Космический госпиталь. Том 1 - Джеймс Уайт

Из объяснений Конвея следовало, что классы с первыми буквами А, Б и В описывали вододышащих существ. На большинстве планет жизнь зародилась в океане, и многие создания стали разумными, не покидая водной среды. Буквы от Д до Ж относились к теплокровным, которые дышали кислородом: к их числу принадлежали почти все галактические расы. З и К означали также кислорододышащих, но насекомоподобных, Л и М – крылатых существ, обитающих в условиях слабой гравитации. Те, кто дышал хлором, подпадали под буквы О и П, а дальше шли совершенно экзотические типы: питающиеся радиацией, льдистокровные, кристаллические, способные по желанию изменять свою физическую структуру. Те, кто обладал экстрасенсорными возможностями, благодаря которым у них не было надобности в ногах и хватательных отростках, составляли класс с первой буквой Ч, независимо от размеров и формы.

Конвей признал, что система имеет определенные недостатки, но отнес их на счет отсутствия воображения у тех, кто её создавал. Взять хотя бы ААЦЛ с их овощным метаболизмом. Обычно первое А обозначало вододышащих существ, то есть рыб и рыбоподобных, и это был нижний уровень системы.

Однако ААЦЛ были разумными овощами, а овощи, как известно, проще рыб.

Особое внимание уделялось обеспечению быстрой и точной классификации вновь поступающих пациентов, поскольку зачастую они просто не могут ничего о себе сообщить.

– В идеале вы должны научиться определять класс, к которому принадлежит то или иное существо, с одного взгляда на его конечности или наружный покров. Взгляните-ка сюда.

Над пультом в Приемном покое зажглись три экрана, индикаторы рядом с ними сообщали дополнительные сведения. На первом экране виден был шлюз три, в котором находились двое землян-санитаров и большие самодвижущиеся носилки. Санитары были в скафандрах высокой защиты с антигравитационными поясами, что ничуть не удивило Конвея, ибо в шлюзе три и на прилегающих к нему уровнях поддерживалась сила тяжести в 5g и соответствующее давление.

На другом экране виднелся наружный люк того же шлюза и зависший у причального устройства звездолет, а на третий экран передавалось изображение с корабля.

– Вы видите, – продолжал Конвей, – что это трудное существо с шестью конечностями, которые служат ему и руками и ногами. Шкура у него толстая и очень прочная, вся во вмятинах, покрытая местами бурой порошкообразной субстанцией, которая отслаивается, когда существо передвигается. Советую вам обратить внимание на эту субстанцию и на те признаки, которые якобы отсутствуют. Индикаторы говорят нам о кислорододышащем теплокровном, привычном к гравитации в 4g. Кто-нибудь попробует классифицировать его?

Наступило продолжительное молчание, которое в конце концов прервал крепеллианин-АМСЛ. Дернув щупальцем, он сказал:

– ФРОЛ, сэр.

– Почти точно, – похвалил Конвей. – Однако мне известно, что воздух, которым дышит пациент, представляет собой плотную полупрозрачную взвесь, весьма похожую на суп. её сходство с супом усиливается ещё и тем, что в нижних слоях обитают крошечные летучие организмы, которыми питается наш новый больной. Но в космических полетах пищу приходится распылять по поверхности его тела, отсюда эта бурая субстанция...

– ФРОБ, – быстро поправился крепеллианин.

– Верно, – одобрил Конвей. «Интересно, – подумалось ему, – АМСЛ на деле сообразительнее остальных или просто менее робок?» Он решил в дальнейшем не выпускать из виду эту группу стажеров. Ему очень пригодился бы сообразительный помощник.

Помахав на прощанье медвежонку-нидианину, Конвей повел своих подопечных в палату ФГЛИ, расположенную пятью уровнями ниже. Оттуда они прошли в другие палаты и ходили так, пока Конвей не решил, что приспела пора ознакомить новичков с важнейшим отделением госпиталя, на котором, собственно, держалась вся работа и без которого не выжили бы ни пациенты, ни персонал.

Иными словами, Конвей здорово проголодался, а потому отвел стажеров в столовую.

ААЦЛ питались по-своему: во время сна они самосажались в удобренную почву и поглощали из нее питательные вещества. Расставшись с ними, Конвей проводил ПВСЖ в шумное помещение, где помещалась столовая хлородышащих, и остался с двумя ДБЛФ и АМСЛ.

Самая крупная столовая госпиталя, в которой питались те, кто дышал кислородом, находилась как раз неподалеку. Конвей усадил келгиан к их сородичам, кинул голодный взгляд на стол, отведенный для старших врачей, и занялся крепеллианином.

