Тонкий вкус съедаемых заживо. История лжи и подлости - Евгений Горбунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Инна, раскинувшись, лежала на огромной кровати и смотрела, как на потолке переливаются тенями блики светильника. Играла негромкая музыка.
– Так, ну все, я поехал, – Саша сел на кровати, вспоминая, где его брюки.
– Может, останешься, – красивая женщина-кошка скользнула к нему и положила голову на бедро, – так с тобой хорошо…
– Да ты что? А у меня еще свежи воспоминания о холодном взгляде, искривленных губах…
– Ну перестань, – Инна улыбалась, – время было такое, проблемы, корпоратив, так сказать…
– Я уже где-то это слышал. По телевизору. Одна женщина в войну расстреливала военнопленных из пулемета. И на все вопросы, когда ее поймали, отвечала: «Время было такое…»
– Ну не сравнивай…
– Так, ладно, всё… – Саша стал собираться.
Попрощались. Инна не преминула сверкнуть из-под халата своими прелестями.
Саша вышел на улицу и сел в служебную машину. Поехали домой. Было около одиннадцати вечера, и в центре города было полно молодежных компаний. Весна звала на улицу, заставляла пить дешевое пиво и громко, как-то по-ущербному быковато смеяться. Через десять минут показались знакомые улицы. Дома, большие и красивые дома. Высокие заборы. Вдруг за домами Саша увидел зарево. Как-то неприятно екнуло сердце.
– А ну, давай, быстрее, что там такое… – бросил он водителю.
Они заехали на его улицу. От увиденного перехватило дыхание. Везде сновали люди. Толпа зевак. Две пожарные машины. И дом. Его дом горел. Из разбитых окон вырывалось пламя. Слышался гул и треск. Саша выскочил из машины и подбежал к раскрытым воротам. Во дворе, весь в клубах дыма и пара, стоял полусгоревший джип.
– Сюда нельзя, – дернул Игнатьева за рукав плаща какой-то дядька в странной черной форме.
– Я… Я хозяин. Хозяин я!!!
– А-а… Да тут… э-э… короче, сгорело тут всё.
Саша отошел на другую сторону улицы. Ему казалось, что он сейчас потеряет сознание. Перед глазами плыли круги. Голоса, звуки, яркие всполохи закручивались в какую-то чудовищную какофонию. Не в силах стоять, он, как гопник, опустился на корточки.
– Вам плохо, Александр Михайлович? – к нему наклонился его водитель.
– Нет, мне, блядь, хорошо… – он оттолкнул протянутую руку.
То, что он не мог представить в самом кошмарном сне, случилось буднично и просто. Его мечта превращалась в пепел и кучу дымящихся обугленных обломков. И ничего, НИЧЕГО нельзя было сделать.
– Принеси воды, – глухо сказал он водителю.
Саша поднялся. Пожарные заливали водой окна, но огонь не утихал. «Что там может так сильно гореть?» – не находящая ответа мысль пронеслась в голове.
– Это вы хозяин? – энергичная девушка тряхнула его за плечо.
– А что? – Саша смотрел на нее непонимающим взглядом.
– Городские криминальные новости, – она кому-то махнула рукой, – Серж, иди скорее, сейчас будем снимать.
Подошел человек с видео камерой.
– Не надо, – прошептал Саша.
– Так, – девушка его не слушала, – Серый, возьми отсюда ракурс дома и переводи на меня…
– Я сказал – не надо.
– Не кричите, мужчина – это телевидение, – девушка поправляла микрофон.
Саша потянулся к замку портфеля. Монтбланковский замочек щелкнул, и рука нащупала пистолет.
– Снимаем, – звонко выкрикнула девушка, – мужчина, выньте руку из портфеля.
Оператор Серж включил на камере фонарь. Яркий свет ударил Саше в глаза. Он зажмурился.
– Это вы хозяин коттеджа?
– Да, я.
– Как вы думаете, что стало причиной пожара?
– Не представляю себе…
– Какие чувства вы испытываете, глядя, как догорает ваш дом?
– Чувство глубокого удовлетворения.
– В смысле?
– Ну сгорел и сгорел, – сказал Саша ровным спокойным тоном и вынул руку из портфеля. В ней ничего не было.
– И что, вам не жалко?
– Жалко, конечно, ну а что поделаешь?
– Да, остается только удивляться мужеству человека, так спокойно принимающего удары судьбы.
– Жизнь такая…
– Так, всё, – девушка махнула оператору, – заканчиваем с ним. Ни отчаянья, ни слез. Драматизма ноль. Еще пару ракурсов и поехали.
