Сибирь как колония - Николай Михайлович Ядринцев

Сибирь для гулящих людей; всех пришлых и проживающих без указанных видов в Москве с 1686 г. велено штрафовать, а в случае несостоятельности ссылать в Сибирь (Словцов, ч. 1, с. 212). Наказ государев нерчинскому воеводе доказывает, что тамошний край предполагалось заселить крестьянами, семейно бежавшими в Сибирь в больших толпах. В 1697 г. послано их с женами и детьми 624 души. К сожалению, и третьей доли не дошло до места (ibid. 212). Историк Сибири Словцов отводит довольно обширное место этим самовольным передвижениям народа. Говоря о населении Сибири во второй период с 1709 г., он упоминает об эмиграции с 1600-го по 1662 гг., потом в течение 47 лет, и особенно с 1680-го по 1686 гг., считая «большими ватагами уклонявшихся в Сибирь» во время волнений в крепостном классе после строгих указов 1685 г., изданных против старообрядцев, наконец — во избежание рекрутских наборов. «По длинной границе от Верхотурья до Исети тогдашняя власть не могла удержать людей, — говорит историк, — наконец многие воеводы находили свой расчет потворствовать преумножению переселенцев, которые не прежде обнаруживались, когда разрубят леса и поднимут пашенные выгоны». «Полевая независимость, — продолжает историк, — ускользнувших из России не скоро вызывала к знакомству с городами и властями». Приходило, однако ж, время, когда власти узнавали о новичках и облагали оброком и десятинной пашней — так насаждались в Сибири починки, заимки и целые деревни, записывавшиеся уже в окладе вдолге после их основания. Соответственно этому население Сибири постепенно росло, и в 1709 г. она имела уже 229227 душ, итог же податных сословий равнялся 130957 душам[56]. Вероятно, в эту же перепись, однако, не входило множество народа, скитавшегося по Сибири. Первое время воеводского управления в Сибири огромный произвол обложения казенной пашней, повинностями, ямской гоньбой при редкости населения, фискальный характер управления и грубая принудительная воеводская система, наконец, злоупотребление и нажива служилых людей, вошедшие в поговорку и в примере бесцеремонности и наглости, создали и в Сибири побуждение разбредаться и скрываться. По крайней мере историк Соловьев, описывая сибирские дела при Михаиле Федоровиче и рассказывая, как в Енисейске не дали обыватели проезжим служилым людям подвод и разбрелись врознь, говорит, что обычай этот практиковался преимущественно на окраинах (Соловьев. Истор. России, т. IX, с. 400–403). Видя разбредающуюся Сибирь с половины XVIII столетия, начинаются жестокие преследования беглых и в Сибири, заставляющие удаляться народ в леса. Наконец с начала XVIII столетия мы видим преследование раскольников. Словцов упоминает о 3000 уничтоженных и побитых старообрядцах на Урале, а около 1760 г. под влиянием гонений множество старообрядцев прибегло к самосожжению. Все эти меры вместе с заставами, таможнями и разъезжавшими драгунскими командами не могли не положить предела самовольным передвижениям и обширной эмиграции толпами, но они не прекратили побегов в Сибирь. Мало того, вскоре Сибирь начала получать для народа устрашающее значение; направленная сюда ссылка дискредитировала и подорвала репутацию этой страны в глазах русского народа, и вместо мифов об обетованной земле начали слагаться другие мифы, о стране, где люди ходят под землею и где не светит солнце[57]. Несмотря, однако, на это предубеждение, внушаемый страх, а впоследствии положительные запрещения самовольных переселений и преследование бегств, дорога в Сибирь не зарастала; подле торной дороги, по которой со звоном кандалов гнали партии преступников, вилась незаметная лесная тропа, по которой тайком перебирался русский свободный переселенец и беглец. Народ переселялся в Сибирь под разными предлогами и во всевозможных видах. Бывали случаи, что дети ссыльных отцов бежали в Сибирь и здесь с помощью денег записывались в число ссыльных. Положение ссыльного поселенца было легче в Сибири, чем участь крепостного крестьянина в европейской России. Когда против общего колонизационного стремления были приняты меры, началась эмиграция тайная, и народ начал выбирать более укромные и глухие места в самой Сибири. По мере правительственной организации начались преследования против передвижений и скитаний народа в самой Сибири. В XVIII столетии, как обнаруживают многие дела и акты, Сибирь представляла древнюю бродячую Русь. В разных местах ее открывали всевозможных беглецов, странников, промышленников, скитавшихся годы по лесам, скиты раскольников и блокгаузы скваттеров[58]. Беглецы эти под влиянием преследования превращались впоследствии в разбойников, как, например, крестьяне Селезневы на Бухтарме (пограничные дела Омского областного архива 1759 г., т. 47, стр. 78). Драгунские команды разъезжали по Сибири ловить беглецов и людей беспаспортных, их забирали и судили. Правительство в 1743 году указом запретило проникать за пограничную линию и за нарушение приказало наказывать кнутом всех свыше 40 лет возрастом и плетьми и батогами — кто моложе. Но это не прекращало авантюризм, скитальчество и промышленное пионерство далеко за линиями, отделявшими русские посты; на границах кочевников, калмыков и киргизов раскидывались промышленные избушки, балаганы охотников, и русское крестьянство рассыпалось далеко, уходя иногда в глубь Средней Азии под именем охотников-соболевщиков, хмелевщиков, рыболовов и кладоискателей (см. акты Омского обл. архива 1759, 1762, т. 67, 68, 73 и материалы, собранные к истории Сибири Потаниным). По мере того как местные власти исследовали территорию и приближались к китайским границам, они открывали поселки вольных и беглых людей. Так, в прошлом столетии при Екатерине были открыты на Бухтарме целые слободы беглых людей, известных под именем каменщиков, которые были приняты в русское подданство как инородцы. Переселение в Сибирь, таким образом, сыздавна делится на два рода: правительственные обязательные, или по вызову и указанию, и вольно-народные. К правительственному способу заселения Сибири принадлежали: высылка служилых людей, казаков, пахотных людей, ямщиков, наконец, преступников. Мы видим первые распоряжения отправлять и селить людей в Сибирь около 1590 года, когда велено было в Сольвычегодске на всем посаде и в уезде выбрать в Сибирь на житье тридцать человек пашенных людей с женами и детьми и со всем имением; а у всякого человека было бы по три мерина добрых да по три коровы, да по две козы, по три свиньи, да по пяти овец, да по двое гусей, да по пяти кур, да по двое утят, да на год хлеба, да соха со всем для пашни, да телеги, да сани и всякая рухлядь, а на подмогу сольвычегодские посадские и уездные люди должны были дать им по 25 рублей человеку[59]. С тех пор отправка людей для колонизации продолжается. Подобный же акт мы встречаем в 1592 году относительно заселения Пелыма, для житья в котором повелено набрать 50 человек казаков конных, до 100 человек стрельцов пеших, которым вместо хлебного жалованья велено служить из пашен, чтобы впредь хлебных запасов не привозить в Пелым из России. Кроме того,