Мой ненастоящий (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

Такое ощущение, что я шагаю по углям босыми ногами.

Я не знаю, что он решит…

Точно знаю, что вряд ли мне выпишут еще одно помилование. Слишком много лжи. Слишком контрастно это смотрится на фоне всех моих попыток его соблазнить.

Можно подумать, что я его отвлекала, а сама отчаянно хотела снова сбежать.

И из бесполезной жены я стану женой-лгуньей, женой-предательницей. Женой-врагом!

Враги Владислава Ветрова не живут долго и счастливо.

— Вот ты где, — голос Влада над моей головой оказывается болезненнее удара плетью вдоль позвоночника, — а я тебя уже заждался!

Поднимая голову, подставляясь шквалу яркого синего шторма, я мысленно умираю. Мое время, кажется, закончилось.

Сейчас начнется казнь…

34. Маргаритка

— Я уже думал разыскивать тебя с собаками, Цветочек, — недовольно шипит Влад склоняясь к моему уху, — любишь ты бегать и прятаться. Больше никаких интересных игр рассмотреть не хочешь?

— Например? — едва шепчу я, отчаянно вглядываясь в его глаза и пытаясь найти в них признаки гнева, желания скорейшей расправы. Хоть бы примерно понимать, что он может со мной сделать…

— Нужно рассмотреть варианты…

По моей талии скользит тяжелая широкая ладонь. Вторая скользит по моей руке, касается моих пальцев. Боже, как он на меня смотрит. Я не понимаю, как у меня не обуглилась кожа!

Ну точно, хочет побольше распалить перед тем, как приземлить носом об асфальт.

— Это что еще ты нашла, Цветочек?

Его вопрос заставляет меня испуганно вздрогнуть и осознать — я держу в кулаке лист бумаги. Сжатый, смятый скан с листа почерковедческой экспертизы. Дьявол! Я унесла его с собой!

Но надеяться тут не на что, наверняка у отца Влада были копии. 

— Это… Это неважно, — я торопливо складываю листик квадратиком и прячу его единственным сейчас возможным способом, в отсутствии сумочки-то — под плечо платья, под тонкую шелковистую бретельку.

— По правилам, ты должна была спрятать заначку в сам лифчик, — фыркает Влад, притягивая меня к себе ближе, и я снова, испуганным зайцем уставляюсь в его глаза, — а я должен был весь вечер изучать взглядом твой вырез, чтобы понять, как можно добраться до скрытого в нем секрета.

— А тебе он так интересен? — спрашиваю, обмирая.

— Мне интересно все, что касается тебя, мой Цветочек.

За эту фразу, да еще и сказанную таким сокровенным шепотом в самое ушко, я сейчас с радостью бы отдала этому мужчине свою душу. Всю. Без остатка.

Только это ведь все — часть моего наказания. Не более.

— Влад, пожалуйста, — с моих губ срывается тихий стон, — не надо так со мной. Это слишком жестоко.

— И правда, — он мягко улыбается и снова ловит меня за ту же, сейчас свободную руку, поднимает её на один уровень с плечом, — давай потанцуем, Цветочек?

— Никто не танцует, — пищу я, торопливо скользя взглядом за его плечом.

— Другие меня не волнуют, — Влад покачивает головой, — музыка есть?

— Д-да…

Из расположенного дальше холла, куда уже стеклись большинство гостей Валиева-старшего, действительно доносится живое томное пение саксафона. Здесь, в одной из промежуточных комнат, осталась пара человек. Девушка, любующаяся картиной, и — кажется, еще один охранник..

— Я хочу с тобой танцевать, — продолжает тем временем мой муж, пристально глядя на меня. — Ты со мной хочешь?

— Да…

— Значит, расслабься, Цветочек, я поведу, — мурлычет Влад мягко и делает первый шаг.

Он не знает.

Я понимаю это совершенно точно, глядя в его глаза, и понимая, что все понимала не так.

Он не знает. Он ведет себя точно так, как вел, когда мы сюда приехали. И я не вижу никаких подозрительных симптомов того, что вот-вот его настроение резко переменится.

Почему-то Карим Давидович еще не отправил ему свое письмо. Неужели у него не оказалось под рукой электронной копии? Да быть этого не может! Но других адекватных объяснений у меня просто нет.

