Космический госпиталь. Том 1 - Джеймс Уайт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Признаться, я сочувствую нашему больному: ведь врач, который должен был заботиться о его здоровье, позволил ему захворать. Хотя это, конечно, не оправдывает его...
– Так, – сухо подытожил майор, – вы на его стороне.
– Он сумеет защититься и без меня, – отрезал Конвей. – Я говорил, что он боялся умереть и потому искал себе самого лучшего врача... О!
– Что? – немедленно спросил О'Мара.
Ему ответил Приликла:
– Доктора Конвея только что посетила мысль.
– Какая-такая мысль? Не вздумайте что-либо от меня утаивать! – отеческие нотки в голосе О'Мары исчезли без следа и, судя по блеску глаз майора, он был тому весьма рад. – Что стряслось?
Счастливый, возбужденный и в то же время неуверенный в себе, Конвей подошел к интеркому, заказал по нему довольно-таки странный комплект оборудования, проверил крепость ремней, удерживающих пациента на его ложе, и наконец сказал:
– Я считаю, что пациент находится в здравом рассудке, а мы пошли не по тому пути. Суть проблемы в том, что он съел.
– Я догадывался, что вы произнесете что-нибудь этакое, – отозвался побледневший О'Мара.
Прибыло заказанное оборудование – длинный деревянный кол с заостренным концом и механизм, который направлял кол вниз под определенным углом и с заданной скоростью. С помощью тралтана Конвей установил агрегат над операционным столом, выбрал на теле пациента место, где под шестидюймовым слоем мускулов и жира, находились несколько жизненно важных органов, и привел механизм в действие. Кол прикоснулся к шкуре ЭПЛХ и принялся углубляться в нее со скоростью около двух дюймов в час.
– Да что вы, черт возьми, творите? – гаркнул майор. – Вампира лечите, что ли?
– Разумеется, нет, – ответил Конвей. – Я выбрал деревянный кол для того, чтобы пациент мог защищаться. Или, по-вашему, он устоял бы против стального стержня? – Он жестом подозвал тралтана и принялся наблюдать за погружением кола в тело ЭПЛХ. Приликла периодически сообщал об эмоциональном излучении, О'Мара расхаживал по палате, что-то бормоча себе под нос.
Острие вонзилось примерно на четверть дюйма, когда проявились первые признаки утолщения и отвердевания кожи. Ороговение происходило в окружности диаметром около четырех дюймов, центром которой была ранка, нанесенная острием кола. В сканер Конвей увидел, что под кожей, на глубине где-то в полдюйма, образуется слой тканей, отдаленно напоминающий губку.
Этот слой набух на глазах, сделался полупрозрачным, а через десять минут превратился в жесткую костяную пластинку. Кол начал гнуться. Похоже было, что он вот-вот сломается.
– Мне кажется, защитные резервы ЭПЛХ все тут, – сказал Конвей, следя за тем, чтобы его голос прозвучал ровно, – и я предлагаю их удалить.
Вдвоем с тралтаном они быстро вырезали костяную пластину и сразу же поместили её в стерильный контейнер с крышкой. Конвей приготовил инъекцию того же лекарства, которое пытался применить накануне – но отнюдь не максимальную дозу, – и ввел её пациенту, а потом помог ФГЛИ обработать и зашить рану. На это ушло минут пятнадцать, по истечении которых ни у кого не осталось сомнений в том, что лекарство подействовало и пациенту лучше.
Тралтан поздравил Конвея, О'Мара сыпал проклятиями и угрозами, требуя немедленного ответа на свои вопросы. Приликла сказал:
– Доктор, вы ввели лекарство, но тревога больного не уменьшилась. Он на грани истерики.
Конвей с усмешкой покачал головой.
– Пациент под наркозом и ничего не чувствует. Однако я согласен, что в настоящий момент, – он кивнул на стерильный контейнер, – его личный врач не слишком доволен своей участью.
А в контейнере творилось вот что: извлеченная кость начала размягчаться, из нее потекла лиловая жидкость, которая перемещалась по дну контейнера, словно наделенная сознанием – как, впрочем, оно и было на деле.
По настоянию О'Мары Конвей отправился к нему в кабинет. Майор говорил комплименты, правда, в таких выражениях, что порой трудно было разобрать любезность это или оскорбление. Но таков уж был О'Мара; до Конвея постепенно доходило, что главный психолог вежлив только с теми, кто представляет для него профессиональный интерес.
Вопросы О'Мары ещё не иссякли.
– Разумная, амебная форма жизни, упорядоченный набор субмикроскопических, вирусоподобных клеток, – ответил Конвей на один из них. – Лучшего доктора не найти. Он обитает внутри пациента и, обладая необходимыми познаниями, лечит его от всех болезней. А существу, которое патологически боится смерти, иного и не нужно. Такой врач – совершенство, каковым, кстати говоря, он и является, ибо заболевание ЭПЛХ – не его вина.
