Гадалка для холостяка - Анна Белинская

внутренности звенят как монеты в копилке. — Ты смотри-ка! Мое любимое имя! Подруга детства моя покойная была Яной, ох и мировая баба была!

Что?

Умоляюще смотрю на Миронова, который даже бровью не ведет.

Он вообще живой? Или впал в анабиоз и притворился палочником?

— Ох, Илюша, такую красавицу от меня скрывал! Ну чего ты стоишь? — хмурится Аглая Рудольфовна, замечая, что ее внук подзавис. Вот действительно, Илья Иванович, пора бы уже проснуться. — Познакомь нас по-человечески!

И тут глаза Миронова подозрительно сощуриваются, а потом распахиваются.

Мне уже это не нравится.

Я успеваю только ойкнуть, как огромная лапа доцента притягивает меня к своему обнажённому боку и укладывается прямо в области моей талии.

Очумелыми глазами смотрю на Илью Ивановича, боясь пошевелиться, чтобы ненароком не потереться о теплую кожу доцента, от которой на таком расстоянии прямо пышет жаром.

— Знакомься, бабуль, моя девушка Яна, — подпрыгиваю, когда получаю чмок прямо в висок. Что, блин? Моя челюсть не грациозно падает, но Миронов достойно ее подбирает и возвращает на место, потрепав меня за щеку. Как любимую собаку. — Ягодка, — это видимо я, — а эта потрясающая женщина — моя уважаемая и любимая бабушка Аглая Рудольфовна, — представляет бабулю.

Эээ! Я не поняла. А почему бабушка и уважаемая, и любимая, а я — только «моя девушка»?

Боже! О чем я вообще?

— Ой! — стряхивает скупую слезу женщина, — растрогали старую бабку! Не могу. Тушь потекла. Илюш, проводи до туалета. Не могу же я перед невестой внука выглядеть негоже.

Уже невеста?

Хера тут дела скоро решаются.

Миронов отлепляет меня от своего бока так же, как прилепил ранее и скрывается вместе с бабулей в коридоре.

Закусываю губу и ношусь по комнате истерическим взглядом.

Подхожу к панорамному окну и примиряюсь.

Нет, двадцать второй этаж — слишком высоковат, чтобы из него сигануть.

Думай, Яна, думай!

Вчерашние проблемы уже не кажутся нерешаемыми, когда мне светят скорые замужество и беременность от доцента.

Господи! Что же делать?

И вот на кой черт Миронов меня представил в качестве своей девушки? У него же есть вылизанная брюнетчатая шатенка? Я ему за каким водоотведением сдалась?

— Удрать решила? — шепотом шипит Миронов, озираясь назад. — Не выйдет, — в приказном тоне подлетает ко мне и притягивает за локоть практически вплотную к своему носу. И торсу.

Рабочей блузой я чувствую, как касаюсь его напряженного живота.

И мой живот тоже начинает напряжённо потягивать внизу, потому что от Ильи Ивановича пахнет утром. И сном. И мужчиной. Короче утренним сонным мужчиной.

— Вы что, меня силой будете удерживать? — возмущаюсь тоже шепотом я и поглядываю на выход. — Илья Иванович, я, конечно, безмерно вам благодарна за то, что вы не бросили меня ночью и организовали ночлег, но вам не кажется, что цена за ваши услуги слишком завышена? — стараюсь выдернуть руку.

— Решетникова! — шикает. — Мне нужна твоя помощь! — косится на дверь и выпускает из плена. — Подыграй мне. Нужно, чтобы моя бабушка поверила, что мы встречаемся.

Че?

Я не ослышалась?

Выгибаю бровь и вновь смотрю в окно — может, там снег пошел или еще какой природный катаклизм, а я и не заметила.

А потом вспоминаю!

Так сегодня же первое апреля!

И начинаю неправдоподобно смеяться!

— Это шутка такая, да? Первое апреля — никому не верю, Илья Иванович! — довольно заключаю, пританцовывая.

И хохочу, прямо хохочу!

От всей души хохочу!

А потом мои губы съезжают вниз, и надежда тоже катится туда же.

Потому что Миронов не выглядит человеком, который пошутил.

— Это не шутка. Мне нужно, чтобы ты притворилась моей девушкой, — твердо чеканит.

— Проблема в том, что мне это не нужно, — отнекиваюсь я.

Что значит ему нужно? А меня он спросил?

Хочу ли я, Яна Решетникова, быть девушкой доцента Миронова Ильи Ивановича?

Кажется, ответ очевиден.

Закатываю глаза, складывая руки на груди.

— Хорошо! Твои условия? — выгибает бровь.

Отстраняюсь, одергиваю блузу и задираю нос.

Это другой разговор.

Всегда нужно решать вопросы дипломатично и предельно выгодно обеим сторонам.

Задумываюсь.

Понимаю, что времени в обрез, потому что вот-вот должна вернуться Аглая Рудольфовна. Но в моей голове такая окрошка, что ничего стоящего на ум не приходит.

Ну что мне у него попросить?

Отдать ту кровать, на которой спала?

Или умный кран?

Денег попросить?

Или продуктами холодильник забить?

О!

А может, попросить решить мои проблемы с упырем, которому я ухо контузила?

— Ну! — подстегивает нервно Миронов.

Ой, блин!

Ладно.

— До конца семестра вы меня не вызываете к доске, Илья Иванович. Не терроризируете меня своими задачами. На контрольных ставите одни пятерки, — затыкаюсь, глядя на позеленевшее лицо преподавателя. — Ну хорошо, четвёрки, — компромисс! Компромисс! — И без проблем допускаете до экзамена! — на последнем слове зажмуриваюсь, готовясь все-таки вылететь с двадцать второго этажа.

Миронов молчит.

Да и я вроде как на месте стою.

— А тебе не кажется, что мне будет легче пригрозить тебе недопуском до экзамена, чем выполнять это всё? — шепотом гремит над макушкой голос Миронова.

Да, что-то такое в этом есть.

Но!

Распахиваю глаза и смотрю на доцента. Две его груди вызывающе топорщатся и велят обратить на них внимание. Но сейчас не об этом, когда я чувствую, как поток гнева и ярости поднимается во мне с утроенной силой. Я еле сдерживаюсь, чтобы не втащить ненавистному преподавателю.

Шантажировать меня вздумал?

Ну что он за человек такой?

— Как же гнусно вы играете, Илья Иванович, — кручу головой. — А с виду приличный человек.

— Ну-ну, Решетникова, за речью следи.

А мне уже терять нечего.

— Тогда я вашей бабуле расскажу, что вы меня принуждаете быть вашей девушкой! Что вы на это скажете?! — я тоже не лыком шита. Съел?!

Миронов задумывается, поскрёбывая пальцем подбородок.

— Идет! — протягивает мне руку, но я не успеваю вложить свою, потому что…

— Вы ж мои соколики! Ну как приятно на любящих друг друга людей смотреть! — ликует Аглая Рудольфовна.

Глава 24. Горошинка и стручочек!

— Яночка, а как вы познакомились? — Рудольфовна пытает мою студентку, которая неплохо держится.

Привалившись плечом к косяку, наблюдаю, стоя в дверях, за сидящей на высоком стуле ба. Она смотрит на мою новоиспеченную девушку с обожанием