Панкрат - Андрей Воронин

Они шли за Панкратом, пока солнце не оказалось в зените. За это время спецназовцы одолели с десяток километров по едва заметным горным тропкам и оказались в небольшом ущелье, густо заросшем кустарником и невысокими деревьями, которым тяжело было вымахать во весь свой рост на бесплодной каменистой почве. Продравшись через заросли, они очутились еще в одной пещере — той, которую Суворин наиболее часто использовал в качестве убежища на протяжении последнего месяца. Вход в нее был отлично замаскирован обильной растительностью, и снаружи отыскать его, не зная особых примет, было совершенно невозможно.

Спецназовцы улеглись прямо на пол. Вытянув гудевшие от усталости ноги, они почти сразу же заснули — все-таки Череп гнал их всю ночь, а потом, после утренних событий, выспаться было просто некогда.

Суворин дождался, пока все заснут, и начал “колдовать” над ноутбуком. Тщательно ощупав поверхность корпуса, он наконец отыскал едва заметные выступы, нажав на которые, открыл изготовленный из сверхпрочных материалов футляр. Жидкокристаллический дисплей засветился призрачным голубым светом — батареи были полностью заряжены. Панкрат бегло просмотрел содержимое винчестера — там были лишь файлы с цифровыми обозначениями количеством шестнадцать штук и папка с названием “crash”, в которой содержалась скорее всего программа, нужная для их просмотра.

Что же за информацию мог везти Рашиду курьер Службы? Суворин не сомневался в том, что, попади этот ноутбук в руки специалистов из компьютерного отдела, они раскололи бы его защиту так или иначе — с их-то аппаратурой это не проблема. Его, однако, эта мысль нисколько не утешала.

Попытавшись запустить программу из папки “crash”, он получил запрос на подтверждение доступа. “Введите код” — замигала на экране надпись, сделанная готическим шрифтом. Затем появилось сообщение, гласившее, что при повторной попытке несанкционированного доступа программа самоуничтожится и сотрет всю информацию, имеющуюся на винчестере компьютера.

Отключив питание ноутбука, Панкрат закрыл его и погрузился в размышления. Совершенно ясно, что самому ему эту программу не обойти. Более того, если он просто попытается запустить ее во второй раз, останется ни с чем. Так, с бесполезной железкой в руках. Ему нужен тот, кто знает пароль. Возможно, его знал курьер. Несомненно, он известен сотрудникам Службы, осуществлявшим сношения с боевиками.

И все эти люди ему недоступны в силу объективных причин. Все, кроме Рашида. До него, считай, рукой подать. Каких-то три десятка километров до лагеря боевиков. Взять да и явиться к нему с просьбой: “Отоприте ларчик, господин хороший”.

А если попытаться? Действительно… Явиться в лагерь под видом курьера, а потом…

Нет, этот план не сработает. Наверняка курьера там либо уже знают в лицо, либо Рашиду сообщили его приметы. К тому же, опоздание на трое суток — а именно три дня назад Суворин “сбил” джип — неминуемо вызовет подозрения. Но без Рашида ему не подобрать ключи к хранящейся в ноутбуке информации.

Он закурил, продолжая обдумывать ситуацию. Как ни крути, а Рашида необходимо заполучить. Если, конечно, он хочет узнать, что находится в этих чертовых файлах.

Сделать это в одиночку… Нет, невозможно.

Стоп! Почему в одиночку?

Есть еще четверо — путь назад для них теперь закрыт как для ненужных свидетелей. Более того, их могут начать разыскивать, если капитан каким-то чудом выберется отсюда живым, не имея ни еды, ни оружия. С простреленной рукой… Вопрос в том, согласятся ли эти ребята помочь ему. Командовать ими он может лишь с добровольного их согласия — по званию он, например, ниже, чем Чепрагин или Шумилов.

"Утро вечера мудренее”, — устало подумал Суворин, чувствуя, как от всех этих мыслей начинает гудеть, словно телеграфный столб, голова. Он перестал наконец противиться сморившей его усталости и растянулся на голом камне, широко раскинув руки.

Глава 2

Утром все решилось само собой.

Он проснулся, полежал немного, по очереди напрягая и расслабляя затекшие мышцы. Стряхнув с себя остатки сна, открыл глаза и первым делом увидел Чепрагина, сидящего у входа в пещеру. Лейтенант курил, нервно затягиваясь и обжигая пальцы.

— Доброе утро, — поприветствовал его Панкрат, поднимаясь на ноги. — Тут недалеко есть ключ, можно умыться и напиться чистой воды. Если кто желает вымыться, на дне котловины имеется озерцо. Место живописное, даже осенью…

— Вы прямо как экскурсовод, — лейтенант повернулся к нему и как-то криво усмехнулся, пуская дым через нос. — Расписываете местные достопримечательности.

