Анатомия героя - Эдуард Лимонов

Из предвыборной кампании я вынес глубокое убеждение в крайней бестолковости большинства избирателей, в их крайне низком уровне общего развития. Убеждение в том, что выбрать человека больше себя они не смогут. Всегда будут выбирать одного из самых крупных баранов стада. Тогда как следует выбрать пастуха. Еще я твердо понял, что меня они не выберут. Что я вождь по натуре своей, а вождей не выбирают. Вожди насаждают свою власть. Что мне предстоит этот трудный путь навязывания себя — путь героев и вождей. И что есть риск быть убитым на этом пути.

Лизе 23 года. Недавно я остриг ее под ноль. Прической она очень довольна. Она похожа на марсианку из научно-фантастических фильмов или на насекомое из космоса. Я зову ее «Крысенок» (она родилась в год крысы). Мы живем вместе уже десять месяцев.

— Что ты любишь делать? Ебаться любишь?

— Люблю.

— Как?

— Всяко-разно…

— Больше можешь сказать?

— Не могу.

— Урод. Уродец.

— Я не урод. Не урод я!

— Хорошо… Кроме ебаться, что любишь?

— Гулять, напиваться, буянить… (Весело)

— Мама бы тебя услышала!

— Да, действительно…

— Мамы боишься?

— Мамы? Нет.

— А кого боишься? Меня боишься?

— Никого не боюсь. Скуки боюсь. (И правда, ничего не боится. Способна выйти за сигаретами или выпивкой в три часа ночи одна).

— Значит, напиваться любишь?

— Да ну тебя…

— Музыку любишь?

— Музыку люблю всякую-разную. Хорошо выглядеть люблю… Ну то, что я считаю хорошо…

— Ты считаешь, ты сейчас хорошо выглядишь?

— О да, мне очень нравится моя бритая башка.

— Но у тебя вид, как будто бы ты из колонии для малолетних преступниц только что вышла.

— В этом тоже что-то есть. Прикольно. Это стильно. Клево.

— Как минимум, ты выглядишь, как девочка из приюта.

— Почему из приюта?

— Потому что их там от вшей и блох остригали. У тебя есть наклонности к преступности?

— Наверное, есть. (Думает.) Есть.

— Сколько ты весишь?

— Килограмм 50, 52 может быть.

— А рост у тебя какой?

— Метр семьдесят шесть.

— Ты себя считаешь женщиной, девушкой, девочкой?

— Собой. Лизой. Девочкой, женщиной или девушкой, когда как. Иногда все вместе. В течение суток.

— Школу, я помню, ты бросила?

— Бросила.

— Когда?

— 14 или 15… наверно, 15… или 14…

— Ну и что делала?

— В школе рабочей молодежи училась. ШРМ.

— Сразу же или погуляла?

— Ну и погулять успела. И в педагогическом училище побывать успела. Шесть месяцев. Хуже не бывает. Сборище 15-летних теток. Будущие училки. Сбежала, год догуляла. Работать пошла.

— А работала где?

— При Союзе (СССР) в рок-магазине работала. «Давай-давай» назывался. 90-й год.

— Ну и что, рокеров много приходило?

— Да кого только не было. В основном малолетки за плакатиками приезжали. Сейчас их хоть жопой ешь. А раньше за плакатиком какого-нибудь "Айрон Мэйден" надо было побегать.

— Звезды какие появлялись?

— Нет, наверное, а так не помню. Музыканты приходили (думает), нет, не звезды. Безумный народ ошивался. Какие-то тусовки были. И в магазине, и вообще. Вокруг музыки в основном, а так — кого только не было. В основном малолетки… Летом 90-го года немеряно денег заработали на Цое. Нашивочки и маечки с ним продавали. Тогда стена эта появилась на Арбате. В основном плакатики, нашивочки шли, иногда какой-то народ даже гитары умудрялся покупать. Мне 17 лет было. Малолетняя девочка с длинными волосами (задумалась)…

— Парень у тебя был?

— Был, конечно…

— А почему конечно?

— Возраст приличный уже был, да и вообще с трудом вспоминаю времена, когда их не было (довольно смеется)…

— Много было?

— Много… В какой-то момент считала, но сбилась…

— Врешь, наверное?

— Зачем? Попонтоваться?

— А дальше?

— Потом долго нигде не работала. Деньги откуда-то появились.

— Деньги откуда появляются?

— Ну, как ты говоришь, «парень» давал денег каких-то…

— А он из тумбочки брал, да? Воровал, наверное?

— Ну что-то типа этого… (смеется).

— А дальше еще что было?

— А дальше появился ты, и все наперекосяк пошло. Правда, это было не сразу дальше…

— Такое впечатление, что твоя внешность не соответствует твоей жизни. Ты элегантное существо, и отец у тебя художник — интеллигент получается. А биография у тебя малолетней преступницы: ШРМ, асфальт, рокеры, деньги из тумбочки…

— Отец тоже окончил ШРМ. И мама тоже, она из ШРМ умудрилась поступить на спор в университет.

