Ангел для Дьявола (СИ) - Мушенок Анастасия

— Давно вертится на языке навязчивый вопрос: чем же эти белые ангелы так хороши, что сами дьяволы готовы отдать жизнь за них? Может с виду белые и пушистые, а в постели огненный огонь?

— Да кто их знает, — скривился гадливо. — Зная тебя ловеласа, удивлён, что ты не проверил ещё на деле хотя бы одну из белокрылых! — прыснул со смеху маг.

— Смех смехом, но я и в голодный год не полез бы на этих не от мира сего существ, — отбарабанил протестуя, но не смог не поддержать смех.

Они ещё немного шутили и смеялись. Когда наконец они закончили беседу, Родриг поспешил удалиться, оставив Марка сидеть за стойкой. Марк продолжал изучать приглянувшуюся ему особу, пытаясь тщательно исследовать её на какие-либо изъяны, но не находя довольно ликовал и наслаждался издалека. Ни могло его не привлечь и то, что она чёрный ангел, немало важный момент в установленных им принципах.

Уверенной, самодовольной, вальяжной походкой Марк направился к ней. В эту секунду она болтала с другими девушками чёрными ангелами, но на её фоне они блекли, изрядно проигрывая ей во всех смыслах.

Чуть позже он узнал от неё, что зовут её — Элиана. Она с достаточно непростым характером высокомерна и тщеславна. Марк безумно желал эту девушку, так желал, что впервые побоялся прямо заявить об этом. Так он делал ранее с другими девушками и те в свою очередь безоговорочно поддаваясь его обольщению, прыгали к нему в постель, но с ней уверен, нужно по-другому! Элиану он искренне опасается спугнуть, как плавающую, золотую рыбку в море. Поэтому всего лишь потанцевали, выпили много выпивки, обменялись номерами и разошлись, потом ещё долго его не отпускали мысли о ней и желание завоевать эту неприступную крепость.

Глава 42

Челси с каждым часом становилось хуже, недомогание изрядно сильно подкосило её, отчего Огастина поглощала агония ярости и не понимания. Утопая в дьявольской свирепости с каждой новостью о неизбежной надвигающейся катастрофы. Все внутренности потихоньку кровоточили. «Почему так невыносимо?» — твердил как мантру Огастин, погружаясь с головой в самобичевание, превращаясь в жалкую оболочку. Увядает, увядает его нежный цветочек, давным-давно незаметно с корней, поскольку позволил обиде завладеть его разумом, но если бы он только знал, то не позволил бы себе подобное малодушие, не позволил себе осудить добрую, бескорыстную душу.

Огастин стоял у изголовья кровати и смотрел на ослабленное, спящее личико Челси, с нетерпением ожидая пробуждения из сна. Одновременно оценивающе наблюдал беспокоясь, что переход из мира Ада в мир людей может отрицательно отразиться на общем самочувствии и ухудшить, итак, тяжёлое состояние. Надежда, что всё может ещё наладиться пропадала с каждой прожитой минутой, ему ужасно хотелось выть волком, безжалостно драть на себе кожу, волосы, выколоть глаза, сломать ноги и руки, доставляя себе физическую боль, нежели ощущать эту дурацкую — моральную.

Веки Челси зашевелились. Огастин не раздумывая прильнул к ней, прижимая холодные руки к губам, покрывая нежными поцелуями, в попытках согреть теплотой своей любви.

— Огастин, — шепчет сухо, не раскрывая глаз согнула уголки губ в скромной улыбке.

— Да, маленькая моя, я с тобой, — поцеловал в щёки, запинаясь пролепетал. — Наслаждался твоей красотой, пока ты так сладко спала.

— Мне очень приятно, — с трудом открыв глаза, тягостно протянула гласные, сглотнув тяжёлый ком в горле.

— Как ты себя чувствуешь? — встревожено спросил.

— Не должна я была поддаваться дьявольскому искушению, потому, как сейчас, получаю сполна за это преступление, — сбивчиво говорила Челси, парой переводя дыхание, а на глазах с каждым словом наворачивались градинки. — Но даже умирая я буду благодарна судьбе за нашу любовь!

— Ты не умрешь, слышишь? Не умрёшь! — надрывистым голосом требовал немедленного исполнения, другого он не желал слышать. Поскольку, он даже мысли не позволял такой просачиваться в свою голову, а тут слушать от Челси лично — хуже выстрела в упор.

