Трудный выбор (ЛП) - Хедланд Джоди

Розмари и наших тайных встречах за последнюю неделю. Но опять же, уроки герцога о хороших манерах и доброте требовали, чтобы я не игнорировал присутствие другого человека.

— Как вы себя чувствуете?

— Как будто в моей голове находится дикий кабан, выпущенный на волю.

Я фыркнул. Неужели старая гвардия праздновала уход в монастырь леди Розмари?

— Вот что бывает, когда пьешь слишком много.

— Пьешь? — Голос охранника стал выше. — Только не я, сэр. Это не от выпивки.

— Прошу прощения.

— Меня ударили по голове. И как только я поймаю тех, кто это сделал, им лучше быть настороже.

Я напрягся:

— На тебя напали?

— Я шел сюда, чтобы привести вас к леди Розмари, когда из темноты на меня напали двое мужчин.

Мои мышцы стали оживать, и в одно мгновение я был на ногах, хватаясь за прутья:

— Вы шли за мной?

— Да.

— Значит леди Розмари хотела провести со мной еще одну ночь?

— На ней было самое красивое платье, сэр. Красное, которое она надевала на танцы. И она сидела за столом и ждала вас, взволнованная до предела.

Красное платье, которое подарил ей герцог? Легкое дуновение облегчения пронеслось в моей груди, ослабляя душевные оковы, державшие меня в плену с тех пор, как я услышал новости от тюремщика. Она ждала меня. Была взволнована. Даже надела свое лучшее платье.

— Что случилось потом? — Спросил я, вглядываясь в темноту камеры напротив, жалея, что не могу прочитать выражение лица Бартоломью. — Она передумала и решила уйти в монастырь посреди ночи?

— Монастырь? — Шепелявый голос охранника зазвенел от удивления. –

Нет, сэр. Она ни словом не обмолвилась об отъезде в монастырь. Особенно посреди ночи. На самом деле, я думал, что она вообще передумала уходить.

Если вы понимаете, что я имею в виду, сэр.

Моя голова закружилась от новой информации, и мозг работал, пытаясь обдумать все. Значит, она собиралась остаться? Если так, то что заставило ее передумать?

— Ты хоть представляешь, кто тебя ударил, Бартоломью? И почему?

— Не знаю, сэр. Они слишком быстро подошли ко мне сзади.

Я отпустил прутья решетки и сделал десять шагов к стене, а затем назад. Был только один человек, у которого были причины скрывать от меня

Розмари: аббат Фрэнсис Майкл. Возможно, аббат узнал о наших ночных шахматных партиях и решил положить им конец.

На лестнице, ведущей в подземелье, послышались тяжелые шаги. Я

дернул за тунику и стянул ее через голову.

— Сними верхнюю одежду, Бартоломью, — настойчиво прошептал я. — И

скрути ее в веревку.

Я не знал, что случилось с Розмари. Может быть, она пошла в монастырь добровольно. А может, и нет. Я знал, что не смогу спокойно жить, если не узнаю наверняка. Мне нужно было услышать от нее, что она не любит меня и не хочет быть моей женой. Если она так скажет, я уйду и позволю ей принести обет. Но я не мог больше томиться в темнице. Я уже проявил мужество, унизив себя в этой яме, чтобы защитить ее. Но теперь пришло время подняться. Время бросаться в бой.

— Я хочу, чтобы вы подозвали тюремщика к себе, — прошептал я, туго скручивая тунику. — Потом, улучите момент и толкните его ко мне.

— А если это не сработает, вы прижмете его к моей камере?

— Правильно.

Бартоломью не был сильным человеком, но неожиданность была на нашей стороне. Надеюсь, дневной тюремщик сжалится над нами и не будет слишком сопротивляться.

Дверь со скрежетом открылась, принеся с собой ослепительный свет и, к моему ужасу, двух незнакомых охранников. Дневного тюремщика нигде не было видно. Я спрятал рубашку за спину, и мои мышцы напряглись, готовые к действию.

Один из охранников подошел ко мне:

— Аббат хотел, чтобы я сообщил вам, что, поскольку сегодня день рождения леди Розмари, она решила, что больше всего хотела бы получить в подарок вашу голову на серебряном блюде.

Я мысленно вздохнул. Время еще есть. Может, немного, но, по крайней мере, ее день рождения не прошел.

