-двенадцатый, но, уверен, таких насосов тогда на Земле точно не было».

Разные люди – похоже, прислуга – сновали по двору туда-сюда. В принципе, картинка вполне напоминала виденное в кино, с той лишь разницей, что сильно травмированное за день верховой езды седалище поддерживало не кресло в кинотеатре. Кроме того, здесь присутствовали ещё и запахи. К разряду приятных удивлений можно было отнести то, что явной вони, кроме запахов домашней скотины и лошадей, не ощущалось. Ещё пахло дымом из печей, дублёными кожами, деревом и ароматами готовящейся пищи и печёного хлеба – но это всё были вполне приятные запахи.

Когда, наконец, Тассилон указал на коновязь под широким дощатым навесом, Богдан, несмотря на сидящее в мозгу чувство опасности, слез с коня с неимоверным облегчением. Слуга, малый с конопатой мордой, почтительно кланяясь, подхватил поводья.

Богдан выпрямился, разминая затекшую поясницу и чувствуя сильное жжение в стёртых ягодицах. От него не укрылось, как Тассилон с некоторым не то что удивлением, а, скажем так, с повышенным вниманием, посмотрел на прямое свидетельство неумения держаться подолгу в седле, но поясница гудела так, что Богдану было в этот момент почти всё равно.

Он начал снимать тюки с поклажей со второй лошади, но рыцарь жестом остановил его:

– Благородный Богдан, не утруждайте себя! Если среди ваших вещей нет оружия, их доставят туда, где вы расположитесь.

Богдан с сомнением пожевал губами, а Тассилон, окрикнув кого-то из дворовой челяди, начал отдавать указания, оставив пока землянина под присмотром в компании своих молчаливых воинов, которые тоже спешились и сейчас стояли немного поодаль, наблюдая за гостем-пленником.

На боку у Богдана болтался оставленный ему как знак уважения рыцарского достоинства меч, но землянин не рассматривал его как оружие – обращаться с мечом должным образом он не умел. Самое главное, под плащом скрывался лучёмёт, на поясе висел «полевой» нож, а запасные обоймы, гранаты и все мелкие полезные вещи лежали в карманах комбинезона, поверх которого были надеты доспехи рыцаря. Так же в разных карманах покоилась копии драгоценной карты, и на второй лошади осталось лишь то снаряжение, которое он не считал самым важным. Конечно, жаль было бы потерять револьвер и прочие вещи, доставшиеся в наследство от профессора Витта, но будь что будет.

Откровенно говоря, зад, особенно сейчас, когда Богдан спустился с коня, болел так, что о том, чтобы снова взобраться в седло, думать не стоило. Если придётся бежать, то он готов был снова топать ногами, но вряд ли выдержит скачку. Правда, и ногами-то сейчас двигать было довольно болезненно, стоило передохнуть.

– Значит, за сохранность моей поклажи беспокоиться не стоит? – уточнил Богдан.

Тассилон уверил юношу, что всё останется целым и невредимым, ему доставят всё позже, когда распрягут лошадей, чем негоже заниматься господам.

Пожав плечами, Богдан проследовал вслед за рыцарем, прихватив только узел с одеждой, дабы можно было переодеться там, куда его приведут. Тассилон не возражал, ведь по его представлениям в узле явно не скрывалось серьёзное оружие – разве что кинжал. Пока Богдан снимал с лошади эту часть поклажи, он вытащил и револьвер, в барабане которого оставалось пять патронов. Вещица также не вызвала подозрения рыцаря, а Богдан считал, что наган пригодится всегда: грохот выстрела может произвести куда больший первоначальный деморализующий эффект, чем бесшумный лучемёт.

Начальник отряда, привычно ступая в своих доспехах, провёл Богдана через двор, они поднялись по широкой лестнице и прошли анфилады коридоров первого этажа, после чего поднялись по уже узким ступеням на второй. Здесь снова начинался длинный коридор, но Тассилон повернул в проход, где притулилась винтовая лестница – они направлялись в одну из башен внутренних построек замка. Поднявшись на небольшую площадку, он увидел сводчатую дверь, запиравшуюся снаружи на засов.

Рыцарь с учтивым поклоном пригласил Богдана войти. Юноша оказался в овальной комнате диаметром метров пять. Там стоял деревянный стол, пара стульев с высокими резными спинками и кровать, убранная какой-то тёмно-бурой шкурой. Часть комнаты у кровати отгораживалась ширмой.

