Ранневизантийский город (Антиохия в IV веке) - Г Курбатов

В результате политики куриалов и чиновников масса торгово-ремесленного населения города, рядовое торгово-ремесленное население все более превращалось в постоянно находившуюся на грани разорения торгово-ремесленную бедноту. Поэтому многие представители торгово-ремесленного населения считали свои занятия несчастьем и стремились покинуть свои ремесла. По словам Иоанна Златоуста, ни один ремесленник не хочет продолжать заниматься своим ремеслом (MPG, 61, 137; 60, 2). Он говорит, что лишь бедность принуждает их сохранять свою профессию. Стремление покинуть свое ремесло было характерно и для более состоятельных ремесленников, в том числе хлебопеков и содержателей постоялых дворов и харчевен. Более зажиточные, они располагали большими возможностями и старались любой ценой дать своим детям необходимое образование и устроить их на низшие чиновные или военные должности (Liban., LXII, 21). Колоссальный рост военно-чиновного аппарата в IV в. облегчал для них эту возможность и, видимо, в связи с тем, что многие представители торгово-ремесленного населения порывали со своими профессиями, правительство вынуждено было принимать меры, ограничивающие этот процесс в IV в.

Тяжелое положение, в котором оказалось большинство торгово-ремесленного населения в течение IV в., способствовало быстрому распространению христианства. Необходимость для все большей части свободного городского населения трудиться сверх всякой меры (????? ??? ?????? ????????? - Liban., XXV, 37) для того, чтобы обеспечить самое скудное существование, все более превращало труд из терпимого в тяжелую обязанность. Христианство с его настойчивой проповедью о труде, как о повседневной обязанности человека, как наказании за грехи, как средство искупления и спасения,56 и в то же время со скупыми упоминаниями об отдыхе, как вознаграждении за труд, как нельзя более соответствовало новым условиям. В отличие от языческой идеологии, рассматривавшей тяжелый труд как рабское занятие, недостойное свободного человека, христианство давало массе свободных известное утешение в их положении. К середине IV в. ordo plebeius Антиохии было почти сплошь христианским. "Мы живем среди народа - врага богов", - писал Юлиан об Антиохии.57

Проповеди Иоанна Златоуста достаточно убедительно показывают, какую роль в Антиохии IV в. играл труд свободных и какое значение придавала их "христианскому воспитанию" антиохийская церковь. Стремление убедить своих слушателей в необходимости труда и смирения с бедностью - красной нитью проходит во многих его выступлениях.58 Анализ этих проповедей позволяет сделать вывод, что с течением времени Златоусту приходилось все больше внимания уделять "обработке" торгово-ремесленной бедноты, пытаться всячески смягчить остроту социальных противоречий.39 Из них же видно, что трудовое население города не принадлежало к числу ревностных посетителей церкви. По словам Златоуста, у них просто не было для этого времени, так как они вынуждены были работать (MPG, 51, 69; 84, 668; 49, 237, 365).

С поляризацией имущественных отношений разрыв в положении honestiores и humiliores в IV в. проявляется, все более ярко.60 Либаний с сожалением говорит о том, что в его время становится все меньше живущих в известном достатке плебеев, скромно, но не бедно одетых, с уважением относящихся к знатным, спокойных и деловитых, и все больше задавленных нуждой, озлобленных бедняков, с которыми все более бесцеремонно обращаются как куриалы, так и чиновники (L, 16). Не случайно постоянно пытавшийся своими проповедями смягчить остроту социальных противоречий в Антиохии Иоанн Златоуст сетовал на то, что со свободными в его время все чаще обращаются как с рабами - ??? ?? ??????????? ???? ?????????? ?????????? (MPG, 61, 168; 51, 198). Либаний призывал своих учеников к более умеренному, чем, видимо, имело место, обращению с ремесленниками, призывая их по возможности ограничиваться бранью, ударами, пинками ног, тасканием за волосы, но не большим (LVIII, 4). В условиях растущих противоречий между куриалами и основной массой ordo plebeius, куриалы утрачивали свою опору среди широких слоев свободного городского населения и вынуждены были все больше опираться на люмпен-пролетариат с целью поддержания своего господства над городским населением. Для подкупа люмпен-пролетариата они все шире использовали не только собственные, но и все большую часть муниципальных средств. Не случайно в IV в. катастрофически сокращаются расходы курий на те элементы городского благоустройства, в которых было заинтересовано торгово-ремесленное население города, и, наоборот, чрезвычайно возрастают расходы на зрелища (СТ, VII, 2, 1; XII, 1, 14; XV, 9, 2). В конце IV в. правительство, в связи с вызванным этой политикой упадком городского хозяйства многих городов, было вынуждено запретить куриалам расходовать все городские средства на зрелища и потребовало обратить хотя бы часть из них на ремонт водопроводов, общественных зданий и т. д. (СТ, VI, 4, 29).

