Русская фантастика 2011 - Василий Мельник

— Статейки писать?

— Ошибаешься. К даме я спешу. К даме сердца.

8

Всю ночь, оказывается, падал снег. Утром распогодилось, вылезло из-за надоевших туч солнце — и осветило морозное великолепие. Придется на дареную «восьмерку» зимние шины ставить. В сервисе, конечно, станут сочувствовать, особо огорчится Егорыч. К «паркетнику» он как к родному относился. Хороший бы из старика вышел конюх.

Он набрал номер.

— Дмитрий Антонович, здравствуй, дорогой. Игорь Ястребов тебя беспокоит, помнишь такого? Ну как ты? А супруга как себя чувствует? Слушай, с этим не шутят, я тебе дам контакт отличного кардиолога, кандидат наук, завотделением. Скажешь, что я порекомендовал, он все как для меня сделает. Кстати, вы с ним два сапога пара, он так же от рыбалки фанатеет… Слушай, у меня к тебе маленькая просьба. Сможешь нескольких человек устроить на работу? Да, по специальности, учителя, педагоги. Какие предметы? Да разные там. Нет, не сейчас. В будущем году. Наверное, даже где-то в конце мая. Только вот одна закавыка: у них в трудовой будет восемьдесят первая нарисована, часть восьмая, ну и в прессе, возможно, разные гадости на них выльют. Так вот, ты всему этому не верь, это люди незапятнанные, я их знаю. Почему так? Ну, долгая история, и не очень для телефона. Короче, тонкая политика. Да, и если можно, ты их по разным школам распихай. Ну, тебе ж спокойнее будет. Да, чтобы не светились. Спасибо, Дмитрий Антонович. Если какие проблемы, сразу сигналь, порешаем. Ну, счастливо. Привет твоим.

Вот так. Жалко их, из «Школы смысла», — растерзает педагогов-новаторов. И еще надо придумать, как Палыча отмазать. Всё-таки не рядовой учитель — директор. Тут сперва надо в прокуратуре подстраховаться…

Вадим Александрович, как всегда, мягко попеняет. Можно предсказать его слова с точностью до знака. «Игорь, ты, конечно, поступаешь благородно, спору нет, но тратишь на все это такие усилия… Твою бы энергию — и на основное дело. Давно бы уже пора понять: это не наша земля, не наши люди. Мы здесь чужие и должны только казаться своими. Казаться, но не быть, понимаешь? Потому что свои мы — для Ладони. Там все, что нам дорого. А на два дома жить нельзя, мальчик. Рано или поздно окажешься чужим и там, и тут…». Но мешать князь не станет, его же собственное дари не позволит.

День выдался совершенно безумным. С утра пришлось заехать в редакцию «Столичных новостей», вытерпеть там долгую и нудную планерку, затем встретиться на Баррикадной с девочкой из «Партнера», передать диск с фотками из Егорьевского интерната. В «Свистке» его напоили крепким чаем и завалили предложениями, от которых трудно было отказаться, но лететь на Дальний Восток именно сейчас, когда пропал Федя и ничего еще не закончилось по Кроеву, было Игорю не с руки.

В «Пульсе города», куда он всего-то за гонораром и заехал, на него набросился фотокор Лешка Обаринцев и выцыганил штуку. «До первого декабря, торжественно обещаю и клянусь пионерским словом». Знал Игорь цену пионерскому слову, но от жирного, небритого, начинающего седеть пьяницы Обаринцева проще было откупиться. Тем более что Обаринцев был из потухших. Сейчас трудно представить, что этот обрюзгший дядька, которого терпят только за отдельные удачные снимки, имел запороговую светимость. Шарафутдин сработал тонко — выигрыш в лотерее, стерва-жена, а там само поехало: развод — алименты — бабы — водка… «Видишь, Игорек, — скуластое лицо предшественника расплывалось в улыбке. — И овцы сыты, и волки целы».

Трубка запиликала как раз в тот момент, когда Игорь протянул Лешке свеженькую, только что из кассы, купюру.

— Добрый день, Настя. Что?! Как? Когда? Еду!

Лифт, по закону подлости, не работал, и Обаринцев, вышедший на лестницу покурить, с удивлением смотрел, как звезда столичной журналистики прыжками несется с девятого этажа.

Настя рыдала, и не было толку от накапанной в стакан валерьянки. Из ее путаных слов Игорь постепенно выстраивал хронометраж. В тринадцать двадцать у Темки кончались уроки и начиналась продленка, откуда Настя забирала его к шести. Но на сегодня продленка отменялась — на половину пятого они записались на прием к окулисту, и Настя, отпросившись с работы, поехала к последнему уроку в школу. В толпе первоклассников Артема почему-то не оказалось, и она суетливо бегала по школе, донимала всех расспросами, пока не выяснилось, что мальчишку забрали с третьего урока.

— Представляете, охранник школьный пришел к ним на математику, сказал, что за Артемом Снегиревым мама пришла! Мама! — Настя вновь заревела. Игорь не прерывал, это было сейчас бессмысленно. — Ну он и спустился вниз, Темка. И все. И больше никто его не видел! А потом эсэмэска…

Игорь снова перечитал текст на бледно-зеленом экранчике «нокии». «Prover' e-mail, tarn pro syna». Номер, с которого посылали, разумеется, не отобразился.

А в письме тоже не было обратного адреса, да и ай-пи отправителя, надо полагать, подставной. Небольшой текст. «Анастасия Глебовна! Добейтесь от журналиста Ястребова И.М., автора статьи в «Столичных новостях», Чтобы тот в трехдневный срок публично признал свой текст фальшивкой и дезавуировал все свои обвинения в адрес известного Вам лица. Мы в курсе, что с Ястребовым у Вас близкие отношения. В противном случае Вы больше никогда не увидите своего сына. В правоохранительные органы обращаться не рекомендуем — в этом случае к ребенку будут применены жесткие меры».

К письму прилагался видеоклип продолжительностью в минуту. Судя по качеству, снимали мобильником. Батарея, к ней привязан за вывернутые назад локти Артем в зеленом школьном пиджачке. А напротив, на цепи, уходящей куда-то в стену, — здоровенный доберман. Длины цепи всего сантиметров на двадцать не хватает, чтобы он мог добраться до ребенка. Доберман, впрочем, честно старается. Не лает, но глухо рычит. А Темка плачет, кричит: «Мама! Мама!» Лицо красное, мокрое, светлые волосы растрепаны.

— Что будем делать? — слегка придя в себя, тихо спросила Настя. — В милицию сейчас, да?

Игорь ответил не сразу. Все это время он загонял вглубь гнев — тяжелый, холодный, как сталь меча. Сейчас не надо, сейчас излишне. Голова должна быть ясной. Кроев… Взрыв «паркетника», похищение Федора Таволгина — дела, к которым петровский «пахан» явно непричастен. Они, эти серьезные дела, и заслонили мстительную тварь.

— Нет, в милицию без толку, — мягко объяснил он, вставая с дивана. — Пока там раскачаются, пока подключат настоящих спецов — пройдет слишком много времени. Будем действовать иначе. И через моих Шерлоков, и через других… людей. Сейчас едем в школу, до закрытия успеем. Нужно расспросить охранника…