Получается…

Сообщение может прийти в любую минуту. Хоть прямо сейчас. И этот танец, возможно, то последнее, что мне достанется от Влада…

— Смотри на меня.

Это так легко — следовать этому требованию.

Смотреть в непроглядный океан, чувствовать себя холстом, натянутым на двух сильных ладонях. Цепляться в каждую секунду «до»…

И точно знать, что это ненадолго.

Влад останавливается в какой-то миг, не отпуская меня, скользя дыханием по коже моего лица.

Да он же дышит мной!

С ума сойти…

Мое сердце будто взяло перерыв в работе, вытянулось в струнку и бьется еле-еле, чтобы не заглушить своим стуком ни единого жадного вдоха.

Я — вся покрылась мурашками, несмело провожу пальцами по его шее. Даже тут мышцы напряжены до предела. Будто он балансирует на самом краю бездны и никак не может оторвать от нее глаза…

Пожалуйста, хоть слово… Скажи хоть слово…

Вибрация телефона в правом кармане Влада оказывается сродни удару электрошоком. Первый-второй-третий раз…

Это не сообщение, это звонок. И я даже догадываюсь от кого. Мое сердце сжимается от предчувствия, выкручивая напряжение во мне на предельный уровень.

А Влад будто и не замечает ничего, медленно сползая ладонью ниже моих лопаток.

— Ответь, — выдыхаю я, испытывая нестерпимое желание зажмуриться. Только бы не видеть его лица, когда ему все обо мне скажут…

— Да пошли они, — хрипло шепчет Влад, почти касаясь губами моей шеи. Да он настоящий профи в вопросе того, как качественно пытать женщину…

А телефон не унимается.

Кажется, эти периодические гудки вибрации происходят у меня в голове, и с каждой секундой в ней становится все жарче от стыда.

Господи, как надоело все это…

— Ответь, пожалуйста, — умоляю, сжимая пальцы на его ладони, — это ужасно отвлекает.

Он всего лишь выдыхает, но насколько же выразительным получается этот вдох. Сразу видно, что он думает и обо мне — которую так просто отвлечь — и о звонящем, который никак не уймется и, кажется, уже пошел на второй круг прозвонов.

— Да, — если бы мне ответили таким разъяренным тоном, я бы, пожалуй, передумала вести разговор с собеседником прямо сейчас.

Но фотографию его отца на заставке я заметить успела.

Дьявол. Вот теперь точно все…

Роняю лоб на плечо Влада, отчаянно хочу вцепиться зубами хотя бы в дорогую ткань его стильного пиджака. И пусть меня от него отдирают с мясом.

— Когда Тимур перестанет хныкать, а ты — перестанешь дуть ему на вавки, передай ему, что затыкать мою жену ему не позволено, — сдержанно произносит Влад, перебивая длинный монолог отца, который мне разобрать не удается.

Судя по всему, Тимуру действительно досталось. И он наябедничал Кариму Давидовичу. Поэтому так запоздало мое разоблачение?

Ну, значит, сейчас грянет…

Я не слышу ничего из речи Карима Давидовича, я, буквально заставляя себя не слушать, лишь крепче жмусь к Владу, прикрыв глаза и растягивая эту сладкую агонию. Господи, как же хорошо вот так…

А уж когда пальцы его свободной руки забираются в мои волосы, пробираясь под пряди сложной косы…

— Пошли, — Влад лишает меня этого маленького незаслуженного десерта, и дергает за самый кончик косы, — я испортил отцу настроение и разговаривать сегодня о бизнесе он не желает. Значит, мы вовсе не обязаны тут находиться. Знал бы, даже не болтал бы с Тимуром, сходу бы дал ему по морде, и вернулся в машину.

Его спокойствие оказывается для меня самой большой неожиданностью.

И вглядываясь в его лицо, я не вижу вообще никаких изменений в настроении.

Карим Давидович что… Ничего про меня не сказал?

Влад увлекает меня за собой, к выходу из дома, по пути набирая водителя.

На улице я еще успеваю обернуться, бросить взгляд на второй этаж дома. Глухой и темный. Все буйство света и энергии происходит на первом этаже, там в окнах мелькают люди, оттуда слышится смех.

И все-таки на втором этаже я вижу невысокую, сидящую в кресле фигуру Карима Давидовича. Он так и остался там? А хрупкий силуэт рядом с ним — видимо, Василиса.