Так говорил Каганович - Феликс Чуев

— Все-таки есть еще поколение, которое очень обижается на то, что этих людей выставляют как зря проживших жизнь, — говорит дочь.

Это военное поколение. Им говорят: не за того воевали, надо было за Гитлера воевать. Я читал статью в журнале «Родина» о генерале Власове — он изображается чуть ли не как народный герой! Это был борец со сталинизмом, он хотел использовать немцев как временных союзников, — говорю я.

— А кто же это пишет такие статьи?

— Сколько угодно сейчас.

— И печатают? — спрашивает Каганович с грустью. Он четко улавливает мысль и следит за ней в разговоре.

— Печатают.

— В журнале «Родина»?

— Хотел будто бы спасти Россию от большевизма, а Гитлера использовать как временного союзника, чтобы потом, когда возьмет власть в России, прогнать Гитлера. Но это же наивно! Немцы такие дураки, чтоб занять Россию до Урала, а потом отдать ее Власову? Смешно.

— Ставят памятники Махно, Бандере, как это такое? — говорит дочь.

— В Кишиневе сняли памятник Ленину, — говорю я. — А съезд украинских националистов как вам нравится?

— Что там было? — спрашивает Каганович.

— По телевизору показывали: почтить память погибших националистов, их невинно осудили. А что они творили на Украине, невинные? Кто убил Ярослава Галана?

— Меня интересует, — говорит Каганович, — значит, вы считаете, интеллигенция средняя не так уж воинственно настроена?

— Пожалуй, да.

— Средних лет и старых лет — менее воинственно настроена, чем молодая?

— Молодая — без веры.

— Без веры.

— Они сейчас кинутся в рынок. Им рынок предложат, где можно заработать. Если сумеют устроиться. Конечно, каждый не устроится, это ясно. Но кто-то устроится. Это прельщает. Толпы у посольств, чтоб уехать за границу. Это тоже факт.

— Толпы? Хотят уехать? Все?

— Ну не все.

— То есть разные национальности… И русские, и евреи, всякие? — спрашивает Каганович.

— Раньше только евреи в Израиль стремились, а теперь многие рвутся на Запад. Немцы бегут в Германию новую…

— Как же мы все-таки справимся с этим делом? — спрашивает Каганович.

— Что-то мы с национальными делами не додумали. Или нельзя это все было отпускать, многопартийность создали рано. Мало мы прожили в социализме.

— Слишком быстро, — соглашается Каганович.

— Семьдесят лет — это маленький срок еще. Народы только притирались друг к другу. Какая огромная страна, сколько национальностей, и жили. Не было этих стычек, погромов; убийств. В Закавказье, в Средней Азии что творится! Мальчика убили в Кишиневе за то, что он говорил по-русски на улице!

— Мальчика убили? Серьезно? — всполошился Каганович.

— Я стихи такие написал:

Я равнодушен. Мне ничто не внове,Как будто душу наглухо закрыл.Но мальчика убили в КишиневеЗа то, что он по-русски говорил.

— Да-а-а. Неужели молдаване могли дойти до такого?

— Самое страшное — националистическое движение. Не разбираются. Потом они одумаются и поймут, что сотворили. А пока идет слепая толпа… Бей русских, бей украинцев, бей евреев — кого покажут! Вы знаете какой лозунг в Молдавии? «Утопим русских в еврейской крови!»

Каганович смеется: — А когда-то в Кишиневе много евреев было.

— И сейчас их много. Но что там творится! Евреи боятся, не знают, куда бежать оттуда. Русские пытаются обменять квартиры. Звонил мне один товарищ из Кишинева: нельзя ли поменять? Кто ж туда сейчас поедет? Только молдаване.

— У Косолапова была какая-то статья, — говорит Каганович, — я не помню где… Я даже хотел узнавать. У него книга есть о социализме.

— Молотов ее тоже читал.

— Какая-то статья у него была. Ладно, вспомню — скажу.

— Вы меня спрашивали про статьи Зимина и Волкогонова. Я вам выписал.

— Очень хорошо.

— Была статья контр-адмирала Зимина «Два вопроса генералу Волкогонову». Зимин там называет Волкогонова перевертышем, контрреволюционером и карьеристом.

— А статья где была?

— «Литературная Россия», июнь девяностого года. Волкогонов ответил так: «Для людей с черно-белым мышлением набор обвинений стереотипен. По их мнению правы только они. Спорить с ними бесполезно… Пути, способы достижения социалистических целей оказались ошибочными, неверными, а в сталинские времена — и преступными». А вот что писал Волкогонов раньше, в «Этике советского офицера», семьдесят третий год:

«Социализм уже доказал великую жизненную силу. Новый общественный строй прочно утвердился на нашей планете. Идеи коммунизма овладели сознанием многих сотен миллионов людей и продолжают победное шествие на всех континентах. Полное торжество дела социализма во всем мире неизбежно. Советский народ успешно строит коммунизм».