— Хорошо. Значит, ШРМ — семейная традиция, оставим это. Каково тебе жить с фамилией Блезе?

— В детстве она мешала. У идиотов-ровесников возникали всякие ассоциации с моей фамилией, а так как до какого-то момента я была девочкой тихой и скромной, мне было неприятно и обидно. А сейчас наоборот.

— А что за неприятные ассоциации?

— Со словами на букву «Б», блядь, и всякое, кто на что был способен, тот так и изгалялся. Учителя даже правильно прочитать не могли. В каком-то пионерлагере умудрились сделать три ошибки, написали Плизер.

— Почти «плезир» — удовольствие.

— Типа этого…

— А откуда такая совсем французская фамилия?

— Не знаю. Честно, не знаю. Отца фамилия. В Москве еще штуки три семейств Блезе, но они не наши родственники. У папиной мамы, моей бабушки, была фамилия Стюарт. Ее звали Анастасия Стюарт. Мама говорит, что я на нее похожа очень. Откуда это в России взялось, эти фамилии… Мамина фамилия девичья — Илларионова — совсем русская.

— Стюарт — шотландская королевская фамилия. То есть получается, что ты аристократка королевской фамилии из ШРМ?

— Получается…

— Ну а внешность свою ты как расцениваешь, что это типичная русская внешность?

— Нет, конечно. С какой бы прической и в каком бы виде я ни ходила, мне многие люди говорят, что я похожа на француженку.

— Ну ты похожа скорее на идеальную француженку, потому что в реальности они редко такими бывают. В основном они маленькие, страшненькие и жопатые. Откуда же твои предки, француженка и шотландка, в России появились? Может, приблудились со времен Наполеона?

— Может. Может, позже… Может, раньше…

— А отец знает?

— Может, и знает, но не рассказывает. А может, сам не знает.

— В детстве кем ты хотела быть?

— Совсем в детстве не помню. Лет в 12 хотела быть летчиком. Выкапывала книжки о Чкалове. Маленькая такая девочка с косичками, которая читает книги про летчиков.

— Ну а потом?

— А потом ничего на самом деле интересного. Артисткой хотела, как у всех бывает. Год ходила в театральную студию. Говорить научили, больше ничему не научили.

— А сейчас кем хочешь быть?

— Пока не знаю. Пока непонятно. То, что я делаю сейчас, — скучно и неинтересно: макеты журналов дурацких…

Тут мы прервались, так как был уже час ночи. На следующее утро я посадил ее отвечать на мои вопросы в письменном виде. Часа два она утверждала, что не может и не умеет. Еще час писала. Вот что я получил.

Вопрос: Елизавета, журнал «Лица» предложил мне проинтервьюировать тебя, гл. редактор решил, что так будет интереснее, так что вот давай, выкладывай все о нашей личной жизни. Прежде всего расскажи им, как мы с тобой познакомились. Твою версию.

Ответ: ЦДХ, осень, папа попросил приехать на открытие его выставки, настроение препоганое, выгляжу, как х… знает кто, через несколько дней- день рождения. Приехала с подругой Аней, ты ее знаешь. Ходим, планомерно нажираемся шампанским. В какой-то момент Анна толкает в бок — вон, смотри, Лимонов. Ломимся брать у тебя автограф "для своей младшей сестры". Ну Лимонов и Лимонов, мне-то что. Стоим с папой, подходит Саша Петров с тобой и в извещательном порядке говорит, что мы все едем в гости к отцу в его мастерскую. Собирается огромная толпа и на нескольких машинах едет на «Белорусскую». Я оказываюсь в машине с Петровым, Анной, тобой и какой-то девкой, которая была с тобой. По дороге я с тобой о чем-то злобно (как мне кажется) разговариваю. В мастерской оказываемся за столом почти рядом, через человека. Под конец вечера перекидываемся двумя-тремя словами и почему-то договариваемся встретиться. Стрелку я продинамила. С ехидством выслушала рассказ Саши о том, как ты меня ждал. И Саша же привез тебя ко мне в гости в Беляево через пару недель. Хорошо, что привез. А дальше? Дальше ты знаешь.

Вопрос: Лизка, я старше тебя на 30 лет, старше твоего отца. Как это тебя угораздило? Что ты об этом думаешь? Что тебе говорят родители? Подруги? Плюс у меня такая мрачная репутация: обо мне говорят, что я гомосексуалист, что фашист… Как ты с этим со всем справляешься?

Ответ: Угораздило, справляюсь, такая вот я сильная. Репутация твоя мрачная нравится даже. Родители предпочитают не говорить ничего, знают, что говорить мне что-либо бесполезно, кивну головой — да, да, конечно, — и сделаю, как сама считаю нужным. А то, что именно ты, я думаю, это закономерность, так и должно быть. Я верю в судьбу, случай — как это называть — неважно.