— Я люблю тебя! — всхлипнув призналась.

— За что ты мне дарована? Я ведь совсем не заслуживаю твоей любви! Я — зверь, последнее ничтожество, никогда не ценил ничьи жизни, но появилась ты и пустила яркие солнечные лучи в мою чёрную, грязную, дьявольскую душу. Челси и я тебя очень-очень безумно люблю! Ты научила меня любить, ты развела в моём сердце огромный сад, благодаря чему я дышал свежим, чистым воздухом.

Она улыбалась и плакала, рассматривая каждую его чёрточку лица, изгиб идеальных губ, словно запоминая в то же время прощаясь. Вдыхая цитрусовый, вперемешку с мускусным ароматом его кожи, вскруживший голову как в первую их встречу, так и сейчас. Время шло, а предчувствие неизбежного кололо мелкой, незримой иглой в самое сердце.

— Огастин, Сьюзи… она придёт? — Челси посмотрела в его глаза, чтобы в них прочитать ответ.

— Какой же я дурак!

Челси напряглась, его неоднозначной реакции.

— Она же давно ждёт! Просто ты спала и мы с миссис Сьюзи решили тебя не будить, — он быстрым шагом направился к двери.

Огастин выполнил своё обещание и сегодня состояться долгожданная встреча матери и дочки в мире людей. Вот так жили они рядом и не могли в полной мере открыться друг другу, потому что кто-то за них решил иначе. Нет прощения всем причастным! Пусть на кону было многое, однако, видеть как растёт твоя дочь, частичка сердца — ей согревало душу. Сьюзи гордилась успехами дочери, ведь Челси росла умной, воспитанной и смелой девочкой. Всё же Сьюзи не забывала для чего растит дочь, что рано или поздно придётся отпустить её навсегда. Старалась утешать себя «что так надо и всё, что она делает во благо людского мира, ведь Челси для дьявола ключ в мир Ада, а значит люди будут спокойно жить ничего не боясь», тем не менее, легче от этого не становилось, только стократно хуже! Дочь она ведь не вещь, она — девочка с белоснежными крыльями как снег, с надеждами на сказочное будущее как у принцессы, видящее во всём и всех только доброе и светлое. Каждый день душил как едкий, чёрный дым, парой так было плохо, что не хотелось открывать глаза по утрам, а вечерами бороться с мыслью о смерти, но ты белый ангел и ты не должен позволять себе так думать. Болезненная порука с отрезком времени в восемнадцать лет, как раковая опухоль убивала. Когда Огастин пришёл за Челси в небесный мир Сьюзи на интуитивном уровне чувствовала, что с ним дочь будет жива и в безопасности, пусть никогда больше не увидела бы её. Но знать, что твоя курносая девочка, твой ребёнок жив — это лучшее, что может быть для любого родителя! Только сейчас до конца осознавая какую ошибку она допустила.

Дрожащими, худенькими как две тростинки руками, Сьюзи потянулась к дверной ручки, чтобы открыть её. Она долго не решалась войти, совсем не понимая что ей говорить, хотя сказать хотелось многое, до тех пор пока Огастин не сказал — «Челси при смерти, она очень слаба», что разнесло сердце Сьюзи в щепке втыкаясь в каждую клеточку тела с невыносимой, саднящей болью. «Моя девочка, моя любимая доченька, как же я без тебя? Как же мои внуки будут без матери? Надеюсь, всё это ошибка и открыв эту дверь я увижу твою здоровую, отрадную улыбку!» — хлюпала носом миссис Сьюзи, делая облегчающие, глубокие вдохи, дабы не разрыдаться окончательно. Она понимала всю ответственность перед Челси и совсем не хотела, чтобы дочь видела её жалкие, красные от слёз глаза.

Сьюзи резко распахнула дверь, не в силах терпеть эти минуты отсрочки, желание увидеть дочь намного сильнее, нестерпимее. Пульс забил в висках. Увидев Челси в таком состоянии ей хотелось рухнуть на пол и реветь белугой, просить не умирать, но скрепя зубами выдавила улыбку для любимой доченьки, показав искренне как она рада её видеть.

— Челси, родная моя! — на ватных ногах Сьюзи поспешила обнять дочь.

Теперь ей не надо скрывать свои чувства, прятать своё настоящее отношение к Челси за маской участливого магистра.