Теперь Волкогонов пишет: «Исторический семидесятилетний эксперимент кончился неудачей. И сегодня мы рассматриваем вопросы, которые другие государства решили давно». Это из его речи на Первом съезде народных депутатов РСФСР, девяностый год.

— Его чуть ли не председателем Верховного Совета избрать хотели, — говорит Каганович.

Как спасти СССР?

Я задаю вопрос: — Что надо сделать, чтобы спасти Советский Союз? Как вы считаете?

— Я думаю, что это дело не быстрое. А нужно по-старому организовываться. Организовываться. Надо, прежде всего, организовать рабочий класс. Надо, чтобы в партии нашей рабочая сила была настоящая. Как это сделать — очень серьезный вопрос, большой. И, если рабочий класс в партии у нас будет иметь силу, то я думаю, что страну можно будет спасти. Можно будет. Главное — это рабочий класс в партии. Ежели в партии будет господствовать мещанство, то, конечно, не спасешь социализм.

Так что главный вопрос — это вопрос спасения партии, как рабочей партии. Это не значит, что в ней могут только рабочие быть. Будут интеллигенты, крестьяне, прочие, я имею в виду, ядро — из рабочего класса. И рабочего класса тоже не всего — сейчас среди рабочих тоже много есть таких шибздиков, так сказать, из молодых… Работа должна быть очень большая, серьезная. Могут ли такие организации, как «Единство», что-нибудь серьезное сделать? Не думаю.

— Может это как начальная стадия, чтоб импульс дать всему движению.

— Посмотрим по программе, как программу партии составят. Сегодня о программе очень много говорится. Программой занимаются.

— Конечно, центризм — это опасно, — продолжает Каганович. — Горбачев, выступая в Минске, говорил, что он — центрист. Он вообще за центризм. Сталин писал о центризме, он заклинает его как оппортунизм.

У Кагановича на столике лежат «Вопросы ленинизма» Сталина. Он берет книгу в руки.

— Триста восемьдесят четвертая страница, — подсказывает дочь. — Мы недавно читали с тобой.

Центризм

— Ругают Сталина направо и налево, а не издают его труды, — говорит Каганович.

Я читаю из «Вопросов ленинизма» вслух: «Слуцкий считает, что Ленин (большевики) недооценивал опасности центризма германской и вообще предвоенной социал-демократии, то есть недооценивал опасности прикрытого оппортунизма, опасности примиренчества с оппортунизмом. Иначе говоря, по Слуцкому выходит, что Ленин (большевики) не вел непримиримой борьбы с оппортунизмом, ибо недооценка центризма есть по сути дела отказ от развернутой борьбы с оппортунизмом».

— Вот центризм, — говорит Каганович. — А у нас центризм ставят как идеал. Как идеал. Они стоят в центре. «Я ни направо, ни налево, я в центре». Чисто геометрическое расположение, чертежное расположение.

— Ни рыба ни мясо.

— Ни рыба ни мясо. Это не синтез, а центр, он в середине. Это каутскианство. Дальше Сталин говорит: каутскианство, троцкизм — это и был центризм в нашей партии. И вот теперь центризм подымается на уровень — значит, будет с одной стороны Коммунистическая партия, с другой стороны — движение Шеварднадзе, Шаталина, Яковлева и примкнувших к ним перерожденцев, социал-предателей.

— О предательстве народ говорит уже открыто.

— Меня интересует, вы знаете, бывали у Молотова в последнее время, как бы он отнесся ко всему, что происходит сейчас?

— Я думаю, резко отрицательно. Я изучил его з последние годы.

— Вы уверены в этом? — спрашивает Каганович.

— На сто уверен — резко отрицательно.

— А вот то, что он так уж прорабатывает Сталина за коммунизм и еще по двум вопросам довольно крепко?

— По вопросу победы коммунизма в одной стране.

— Он вообще считал Сталина теоретически…

— Ниже Ленина.

— Что ниже Ленина — это безусловно, — соглашается Каганович. — Это Микоян сказал: «Сталин — это Ленин сегодня». Мы Сталина с Лениным не сравниваем, и сам Сталин не допускал сравнения. Но что он теоретически был высокограмотный человек — это безусловно. Но Молотов немножко… Пересаливает. Маркс в «Капитале» не все предусмотрел, Ленин тоже не все предусмотрел, выходит, что Сталин должен был предусмотреть… Немножко он… того.