— Красивые места есть везде, — заметил Суворин. — Не согласны?

Было видно, что Чепрагин хочет что-то сказать, но никак не может решиться. Он снова хмыкнул, потер лоб с отсутствующим видом, помолчал.

Суворин не торопил спецназовца.

Наконец тот произнес полувопросительно:

— Теперь, как я понимаю, мы переходим в ваше распоряжение?

Панкрат, предвидевший нечто подобное, только пожал плечами в ответ. Почти месяц он в одиночку пакостил боевикам на их территории, и пополнение было бы ему сейчас кстати. Но…

Чепрагин выжидающе смотрел на него. Похоже было, что сам он уже решил для себя этот вопрос и ожидал подтверждения от Панкрата.

— Не так однозначно, — выдержав паузу, проговорил тот. — Как боевая единица, вы вовсе не обязаны мне подчиняться. Лично вы, например, старше всех, собравшихся здесь, по званию. Если прикажете, я могу вывести вас отсюда.

Чепрагин понимающе покачал головой и перевел отстраненно-задумчивый взгляд на дым, исчезающий в серой полутьме, еще не растаявшей под самым сводом пещеры.

— Кому мы теперь нужны… — пробормотал он. — Не в отдел же возвращаться.

Непонятно было, сожалеет ли он сейчас о том, что обратный путь в отдел ему теперь уже точно заказан — особенно если каким-то образом из этой западни выберется Череп. Если заговорит…

— Вы можете попробовать уйти в Россию, — подсказал Суворин, уверенный, впрочем, что лейтенант уже размышлял над этим.

Чепрагин поднял на него взгляд, в котором светилось мрачное отчаяние.

— И прятаться до конца своих дней? Приходить к родителям по ночам, к девчонкам через окна лазить? Романтика, да не та…

Он горько усмехнулся.

— Нет, такая жизнь не по мне, — произнес он тяжело, сминая в пальцах окурок.

Панкрат молчал, ожидая продолжения. Вытащил из пачки сигарету, закурил. Чепрагин тоже не торопился. Когда он наконец заговорил снова, половина сигареты в пальцах Суворина уже превратилась в пепел.

— В общем, я хотел бы остаться, — спокойно произнес он, прямо глядя в лицо Панкрату. — Здесь. Под вашим командованием — как старшего если не по званию, то по боевому опыту. А оставлять или нет — тут уж вы решайте сами.

Суворин, затушив сигарету, зарыл ее в рыхлый серый песок. Окурки он не выбрасывал — всякий мусор мог случайно выдать расположение его убежища.

Он попытался представить, что двигало этим молодым парнем (тридцать два — не возраст), когда он принимал такое решение.

Первое — отчаяние. Это само собой разумеется — что еще ты можешь чувствовать, когда тебя все предали, и ты остался в чужой стране, где идет война.

Второе чувство — гордость. Нежелание быть дезертиром и выходить из дома только по ночам. Прятаться от людей и закончить жизнь бомжем в колодце теплотрассы.

Ну, и третье… Желание отомстить. Выместить злобу и ненависть к тем, кто далеко, на тех, кто ближе.

— Не передумаешь? — спросил Панкрат, поднимаясь с камня, на котором сидел.

— Не передумает, — раздался у него за спиной уверенный голос Шумилова, который тоже проснулся рано и слышал весь их недолгий разговор, но не подавал вида.

— Лейтенант такой — он как втемяшит что-нибудь в голову, так пулей не выбьешь, — резюмировал сержант.

Почувствовав откровенную, но не злую иронию в его словах, Суворин внимательно посмотрел на него. В утреннем полумраке пещеры невозможно было разглядеть выражение лица спецназовца, но тот, несмотря на легкость тона, вроде бы сохранял полную серьезность и невозмутимость. В этом разбитном парне с первого же взгляда чувствовался несгибаемый стержень воли, и считать его лишь легкомысленным болтуном мог только человек, совершенно не разбирающийся в себе подобных.

— А ты, сержант? — спросил Панкрат. — Какие твои мысли?

— Какие у сержанта мысли… — хмыкнул Шумилов. — Наливай да пей, — заметив, что Суворин все-таки нахмурился, он сменил тон и поднялся с земли. — Будем бить чеченскую гадину на ее территории, товарищ рядовой по жизни.

— Ты у меня когда-нибудь допрыгаешься, Шумилов, — мрачно пообещал ему лейтенант.

— Блаженны прыгающие, ибо допрыгаются, — с непроницаемым лицом философски заметил тот.

Панкрат, не удержавшись, рассмеялся. Чепрагин некоторое время пытался сохранять серьезность, но в конце концов тоже не устоял.