На столе красовались кувшин и пара металлических кубков изящной работы, похоже, серебряные. Кроме того, на столе имелся светильник с грубоватым стеклянным колпачком, отдалённо напоминавшим стекло керосиновой лампы. У двери висело металлическое зеркало – лист отполированного серебра в деревянной раме.

Богдан заметил, что дверь снабжена запором и изнутри – маленькая задвижка вряд ли выдержала бы серьёзный натиск, тем более, что дверь открывалась внутрь комнаты, но всё-таки создавала некоторую помеху мгновенному доступу в помещение.

В дальнем углу виднелась небольшая дверца, за которой оказался самый настоящий туалет – с большим баком и стульчаком. Бак закрывался крышкой, а по стенам висели пучки пахучих трав для отбивания неприятных запахов. Тут же на небольшой скамье примостился кувшин с тазиком и кусок полотна на крючке, укреплённом на стене.

Богдан почувствовал, что, несмотря на всю тревожность ситуации, ему пока больше всего ужасно хочется сбросить с себя надоевшие за день доспехи, и если не нормально вымыться, то хотя бы сполоснуть водой лицо, после чего вытянуться на кровати.

– Слушайте, а как-то более серьёзно помыться у вас можно? – спросил он.

Тассилон заверил, что можно, и предложил оставить вещи и доспехи здесь. Богдан вздохнул, зашёл за ширму и стал переодеваться – ему не хотелось, чтобы его провожатый видел комбинезон и некоторые вещи.

Кряхтя от боли в седалище, Богдан переоделся в платье рыцаря Шарлемане, надев его поверх комбинезона, с которым расставаться не желал. Вышло не совсем удобно, но иного варианта не было. Естественно, он оставил при себе и лучемёт.

Тассилон снова повёл Богдана вниз. Они спустились в подвал, прошли каким-то переходами, где на стенах висели масляные светильники, и оказались во влажном и душном помещении.

«Неужели баня?!» – с радостным восторгом подумал Богдан.

В длинном зале горела печь, на которой грелась в огромном чане вода, а по другую сторону от прохода располагался ряд кабинок наподобие душевых, разделённых дощатыми перегородками, примерно в три четверти роста человека с такими же дощатыми дверцами. Рядом с каждой кабинкой имелся деревянный же шкаф, куда можно было сложить одежду. Это успокоило Богдана, так как он не хотел оставаться без оружия под рукой.

В целом помещение выглядело довольно мрачно, а неровный свет масляных светильников придавал прямо-таки сходство с какой-то пыточной камерой, но наличие горячей воды затмевало все недостатки.

Бан как таковой всё это, конечно же, нельзя было назвать, но слуги принесли Богдану две большие бадьи с горячей и холодной водой, ковш, длинную полосу полотна, заменяющую полотенце, и даже кусок чего-то, напоминающего хозяйственное мыло. Не слишком детальные знания по истории не позволяли вспомнить, существовало ли мыло в Средние века, но Богдан и не стал слишком долго мучаться таким вопросом. Самое главное, мыло выполняло свои функции – мылило и на удивление терпимо пахло.

Тассилон лишь попросил Богдана не слишком задерживаться и сам временно удалился. Помощь слуг в самом процессе мытья Богдан отверг, к некоторому удивлению рыцаря и самих холопов, но никто не стал возражать.

Богдан с наслаждением вымылся, вытерся, оделся и вышел в «предбанник», где задумчиво сидел ожидавший его Тассилон.

Тем же путём они вернулись в комнату в башне.

– Я доложу о вас его величеству, – сообщил Тассилон, – после чего, уверен, король назначит время аудиенции.

Богдан с запоздалым сомнением посмотрел на рыцаря:

– Вы уверены, благородный Тассилон, что королю есть о чём со мной говорить?

– Не сомневаюсь, благородный рыцарь, – заверил его то ли гостеприимный распорядитель, то ли тюремщик. – А пока, если вам будет что-то нужно дополнительно – ещё воды, чтобы пить или умыться, смена платья и прочее, – только позвоните, и вам всё принесут, – он указал на шнур, висевший у двери и уходивший через блок куда-то вниз.