До секции, в которой кормили вододышащих, было пятнадцать минут пути по людным коридорам. Мимо шествовали, ковыляли, плелись и передвигались всеми остальными способами самые разные существа. Конвей привычно уклонялся от слоноподобных тралтанов и осторожно переступал через хрупких ЛСВО, но вот крепеллианин вел себя так, словно его заковали в броню и заставили ступить на выложенный яйцами пол. Порой казалось, что АМСЛ боится шевельнуться. Хлюпанье его скафандра сделалось громче.

Конвей попытался отвлечь его рассказом о собственных впечатлениях от госпиталя, но не слишком преуспел. Потом они свернули за угол, и Конвей увидел, что из палаты выходит его старый друг доктор Приликла. АМСЛ пронзительно хлюпнул и беспорядочно задрыгал щупальцами. Одно из них ударило Конвея под коленки, и он плюхнулся на пол. Продолжая хлюпать, осьминог устремился в обратном направлении.

– Что за черт?! – воскликнул Конвей, с трудом удержавшись от более крепких выражений.

– Простите меня, – проговорил Приликла, подбегая к нему. – Я напугал вашего спутника. Вы не ушиблись, доктор?

– Вы напугали его?..

– Да, боюсь, что так. Удивление в сочетании с глубоко укоренившимся ксенофобическим неврозом вызвало у него паническую реакцию. Он сильно напуган, но головы не потерял. Вы не ушиблись, доктор?

– Нет, только удивился, – проворчал Конвей, вставая и бросаясь вдогонку за крепеллианином, который уже почти скрылся из вида.

Его продвижение в погоне за АМСЛ происходило по ломаной линии.

Он то стартовал, то переходил на шаг, извинялся перед теми, кто был старше его по званию, а прочим кричал: «Дорогу!» Он быстро настигал АМСЛ, что лишний раз доказывало превосходство двух ног как средств передвижения по сравнению с восемью, но тот вдруг – видимо с перепугу – кинулся в перевязочную. Конвей резко затормозил, вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

– Почему вы убежали? – спросил он настолько спокойно, насколько позволяло сбившееся дыхание.

АМСЛ разразился длинной речью. Транслятор отсеивал все эмоции, но по одной только скорости, с которой крепеллианин произносил фразы, было ясно, что он на грани истерики. Слушая осьминога, Конвей все больше убеждался в правоте Приликлы. Он столкнулся с типичным случаем ксенофобического невроза. «Да, – подумалось ему, – если ты не справишься, то О'Мара расправится с тобой.»

Даже при той терпимости и взаимоуважении, которые существовали в госпитале, время от времени возникали трения на почве межрасовых отношений. Причинами их могли быть невежество, непонимание или ксенофобия в той степени, которая мешала исполнению служебных обязанностей или воздействовала на рассудок, а порой – и то и другое. Например, врач-землянин с подсознательной боязнью пауков не сможет заставить себя как следует взяться за лечение пациента с планеты Цинрусс. А если одному из цинруссиан, тому же Приликле, придется лечить такого землянина...

Устранение подобных трений входило в компетенцию О'Мары. Если ничто иное не помогало, он вправе был отослать из госпиталя потенциально опасных личностей; ему вменялось в обязанность не допускать открытых конфликтов.

Конвей не представлял, как О'Мара отнесется к огромному АМСЛ, который удрал, испугавшись хрупкого доктора Приликлы.

Когда поток слов крепеллианина иссяк, Конвей поднял руку, призывая осьминога помолчать, и сказал:

– Теперь я понимаю, что доктор Приликла напомнил вам хищника-амфибию, который обитает на вашей родной планете, и что в юности вы из-за этих хищников едва не погибли. Но доктор Приликла – не животное, и всякое сходство в данном случае является чисто внешним. По совести говоря, вы можете убить Приликлу одним неосторожным прикосновением. Итак, ответьте мне: убежите ли вы от него при новой встрече?

– Не знаю, – признался АМСЛ. – Могу.

Конвей вздохнул. Он не мог не вспомнить первые недели своего пребывания на борту Космическою госпиталя и существ, которые превращали его сны в кошмары. Те становились ещё жутче от того, что отвратительные существа были отнюдь не воображаемые, а настоящими из плоти и крови, и находились чуть ли не в соседних каютах. Правда, он не бегал от чудовищ, которые со временем стали его учителями, коллегами и друзьями, но, если быть откровенным, храбростью своей был обязан тому, что страх парализовывал его мышцы.