Саша хлебнул воды из принесенной водителем бутылки. Девушка повернулась к нему спиной и стала сматывать микрофонный провод. Оператор снимал мечущихся возле дома пожарных. Эта разношерстная толпа, радующаяся представлению, смотрела на человеческую трагедию, улыбаясь и обсуждая стоимость сгоревшего. Все ждали, когда обрушится крыша.
– Серж, подожди. Рухнет и поедем, – девушка-репортер негромко присвитснула.
Фетиш сожжен и неважно, кто это сделал – Дайнеко, а может быть, Ласка или Леванченко. Саша шумно выдохнул и со всей силы дал журналистке пинка под тощий зад. Она, охнув, упала на залитый водой асфальт. Повернувшись, стала что-то кричать. Подбежал оператор и схватил его за рукав. Игнатьев рывком высвободил руку и быстрым шагом пошел к машине. Сев на заднее сиденье, он коротко кинул водителю:
– Поехали.
– Куда?
– Тебе сказали ехать, так поезжай!!! Остальное по дороге.
Через час к оврагу на окраине города подъехал черный «мерседес». Из машины вышел мужчина и, пачкая о мокрую землю дорогие туфли из кожи кенгуру, спустился на дно оврага, где текла издающая зловоние речка.
Постояв с минуту, он вынул из кармана плаща пистолет. По его щеке пробежала слеза. Он всхлипнул, вытер слезу рукавом и передернул затвор. Он медлил, не зная, куда. В висок или сердце. Отсчитывая свои последние мгновения в этом мире, мужчина пытался что-то вспомнить. Через минуту он вздохнул и приставил дуло пистолета к груди.
– Пусть так и будет… – глухой звук растворился в журчании канализационных вод.
Мужчина закрыл глаза и изо всех сил нажал на курок…
Послышался громкий щелчок. Прославленный в боях пистолет ТТ, без счета стрелявший по фашистской нечисти, бивший в затылки и лбы предателям и мародерам, сейчас дал осечку. Игнатьев, не в силах стоять, повалился на влажную землю.
Когда сознание прояснилось, Саша понял, что он свободен. Теперь свободен от всего. Осталось только самое главное. Остался лишь только тот бог, на алтарь которому он готов положить, что угодно. Тот бог, о котором он думает, ради которого он живет. Это – его РАБОТА. ТО, РАДИ ЧЕГО НЕ СТРАШНО УМЕРЕТЬ.
Игнатьев поднялся и бросил пистолет в реку. Потом встал на колени и умыл лицо вонючей водой. Он стал частью этой реки дерьма, в которой бесследно тонут лучшие человеческие чувства и устремления. Так, значит, так. Саша развернулся и по рыхлому склону стал подниматься в новую жизнь. Было без двадцати час ночи.
Конец апреля. На улице все теплее и теплей. Весна дышала в полную силу, переливаясь лучами в витринах магазинов и окнах домов. Саша вышел из управления национального банка.
– Я еще раз тебе говорю – послезавтра документы должны быть готовы, – он разговаривал по телефону. – С нацбанком я только что решил. Да, на послезавтра! Делайте, как хотите. Деньги вы получаете именно за это. Всё, вечером доложишь состояние дел.
Он сел на заднее сиденье служебного «мерседеса».
– Поехали в банк, – с раздражением буркнул он водителю.
Нажал на кнопку. С тихим жужжанием опустилось стекло. Приятный прохладный поток воздуха обдувал лицо. За окном мелькали машины, люди. Город был наполнен движением, бесконечным и, казалось бы, незатихающим действием. Машина остановилась на светофоре напротив небольшого сквера. Игнатьев заметил сидящих на лавочке женщину и мальчика. Мальчик сосредоточенно ел булочку, а женщина смотрела на него. Упавший кусочек сдобы клевал шустрый смельчак-воробей. Женщина подняла голову и на мгновение встретилась взглядом с Игнатьевым.
– Хорошо все-таки, что я не убил её тогда, – тихо сказал Саша, – жизнь, она тяжелее, чем смерть.
– Что? – переспросил водитель.
– Ничего, быстрее едь, давай.
Машина мягко тронулась и понесла руководителя в царство подлости и лжи…
«И только мертвые видели конец войны».
Примечания
1
Позиция («поза») – валютная позиция, которая возникает в момент совершения сделки по продаже или конверсии банком одной валюты за другую.
2
Профит – прибыль.
3
Рынок FOREX – рынок межбанковских валютообменных операций.
4
Full House – одна из покерных комбинаций.
5
Блайнд – обязательная ставка в покере.
6
Рейз – повышение ставки в покере.
7
Шоудаун – в покере – раскрытие карт.
8
Заключал.
9
Международная дилинговая система Reuters.
10
Экономический индекс.
11
Оплата происходит в день сделки.
12
Документ о сделке, сформированный в системе Reuters.
13
