Сердце Дьявола 2 - Руслан Белов

– Да никакие мы не боги, – покачал головой Трахтенн. – Мы много не знаем. В частности, мы и предполагать не могли, что существа трансформируются, переходя из одного участка Вселенной в другой. Как все-таки велик Сверхсущий! Я уверен, что он придумал это, чтобы предотвратить межзвездные войны!

Баламут одарил его непонимающим взглядом и задал последний свой вопрос:

– Послушай, а Судья? Ты ничего про него не сказал? А этот дурацкий Ад с красотками и особняками? Это все действительно существует?

– Какой же ты трудный! Я же говорил, что душевное существо само все себе на том свете устраивает. Вот вы с друзьями и устроили себе Судью и этот Ад. Ну, еще, может быть, ваш мыслитель, то есть "трешка" что-то подгипнотизировала.

– Подгипнотизировала? – насторожился Николай. – Так что, человек может получить на том свете не то, что хочет он, а то, что хотят другие?

– Да. В определенной степени да. Религии, кстати, этим занимаются. Но ты особо не беспокойся. Душа чем-то похожа на замысловатый ключ, бороздки которого выпиливаются человеком всю его жизнь. И на том свете этим ключом откроется лишь одна единственная дверь.

Баламут задумался. Трахтенн, походив вокруг, уселся перед ним на корточках. Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу – Баламут равнодушно, а Трахтенн пытливо.

– Сказать что-то хочешь? – догадался Баламут.

– Зря ты ее отпустил... – сказал инопланетянин, густо краснея.

– Женщину, что ли?

– Да. Надо было ее в агрегат сунуть для размножения... Была бы у нас женщина. Очень красивая женщина... Или даже две.

– Агрегат ведь только регенерирует...

– Да, но из всего регенерирует. Даже из ноготка. У нас на Марии есть подобные устройства, – снисходительно улыбнулся Трахтенн. И, вспомнив, видимо, Клеопатру, воскликнул:

– А какие у нее ноготки! Розовенькие, страстные...

– Ван Гоген! – вскричал вдруг Баламут, вскочив на ноги. – Субгениально, Шаляпин! Мне, дикарю, это и в голову не пришло!

– Так она же ушла...

– Да причем тут эта женщина! Мы сейчас с тобой наплодим роту баламутовых и Трахтеннов вон Серов и отправим воевать! А сами будем водку пить! Песням русским тебя научу!

И запел:

– "Из-за о-острова на стрежень...

– Это не этично... – потупил взор бывший мариянин. – Регенераты не получаются вполне полноценными, только органы. К тому же они какие никакие душевные существа.

– Ну, иди сам тогда воюй, герой!

Слово "герой" напомнило Трахтенну по какой причине он, беззаботный мариянин, оказался на космическом корабле, набитом взрывчаткой. Хотя он уже давно психологически перестроился, крах честолюбивых ожиданий давил на психику. И он сник. Молчание Баламут принял за согласие, и принялся откусывать краешек ногтя большого пальца левой руки...

– Ты зря это делаешь, – сказал ему Трахтенн безучастно. – Регенерат левшой будет.

– Ну и бог с ним, – ответил Николай, с почтением рассматривая приготовленную затравку. – Левши, они в кулачном бою хороши.

– Ноготь положишь, перхоти еще в машину натряси. В копытах набор аминокислот неполный.

Баламут так и сделал. Заложив в бетономешалку затравку из ногтя, он сунул в нее голову и потряс...

Машина работала так, как будто бы зарядилась на пятилетку. Походив взад-вперед, Николай разлегся на ящиках ПВВВ и попросил Трахтенна рассказать ему о своей планете. И тот вкратце рассказал об угасающей Марии, отгородившейся от соседей и помешавшейся, как когда-то древние римляне, на пьянстве и поисках все новых и новых удовольствий и развлечений. Когда он закончил, Баламут значительно расширил его знания о земных женщинах, позах соития, камасутре и презервативах со вкусом персика. Через пятнадцать минут такого расширения оба были готовы немедленно бежать за Клеопатрой следом, невзирая на опасность быть съеденными микроскопическими членистоногими или манолиями-мутами. Когда Николай, встал, чтобы посмотреть, что делается в коридоре, дверь с грохотом пробило несколько пуль, затем она открылась и в отсек, стреляя с двух рук, ворвались роботы-охранники...

Через пару секунд Баламут с Трахтенном были готовы.

14. Бельмондо готов.

Борис сидел на скамейке в Центральном парке культуры и отдыха имени Горького. В руке его ленивыми порывами летнего ветерка шевелился листок голубоватой бумаги с убористым текстом на обеих сторонах. Рядом лежал вскрытый конверт с цветной фотографией породистого мужчины. С утра стояла жара, и Бельмондо подумывал о кружке холодного пива... "После дела выпью в пивняке пару кружек с креветками..." – мечтал он, разглядывая прохожих.

