Головоломка - Гарри Килворт

Глаза Гранта широко раскрылись.

— Ну, я… — начал он, потом шагнул вперед и приставил ствол винтовки ко лбу стоящего на коленях мужчины. — Сейчас я его точно пристрелю!

— Папочка, нет! — закричала Джорджия.

Но пират и так уже был у ног Гранта:

— Да-да, я признаю, это всё правда. Я капитан пиратского судна. Пожалуйста, не убивайте меня! — Он посмотрел в сторону моря и злобно прорычал: — Мои люди бросили меня здесь. Они забрали мою джонку и уплыли. Я их всех убью! Проявите ко мне милосердие! Я такой же, как и вы, меня тоже ограбили подчистую! Вы же видите, какой я теперь жалкий бедняк! Вы должны проявить сострадание к моему бедственному положению!

— А он красноречив! — пробормотал Грант. — А теперь расскажи нам, как ты узнал, что на острове есть люди.

— Однажды мы плыли мимо. Увидели белую яхту. Вот и все.

— Итак, что мы будем делать с этим парнем? — спросил Грант. — Я по-прежнему считаю, что мы должны его пристрелить. Мы не можем оставить его здесь. Нам придется стеречь его днем и ночью. Для нас это будет затруднительно. Когда мы передадим его в руки властей, его все равно вздернут. Вы это прекрасно знаете. Они здесь легко выносят смертные приговоры.

— Грант, — вздохнул папа, — но вы же сами отлично знаете, что не сможете его застрелить. И я не смогу, и сомневаюсь, что Рамбута сможет. Остается только ваша жена, единственная среди нас, кто понимает в огнестрельном оружии и имеющая соответствующий опыт. Вы хотите, чтобы Лоррейн его расстреляла?

Грант набрал полную грудь воздуха и выдохнул только одно слово, которое мы все ожидали услышать:

— Нет.

— Ну вот, — сказал папа, — тогда давайте подойдем к этому вопросу с практической точки зрения. — У нас нет никаких обязательств по отношению к нему. Давайте окажем ему медицинскую помощь, и пусть он убирается на все четыре стороны. Пусть сам думает, как выбраться с острова. — Папа повернулся к Со Каму. — Ты понимаешь, о чем я говорю? Мы за тебя не отвечаем. Ты вор и бандит, а возможно, и убийца. Мы тебе ничем не обязаны. Построй себе плот, или еще что-то, или дай знать своей команде, чтобы они приплыли и забрали тебя. Ты нам здесь не нужен.

— Но я могу погибнуть! — пронзительно выкрикнул Со Кам.

— Это не наша забота, — повторил папа, отмахиваясь от него рукой. — Ты приплыл сюда, чтобы причинить зло, и ты должен расплачиваться за свои преступления.

Со Кам продолжал биться в истерике:

— Но я человек…

— Ну да, но ты еще и головорез, — сказал Грант. — Как и все твои так называемые люди. Особенно тот, кто зажег огонь. Ты притащил его — или их, если их было несколько, — сюда, ты и должен нести ответственность за то, что он сделал.

— Я притащил его сюда?! — завопил морской разбойник. — Ты, чертов лжец! Я его сюда не притаскивал! Это твоя работа! Это все твои чертовы создания!

— Теперь ты знаешь, что это вовсе не так, — не замедлил с ответом Грант. — И напоминаю, что сила на моей стороне. Еще раз назовешь меня лжецом, и я заставлю тебя пожалеть о своих словах!

Со Кам разразился потоком слов, которые, казалось, летели из его рта во все стороны. Он воздевал свою обожженную руку к небу, совершенно не заботясь о том, что это может причинить ему страшную боль. Он был взбешен заявлением Гранта, что его люди ответственны за пожар в тропическом лесу. В конце концов он закончил обвинительную тираду, как потом назвал ее Грант, и упал на колени, стуча по твердой земле правым кулаком.

Рамбута внимательно смотрел на Со Кама, потом заговорил с ним:

— Так ты говоришь, что это не твои люди разожгли огонь?

Пират быстро поднял голову вверх:

— Зачем ты спрашиваешь об этом у меня, глупый ласкар? Ты и сам знаешь, кто зажег огонь.

— Твоя рука, — показал на нее Рамбута. — Как ты обжег ее?

— Ах, это! — хрипло выкрикнул пират. — Это, конечно же, этот чертов дракон! Где, вы думаете, я еще мог ее обжечь? Это чертово создание убило моих людей! Оно убивало нас, заставило бежать к лодке. Бежавший за мной просто изжарился. Охвативший его огонь затронул и меня и обжег мне руку. Я упал. Мои люди бросили меня — ублюдки! Все побежали на лодку и оставили капитана! Я вскочил, побежал к лодке, крича на этих скотов. И тут снова появился дракон. Тогда я спрятался под деревом. Быстро-быстро.