— Но перед этим, — продолжал стражник, — она хотела убедиться, что вы понесете наказание за свои преступления. Она приказала, чтобы вас повесили, выпотрошили и четвертовали на городской площади в полдень.

Публичные пытки — это последнее, что Розмари когда-либо прикажет сделать, даже против своего злейшего врага. Взрыв ярости пронесся по моим венам. Что-то было не так с Розмари. Теперь я знал это наверняка.

— Я бы не советовал предпринимать какие-либо действия против меня без согласия герцога Ривеншира, брата короля, — сказал я, и мои пальцы сжали тунику. Я не знал, как смогу сражаться с двумя стражниками, имея только клочок ткани, но я должен был попытаться.

Один из стражников подошел ближе, держа в одной руке ключи, а в другой копье. Охранник у двери шел за ним по пятам, держа факел.

— Мне сказали, что не стоит беспокоиться о герцоге Ривеншире или его рыцарях, пытающихся спасти вас от заслуженного наказания. Он задержался у настоятеля.

Эти новости я отложил на потом. О своих друзьях я позабочусь позже.

Сейчас мне придется сражаться в одиночку, надеюсь, с небольшой помощью

Бартоломью. В мерцающем свете я поймал взгляд старика и указал головой на второго охранника. Бартоломью слегка кивнул и мрачно поджал губы.

— Если вы обещаете быть хорошим мальчиком, — сказал стражник, приближаясь, — я доставлю вас на городскую площадь целым и невредимым.

Если нет, я буду отрезать вам пальцы один за другим за каждое ваше противодействие мне.

Солнечный свет лился в зарешеченное окно, отмечая полдень. Мой день рождения уже наполовину прошел. Труди сидела на краю крошечной кровати, ее щеки пылали, глаза дико сверкали.

— Миледи, мы должны что-то сделать.

Я ходила взад и вперед:

— Что мы можем сделать?

Я перебирала варианты в сотый раз. Другого выхода не было. Мне придется сражаться, если я хочу освободиться. Это было опасно, но в прошлую бессонную ночь я поняла, что должна показать на что способна как лидер. Может быть, уже поздно. Наверное, поэтому аббат и думал, что может принимать решения за меня. Но я должна была показать ему раз и навсегда, что его поведение, его контроль надо мной совершенно неприемлемы, что я не потерплю этого.

Дверь заскрипела, и Труди поднялась с кровати, ее широко раскрытые глаза лихорадочно бегали по узкой комнате.

— Это неправильно. Я не отступлю и не позволю им сделать это с вами, миледи, — яростно прошептала она.

Аббат прислал с утренней трапезой известие, что я приму обет после полуденного колокольного звона. А теперь они пришли за мной. Труди подошла к ночному горшку и подняла его.

— Я только хочу, чтобы вы были счастливы, миледи. И я вижу, что этого не случится, если вы не будете со своим рыцарем.

Замок скрипнул.

— Я отвлеку их. — Труди встала перед дверью, широко расставив ноги и отодвинув горшок. — А вы бегите за помощью.

— Я не смогу оставить тебя здесь, — прошептала я.

Дверь начала открываться. Труди поджала губы и расправила плечи.

— Не беспокойтесь обо мне, миледи. Я смогу постоять за себя.

Когда дверь распахнулась и показался вооруженный стражник, который должен был доставить нас в часовню, Труди вытряхнула содержимое ночного горшка прямо на его лицо. Он споткнулся и закричал, уронив недавно еще белую тунику, предназначенную для меня, на пол.

— Бегите, миледи! — закричала Труди, швырнув ночной горшок в голову охранника.

Хотя я не хотела оставлять няню, я бросилась вперед мимо растерянного охранника, к двери и дальше по коридору. Мои шаги эхом отдавались в пустом коридоре. Сердце билось о ребра. Я должна была уйти.

Я не смогу помочь Труди или себе, если меня запрут в монастыре. На самом деле, возможно, именно это и хотел аббат. Возможно, он никогда не собирался позволить мне править самостоятельно, даже когда мне исполнится восемнадцать. Длинный коридор заканчивался и выходил на крытую дорожку, проходящую через двор. Я остановилась и посмотрела на монаха, стоящего на коленях среди цветов и выдергивающего сорняки.