День был, видимо, воскресный и народу в парке толпилось много. В основном прогуливались мамы с детьми, с некоторыми бок об бок шли отцы с затаенной жаждой свободы в глазах... "Хотя какой пивняк... – вздохнул Борис, увидев женщину, чем-то похожую на Стефанию. – Придется пить не с нормальными мужиками, а с этой стервой".

Вынув сигареты, он закурил и, вслух комментируя, перечитал задание: "Ликвидировать немедленно"... "Бизнесмен, не брезгующий физическим устранением конкурентов"... "На счету организация не менее тридцати убийств"... Зачем это мне? Для мотивации? Зачем мне мотивация после ста пятидесяти восьми негритосов и тридцати лет супружеской жизни со Стефанией? "Пятеро охранников, трое из них бывшие работники спецслужб". Номера машин, адреса, телефоны, знакомые, любовницы и привычки... Вот это для дела нужно. Если, конечно, здесь, в парке, не получится".

Запомнив необходимые данные, Борис запалил зажигалку и сжег сначала листок, затем конверт с фотографией. Пока они горели, он был вынужден держать сигарету во рту и дым выел ему глаза.

– Агент ЦРУ? Шифровку жжете? – садясь рядом на скамейку, хохотнул вовсю потевший мужчина лет сорока пяти.

– Нет, ГРУ, Тамбовское отделение... – серьезно ответил Бельмондо, вытирая навернувшиеся слезы. – Задание срочное вот подбросили, а обоз с оружием придет только завтра...

– А что надо-то?

– Точно не знаю... Или снайперская винтовка, или взрывная машинка... Нет, подготовить подрыв я уже не успею.

– А кого надо подорвать? – больше по инерции продолжал улыбаться мужчина.

– Бытовой террорист... Подрывает устои нашего общества... Мочит всех подряд, почем зря...

– У вас, наверное, пистолет подмышкой? – поинтересовался мужчина, внимательно рассматривая упомянутое им место.

– Конечно, Шерлок Холмс. И не один, а целый ящик. Ну ладно, мне пора...

Бельмондо встал, каменея лицом. Увидев, что собеседник расстроился перспективе остаться одному, решил попрощаться:

– Рад был познакомиться, верный друг пограничников... Да, убедительно вас прошу никому не рассказывать о нашей встрече. А то остаток своих дней проведете в Тамбове. Прощайте.

Окаменело лицо Бориса по простой причине: он увидел свою жертву – представительного сухощавого человека с едва намечающимся животиком. Он двигался в сторону Нескучного сада по противоположной стороне аллеи. Рядом с ним вышагивала остроглазая девочка лет шести, старавшаяся выглядеть взрослой. В двух метрах позади них шел охранник в джинсах и ковбойке, за ним еще двое в серых одинаковых костюмах.

Молниеносно оценив ситуацию, Бельмондо глупо заулыбался, пристроился сзади к двум замыкавшим шествие охранникам и когда те уставились в подозрительного типа, спьяна резко изменившего направление своего движения, начал стрелять из своего "Хехлера и Коха"Р7М13. Первые две пули вошли в затылок Константина Ивановича Реброва, остальные пять навсегда бросили охранников на посыпанную крупным песком землю. А Бельмондо, выбросив пистолет, растворился в толпе. Через пять минут он уже сидел в пальмовой роще перед блистающим голубым бассейном и пил в меру холодный "Хольстен". Стефанию, после того, как она сообщила, что Бельмондо прошел дистанцию с распрекрасным результатом и у него есть время отдохнуть, он отослал туда же, куда Гавриил Архангельский обычно отсылал Магометову гору.

Да, герои не церемонятся с женщинами.

А девочка Катя в это время стояла на коленях над телом отца. Руки у нее были красны от крови. И детским своим умом она понимала, что больше у нее ничего не будет.

Глава шестая

Космическая торпеда

1. Жизнь прекрасна. – Министерство предупреждает. – Господа, сливайте воду...

Очнувшись от смертного сна, Баламут почувствовал, что стиснут в весьма тесном сосуде, по форме схожим с пивной бочкой. На ум ему поочередно пришли древнегреческий Диоген, отечественный царь Салтан со своей мамашей и апельсины, которые надо слать в бочках члену профсоюза Корейко. Когда Николай вспоминал Аксенова с его "Затоваренной бочкотарой", крышка бочки шумно съехала в сторону, и в нимбе яркого света он узрел... свое лицо – сосредоточенное и (что ж тут скрывать?) чуть туповатое.

– Вылазь, давай. Разлегся, фон-баран... – сказало лицо перед тем, как скрыться из видимости.