Он сделал паузу и поднял вверх обугленную палку, которая прежде была его левой рукой.

— Это все дракон! Этот чертов дракон, вот кто!

— Дракон! — воскликнул папа. — Ну конечно же! Почему мы не подумали об этом? Эта нора, которую мы нашли в лесу! Это его логово! Я должен был догадаться! Единственное мифическое существо, которое пережило других, когда скада исчезли с лица земли. Возможно, оно их и уничтожило.

— Как же это произошло? — спросил Грант. — Я имею в виду эту вашу теорию, что дракон уничтожил остальных.

— Дракон, — объяснил папа, — представлен практически в мифах всех народов мира, независимо от того, где они проживают. Практически в каждой культуре есть драконы: валлийские драконы, китайские драконы, египетские драконы. От мексиканского сипактли до вавилонской тиамат драконы были везде. И они явно исчезли позже других мифологических существ. — Папа оседлал своего любимого конька. — Посмотрите, насколько эта фигура важна в британской культуре — святой Георгий, убивающий дракона, — и в других культурах. Например, дракон — это единственное мифологическое существо в китайском астрологическом цикле. Год дракона, знаете? А все остальные одиннадцать лет символизируются существующими тварями.

Он сделал паузу, а затем продолжил:

— Дракон — это совершенное создание. Это царь всех мифологических зверей. Он обладает грозной силой, которой нет больше ни у кого из сказочных существ. Помню, однажды я прочел, что все драконы связаны друг с другом, неважно, древневавилонский ли это дракон, халдейский, скандинавский или восточный. Мое предположение состоит в том, что драконы уничтожили всех остальных скада и в последующие века остались единственными сказочными существами.

— Хорошо, профессор, — пробормотал Грант. — Теперь мы представляем себе всю картину. И как же нам теперь быть с этим драконом?

— Мы должны убить его, — сказал папа, — пока он не добрался до нас. Он еще недостаточно вырос, чтобы научиться летать. Когда он поднимется в воздух, у нас уже не будет ни единого шанса. Мы должны выследить его и убить сейчас.

— Вы уверены, что он все еще не умеет летать? — спросила Лоррейн.

— Не совсем, — ответил папа, — но я еще не видел его летящим, а вы? Для него это будет очень трудно, если он вообще способен оторваться от земли. Тропический лес очень густой, чтобы летать сквозь него. Ему надо будет прорваться через полог и подняться выше вершин деревьев. Но у меня нет сомнений, что его пламя может зажечь даже влажную растительность и достичь нас сквозь листву, если он полностью освоится в воздухе.

— Ха! — воскликнул Со Кам. — Теперь и вы отведаете горького лекарства!

— Лучше бы тебе помолчать, — сказал Рамбута, — или мы выдворим тебя из лагеря и оставим в качестве жертвы для дракона.

Услышав эти слова, главарь пиратов побледнел.

— Вы не сделаете этого. Вы не можете так поступить. Я гражданин Малайзии, как и вы. Я родился в Кучинге. Я наполовину даяк.

— Тогда ты позоришь нашу страну, — сказал малазийский профессор. — И мои китайские и даякские друзья согласились бы с этим. — Рамбута повернулся к Лоррейн и объяснил ей: — По большей части, малайцы, китайцы и даяки мирно уживаются в нашей стране. Но некоторые иногда становятся такими, как он, — прожженными преступниками.

— Это случается везде, и в нашей стране тоже, — согласился Грант. — Всегда есть такое нравственно испорченное меньшинство.

— А все же, — сказала Лоррейн, чтобы Со Кам ее не слышал, — давайте решим, что же мы с ним будем делать. Не можем же мы держать его все время связанным! Его кровообращение нарушится, а он и так не в лучшем состоянии. А если мы оставим его на свободе, то он где-нибудь отыщет себе оружие. И особую опасность он будет представлять для детей. Что может удержать его, чтобы не взять кого-нибудь из них в заложники? Все, что ему нужно, — это нож или дубинка.

— Пока что мы запрем его в сарае для вяления рыбы, — сказал папа. — Навалим мешки с песком около двери. Это удержит его.

Они сделали это, а мы, дети, смотрели. Им пришлось затащить протестовавшего Со Кама в сарай и бросить его там. Он явно ослабел после нескольких дней без пищи да и от своей встречи с драконом, но собрал остатки сил, чтобы пинать, кусать и царапать тех, кто взял его в плен. Я поежился при мысли о том, что может случиться, если он снова вырвется на свободу. Невооруженным глазом видно, что это был человек без всякого представления о совести. Ни секунды не колеблясь, он бы причинил вред такому ребенку, как я, или Хасс, или даже Джорджия. Тем не менее я понимал, что мы не можем просто застрелить его.