В Антиохии IV в. городское хозяйство также крайне плохо поддерживалось куриалами, а расходы на зрелища были огромными. Куриалы не только тратили на подкуп люмпен-пролетариата городские средства и те деньги, которые они расходовали в порядке литургий, но и обирали с этой целью торгово-ремесленное население. Так, уже упоминавшийся выше, введенный в 386 г. побор с городских ремесленников-бедняков взимался городом на содержание зрелищ, в основном посещавшихся праздным люмпен-пролетариатом (Liban., XXXI, 17).

Данные Иоанна Златоуста о политике антиохийской верхушки в отношении люмпен-пролетарской прослойки города, об огромных суммах, тратившихся на ее подкуп и поддержание, позволяют несколько иначе поставить вопрос о люмпен-пролетариате крупного ранневизантийского города, чем он обычно ставится в буржуазной литературе. Принято считать, что наличие люмпен-пролетариата, его рост по мере усиливающегося упадка империи вынуждал господствующий класс тратить все больше средств на его поддержание и подкуп. Однако люмпен-пролетарские массы восточных провинций - ранней Византии не во всем были подобны своим западным собратьям. В западной половине Римской империи, еще в эпоху расцвета рабовладельческих отношений, когда большинство мелких ремесленников и городских земельных собственников превратились в люмпен-пролетариев, поддерживаемых богатыми рабовладельцами города за счет труда рабов, сложились устойчивые люмпен-пролетарские традиции, в основе которых лежало презрение к труду, как к рабскому занятию, недостойному свободного.61 Римский люмпен-пролетариат не желал трудиться и требовал, чтобы его содержали богатые рабовладельцы, муниципальная организация. На Востоке, в восточной половине Римской империи, положение было несколько иным. Здесь рабский труд не так широко, как на Западе, вытеснил труд свободных. Поэтому здесь не сложилось столь мощной и социально оформленной люмпен-пролетарской прослойки, с ярко выраженным презрением к труду. Многие неимущие бедняки жили не только и, может быть, не столько подачками, сколько разного рода приработками, поденщиной.

Аналогичная картина, судя по произведениям Иоанна Златоуста, наблюдается и в Антиохии IV в. Множество люмпен-пролетариев здесь поддерживает свое существование приработком (MPG, 51, 261; 49, 276; 57, 409). Здоровым нищим, по его словам, нередко отказывают в подаянии на том основании, что они могут работать и предлагают им искать работу (MPG, 47, 319). Отсутствие у антиохийских люмпен-пролетариев сугубо отрицательного отношения к труду открывало перед ними более широкие возможности для перехода от паразитического существования к трудовой жизни. Однако свидетельства Златоуста позволяют предположить, что эти возможности не реализовывались в той мере в какой это было возможно не только из-за нежелания неимущей бедноты, а из-за сознательной политики господствующего класса империи. Иоанн Златоуст говорит о том, что антиохийская верхушка развращала неимущих своими щедрыми подачками, подкупом, отвлекала их от перехода к трудовой жизни (MPG, 47, 328, 62, 236). Из его проповедей складывается совершенно определенное впечатление - значительная и возраставшая в IV в. прослойка антиохийских люмпен-пролетариев поддерживалась местной знатью не столько потому, что она неизбежно существовала, была социально опасна, предъявляла свои требования, сколько потому, что она была нужна антиохийской верхушке. Ее существование и количество, видимо, искусственно поддерживались господствующим классом, правящей верхушкой. Причем эта прослойка в IV в. пополнялась не столько за счет разорившихся мелких ремесленников и земледельцев, привыкших к труду, сколько за счет разорившихся городских: рабовладельцев, рассматривавших физический труд как недостойное свободного занятие. Судя по данным Либания, люмпен-пролетарский актив, действовавший вокруг зрелищ, состоял преимущественно из разного рода деклассированных рабовладельцев (Liban., XLVIII). В условиях, когда рядовое население города становилось все более враждебно настроенным по отношению к господствующему классу, куриалам, местной знати приходилось искать в праздном люмпен-пролетариате свою социальную опору в городе, поддерживать его уже не только как орудие, которое всегда могло быть использовано против рабов, но и во все возрастающих в IV в. размерах, как средство поддержания своего господства над рядовым городским населением, орудием его политического подавления. Люмпен-пролетарские элементы были той политической силой, которую курия и куриалы все шире использовали для того, чтобы грабить и притеснять городское население. Так, богатый куриал Кандид, контролировавший торговлю хлебом, опираясь на своих рабов и прихлебателей (?? ?? ???? ?? ??????? ??? ???????? ??? ????? ????? ??? ??' ?????? ???????? - Liban., XXIX, 9), вершил свой произвол над хлебопеками, торговцами печеным хлебом, вымогал у них взятки и подавлял их недовольство.