Оно возникло из-за невежества пациента в своей собственной физиологии.
По-моему, он прошел процедуру омоложения достаточно рано, то есть не стал дожидаться зрелого возраста или старости. Но в последний раз, то ли запамятовав, то ли по небрежности, он пропустил свое обычное время омоложения, отсюда кожное заболевание. Как уверяют патологи, для ЭПЛХ эта болезнь типична. В нормальных условиях они попросту сбрасывают кому, и все проходит. Но наш пациент, поскольку его память стерлась, не имел о том никакого представления, а значит, его личный врач тоже находился в неведении.
Этот, так сказать, внедренный врач знал о своем подопечном крайне мало, но его девизом было всеми силами поддержать статус-кво. Когда кожа ЭПЛХ начала отваливаться, он принял меры к тому, чтобы удержать её на месте, не сознавая, что вмешивается в естественный процесс, вроде выпадения волос или сбрасывания кожи рептилиями. К тому же, ЭПЛХ, вероятно, донимал его жалобами. И вот между организмом пациента и врачом развернулась жестокая борьба. Кроме того, не стоит забывать, что ЭПЛХ винил врача в своем заболевании, так что последнему пришлось погрузить «хозяина» в беспамятство, чтобы заняться тем, что он считал необходимым.
Он нейтрализовал наши первые инъекции, поскольку они были для него посторонней субстанцией, проникшей в тело пациента. Что случилось при попытке хирургического вмешательства, вы наблюдали собственными глазами.
Лишь когда мы стали угрожать жизненно важным органам деревянным комом и вынудили врача бросить все остальное...
– Знаете, – проговорил О'Мара, – когда вы попросили прислать деревянный кол, я решил надеть на вас смирительную рубашку.
Конвей усмехнулся.
– Мне кажется, ЭПЛХ можно вернуть его врача, – сказал он. – В патологии его просветили насчет физиологии того, кого он чуть было не угробил, и теперь он будет лучшим из личных врачей, а ЭПЛХ, по-моему, сумеет разобраться в ситуации.
О'Мара тоже улыбнулся.
– А я-то опасался, каких он дел натворит, придя в сознание! Судя по всему, он парень вовсе неплохой, дружелюбный.
Поднимаясь, чтобы уйти, Конвей обронил:
– Он отличный психолог. Любезен со всеми и всегда...
Ему удалось захлопнуть за собой дверь до того, как майор обрел дар речи.
5
В скором времени больной-ЭПЛХ – Лонвеллин, выписался из госпиталя, и Конвей забыл о нём за нескончаемым потоком хворых инопланетян. Он не знал, вернулся ли ЭПЛХ в свою родную галактику или по-прежнему бороздит эту в поисках приключений, и, по правде говоря, ему это было все равно. Однако, как выяснилось, Конвей распрощался с ЭПЛХ не навсегда. Вернее, Лонвеллин не навсегда распрощался с Конвеем...
– Как вы смотрите на то, чтобы отлучиться из госпиталя на несколько месяцев, доктор? – справился О'Мара, когда Конвей явился по вызову к нему в кабинет. – Так, небольшая прогулочка, вроде отпуска.
Смутные страхи Конвея обернулись паническим ужасом. У него имелись причины личного свойства в ближайшие несколько месяцев ни за что не покидать госпиталь.
– Ну... – протянул он.
Главный психолог поднял голову и словно пригвоздил Конвея к месту взглядом своих серых глаз, которые говорили так много и в которых светился ум такой силы, что общавшиеся с майором невольно начинали подозревать в нем телепата.
– Не благодарите меня, – произнес О'Мара сухо. – Сами виноваты, что вылечиваете столь влиятельных пациентов. Задание серьезное, доктор, но работа вам предстоит в основном канцелярская. Обычно мы посылаем кого-либо из диагностов, но этот тип, Лонвеллин, сейчас трудится на планете, которая, как он уверяет, нуждается в срочной медицинской помощи. Лонвеллин запросил врачей и мониторов и настаивает на том, чтобы за медицину отвечали вы. По всей видимости, блестящих способностей там не требуется, а необходимо умение смотреть на вещи под непривычным углом...
– Вы слишком добры ко мне, сэр, – проговорил Конвей.
– Я же говорил вам, – ухмыльнулся О'Мара, – что мое дело остужать горячие головы, а не подбрасывать дров в огонь. Вот вам отчёт о положении на планете. – Пододвинув Конвею папку с документами, которую просматривал до его прихода, он встал. – Прочитаете на борту. Звездолет «Веспасиан», шлюз шестнадцать, старт в 21.30. До тех пор можете заниматься чем угодно.